* * *
Бабушкин дом стоял на краю села.
Под горой начинался лес.
Вишня в саду белой зарёй цвела,
заглядывала в окно, как прохожий
или беглец.
Сладко было во рту
от гречишного мёда,
зачерствелого чёрного хлеба.
Бабушка приносила в ведре воду,
приносила в ведре небо,
зажигала лампаду перед иконой,
укладывала меня под тяжёлое одеяло.
И всю ночь на прозрачном небе
в ведре бездонном
звезда сияла.
* * *
Море, моё ты море,
синяя полоса,
с виду цветёт цикорий,
польза пустым глазам.
Плюсы села простые,
эко – любой продукт.
Звёзды сорвёшь – остынут,
новые нарастут.
Поле не поединок,
можешь бродить один.
– Вы из каких глубинок?
– Мы из таких глубин.
* * *
кто бедный и грустный русский
послушай узника
блатная военная или ошиблась музыка
застольные мы патриоты
в родительский дом
чей сельскохозяйственный труд
и даётся с трудом
кому эта песня а пенсия знаем кому
приедет сюда доживать тяжело одному
кто будет ухаживать тот и того барыши
посмотрим кто дети твои
так ли мы хороши
а выпадет слово держать не удержишь
в семье
быстрей чем зерно загорится
на мёрзлой земле
мы плохо хранили его но и как уберечь
и нам говорили молчание лучше
чем речь
но песня затем
и даётся как жизнь чтобы впредь
но прежде придётся пожить
и на смерть посмотреть
* * *
По количеству света в окнах определяю,
сколько домов жилых.
По одной из двух улиц хожу, гуляю,
нет никого живых
мне навстречу.
Время такое – вечер,
и людям незачем выходить.
А с другой стороны,
и мне поделиться нечем
с ними, не о чем говорить.
И я говорю деревьям:
«Хорошо мы живём,
все по своим деревням,
все по своим местам,
это дерево для креста,
а другое для люльки,
вот так и люди,
нужны для чего-нибудь».
И сама соглашаюсь:
«Если ты есть, то будь».
* * *
мукомольный завод как замок
из красного кирпича
на берегу Хопра со стороны победы
(бoльшая часть закрылась
и производит печаль
промышленного масштаба)
Здесь для туризма –
памятник Ильича,
парк, самолёт в парке с мемориалом.
Памяти много, благоустройства мало.
Славы, земли и слов не жалко
для мертвеца,
живой поживёт без льгот.
Из объектов культуры,
как правило, дом купца.
Примечательнее всего:
деревянные и с резьбой
с верандой или крыльцом
крашенные в любой
чаще всего в зелёный и голубой
со ставнями или без
на сваях рядом с водой
Сколько идём, а всё остаётся с нами,
лишь бы запомнить сердцем,
забрать глазами.
* * *
Вечернее небо – раздавленная малина.
Пыльное поле, скошенная поляна.
Детство совсем запомнилось
как молитва
(мысленно, постоянно).
С бывшего дна осколки от перламутра –
это была река, но она засохла.
Здесь на цветках лежит золотая пудра,
а от людей остался пакет и стёкла.
Я забрала с собою (хотя куда мне?)
в память об этом дне
небольшие камни.
Как свою прошлую жизнь
(а могла бы и налегке),
так и ношу те камушки в рюкзаке.
* * *
Дни темней, но тем не менее
обозначены цвета.
Небо синее осеннее,
в поле мёртвые растения,
в поле ходит пустота.
Постой там,
посмотри туда.
На кривом столбе,
листьями окрылённом
(по такой резьбе – берёза,
определённо),
чёрным по бе сходство с аккордеоном.
Поиграй на зелёном.
Было травой, стало стернёй и сеном.
Скоро здесь всё станет
сырым и серым –
церковь в конце села, на лугу люцерна.
Хочешь сказать – бесценна,
а жизнь бесцельна.
* * *
разочарованы поэтому светлы
надежд чужих и оправданий
мы счёты правильно свели
на этот свет не променяли дальний
пусть бесконечна праведная грусть
я сам себе тяжёлый груз
отсюда
виднее время вывернутых век
я сам себе тупик я человек
не век минута
и бегуна не отличить от беглеца
и подвиг от побега
хотя бы слабо светит слегонца
но в чём победа
а наспех их увесистый успех
о нас самих а нам зачем всё это
хотя бы слабо светит но для всех
растрата это или припуск света
как мёртвой птице заново лететь
тогда светить когда сгорели сами
(как в камере как в газовой плите)
потухшими своими голосами