Александр Александрович Зиновьев. – М.: РОССПЭН, 2008. – 374 с. – (Серия «Философия России второй половины
ХХ века»).
На протяжении последних лет заметно выросло предложение так называемой качественной литературы, то есть книг, требующих сосредоточенного, внимательного прочтения, напряжённой умственной работы.
Даже на этом фоне не может не привлечь к себе пристального внимания серия «Философия России второй половины ХХ века». Уже название серии являет собой своего рода вызов, поскольку в тех кругах, которые до начала 2000-х годов во многом формировали общественное мнение, само существование в нашей стране в тот период философской мысли отрицалось. Лишь в порядке исключения, да и то «мелким шрифтом», более или менее благосклонно упоминались иногда два-три имени.
Александр Александрович Зиновьев – выдающийся мыслитель второй половины ХХ – начала XXI века. Эпитет «выдающийся» здесь использован в самом строгом значении этого термина, без всяких оговорок, скидок на «российскую отсталость», натяжек. Он автор свыше 30 книг, переведённых на английский, немецкий, французский, японский и другие языки. Его перу принадлежат сотни статей. Его жизни и творчеству посвящены многочисленные статьи, эссе, книги, в том числе вышедшие за рубежом. В них мы находим сравнения Зиновьева с такими столпами мировой культуры, как Вольтер, Свифт, Рабле, Гоголь. Его включают в ряд пяти крупнейших логиков ХХ столетия. Он первый и пока единственный из российских учёных, удостоенный премии А. де Токвиля – высшей награды в области социологии. Причём конкурсная комиссия отдала ему предпочтение перед самим Карлом Поппером – признанным мировым авторитетом в сфере логики и методологии наук. Зиновьев – почётный профессор ряда университетов, член нескольких академий. Правда, Российская академия наук его в свои ряды не избрала, о причинах чего остаётся лишь догадываться.
Отличительная особенность данной книги, вышедшей спустя два года после кончины Зиновьева, заключается в том, что это, пожалуй, первая попытка целостного рассмотрения научного творчества философа в единстве всех его аспектов. Зиновьева неслучайно часто сравнивают с фигурами эпохи Возрождения. Его наследие включает в себя наряду с научными трудами так называемые социологические романы (авторский жанр Александра Зиновьева), которые отличаются от обычного романа, в том числе и социального (см. Достоевский, Толстой, Тургенев, Рабле, Свифт), как по содержанию, так и по изобразительным средствам. Из-под его пера вышли пьесы, стихи, пародии, эпиграммы. Он глубоко оригинальный, ни на кого не похожий художник, с успехом выставлявший свои картины в целом ряде стран. Он востребованный публицист, аналитик, статьи и интервью которого по злободневным вопросам политической жизни, а также «вечным» вопросам социального бытия исчисляются сотнями. Их ещё предстоит собрать воедино.
Феномен Зиновьева – тип многомерной личности, возникший в определённых исторических условиях, отразивший их и в то же время сумевший преодолеть их, встать над ними.
Прежде всего следует отметить какое-то непостижимое для среднестатистического человека стремление Зиновьева идти против того, что сегодня принято называть main stream, то есть против главного, доминирующего течения. Причём это стремление идёт не от упрямства, не от желания выделиться, а от его великого дара, умения увидеть слабые места, ограниченность, а то и просто несостоятельность тех или иных общепринятых концепций, теорий, схем, утверждений.
И не просто увидеть, но и преодолеть их, предложить новые пути, подходы, решения. В этом смысле он не просто великий «вопрекист», как его иногда уважительно величают, но и великий «конструктивист», созидатель. Нельзя не видеть, что, хотя интеллектуальный поиск был важен для него и сам по себе, он всегда стремился воплотить его в какие-то конкретные общественно значимые результаты. Наука как игра в абстракции претила ему. Даже в такой абстрактной сфере, как логика, он придерживался этого принципа, который пронизывает его работы в области многозначной логики, его теорию логического следования, логическую теорию научного знания, труды по комплексной логике. Он преодолел подмену логики формальными исчислениями, соединил её с реальными познавательными проблемами естественных и социальных наук.
Зиновьев – исследователь, для которого истина превыше всего. В её раскрытии и отстаивании для него нет и не может быть компромиссов. Эта черта его личности с огромной силой проявилась в его первом социологическом романе «Зияющие высоты», в его реакции на последовавшие после выхода за рубежом романа события, которые круто изменили его жизнь. В вынужденной эмиграции он остался самим собой.
Поначалу Зиновьев был провозглашён диссидентом, борцом с коммунистическим режимом. Через какое-то время его начали обвинять в скрытых симпатиях к коммунизму, считать чуть ли не агентом советских спецслужб. Его критики не могли понять, а многие не могут понять до сих пор, что он не был ни коммунистом, ни антикоммунистом. Он был создателем теории, которая позволила отбросить как ненаучный, уводящий от истины подход, в соответствии с которым возникшее в Советском Союзе общество оценивалось сквозь призму марксистских схем, а мерой его «коммунистичности» выступала степень его соответствия этим схемам. Зиновьев показал, что советское общество в том виде, в каком оно сложилось, существует, и есть реальный коммунизм. Никаким другим он быть не может. Точно то же верно в отношении западнистского (термин Зиновьева) общества, сложившегося в странах Запада.
И коммунизм, и западнизм являют собой продукт действия законов социальности, следование которым является объективным условием жизнеспособности человеческих объединений (человейников, по Зиновьеву). Эти законы можно нарушить, но их нельзя отменить или изменить, они всё равно «сработают».
Вот почему понятия «плохое» и «хорошее» по отношению к коммунизму и западнизму неприменимы. Они такие, какие есть, и иными стать не могут. В этом суть эволюции человечества, истина социального бытия, открытая Зиновьевым, но не понятая и не принятая теми, для кого личные или групповые интересы важнее и выше истины. Убедительным подтверждением теоретической и практической силы созданной мыслителем теории общества стали его прогнозы относительно исхода горбачёвской перестройки («катастройки», как назвал её Зиновьев), социальной природы постсоветской России, становления сверхобщества как неизбежного следствия глобализации. Все эти прогнозы стали реальностью нашего времени.
Стремление к истине, использование для её достижения разработанного им логического инструментария (логическая социология) приводят Зиновьева к выводам относительно будущего, которые, мягко говоря, лишены вдохновляющей силы. Средства массовой информации, отмечает он, запугивают людей последствиями вторжения в биологический механизм наследственности.
Но уже произошло нечто более страшное: люди вторглись в механизм социальной эволюции человечества. Эволюция человечества становится планируемой и управляемой, разрушительные последствия этого дают знать себя уже теперь, и трудно сказать, что будет дальше, потому что «человечество утратило смысл самого своего социального бытия. Оно убило сам фактор своего понимания». Заметим: эти слова написаны за три года до нынешнего беспрецедентного по своей мощи мирового кризиса.