В год Александра Островского в Краснодаре отметились, кажется, все театры, и каждый «блистал» в меру своих профессиональных, умственных и эстетических возможностей, вернее способностей. Но никто не претендовал на планетарный, всесветный уровень, кроме краевого музыкального театра, явившего публике мюзикл «На всякого мудреца…» по комедии Островского.
Бесспорно, работа проделана колоссальная, и можно только снять шляпу и перед артистами, и перед оркестром, и перед цехами за труд гигантский и усердный. Все шли на успех, но великого события, как нам вещают из недр театра и его пылкие поклонники, увы, не случилось.
Каждому оркестранту по дирижеру?
Казалось бы, Александр Пантыкин, композитор лайт-оперы, именно так любящий называть свои творения, – человек более чем известный и даже отчасти легендарный: «дедушка уральского рока», автор замечательной музыки к кинофильмам, и, в конце концов, именно его «Мертвые души» в свое время были увешаны с ног до головы «Золотыми масками». Кстати, спектакль, перенесенный в 2014 году на краснодарские подмостки, уже не произвел того фурора, что раньше: сценография, где одна половина была екатеринбургской, другая кубанской, отличалась эклектикой и вторичностью, я уже не говорю о вымученной режиссуре с хореографией. Но в свердловских «Душах» музыка замечательная, пусть и не самая оригинальная, с ароматом 1980-х годов, зато театральная, мелодичная и образная.
Ныне же мы стали свидетелями «звукового ряда», скажем мягко, «нервно-гротескного», построенного на этакой речитативности и декламации. Оркестр на премьере звучал так, что больше половины текста просто тонуло в шумовых раскатах. Вообще, акустика зала музыкального театра очень неровная, в разных местах звук воспринимается по-разному. И здесь должны сработать звукорежиссеры: от них требуется искусное мастерство, умение сглаживать углы, что-то корректировать, смягчать и выправлять. Дирижер-постановщик Денис Ивенский, кажется, сделал все, что от него зависело, ведь, насколько мне известно, композитор чуть ли не во время репетиций дописывал, переписывал, чистил свой «опус».
А вообще, сегодня в краевом музыкальном ситуация складывается более чем странная! В театре есть главный дирижер, на пост художественного руководителя приглашен еще один дирижер, а спектакли, как в нашем случае, ставятся с другим маэстро. Если так дальше пойдет, то скоро каждый оркестрант заполучит свою персональную палочку.
Без «Грозы» и «Бесприданницы»
Но пока зритель сидит ритмически «ошарашенный», на сцене происходят перипетии не менее интригующие. Автором либретто явился также композитор, и когда удавалось что-то разобрать, то были слышны бессмертные фразы из произведений «Русского Шекспира». Пантыкин, перемешав персонажей, «досочинил» Островского.
К Егорам – Глумову и Курчаеву, героям пьесы «На всякого мудреца довольно простоты», присоединяется третий товарищ Савва Васильков (все они друзья-гимназисты), правда прибывший из «Бешеных денег». У каждого собственная дорога, и каждый пробивается в жизни как может. Если Глумов, со своим дневником, в конце концов попадает к богатой невесте из «Женитьбы Бальзаминова», то разгильдяю Курчаеву достается роль «содержанки». Лишь Васильков трудом и честностью добивается и счастья, и богатства. Домна Евстигневна Белотелова (Елена Семикова) воздвигнута на сцене в образе этакой огромной самоварной бабы, из подола которой будут появляться наши герои, живущие в мире, где всё на продажу, где вы не встретите утопленниц из гениальной «Грозы» и убиенных из великой «Бесприданницы». Купеческая Москва избыточной палитры (из колонн и стен-порталов) получилась развеселая, разухабистая.
Как такового актерского ансамбля пока не видно, каждый играет и поет себе «бенефис», хотя отдельные вокальные номера превосходны. Однако если Гюльнара Низамова (Клеопатра Львовна) комическую ситуацию перевела в довольно-таки вульгарный пассаж, то Игорь Завада изобразил Голутвина виртуозным пронырой, при том делая это актерски грациозно и изящно. Павел Гришин сумел найти для Василькова именно те краски, которые выделяют его как единственный положительный мужской персонаж в этой истории. Екатерина Подгорная в роли Машеньки очень прилежная, и это понятно, так как молодую артистку сегодня не менее старательно выдвигают в примадонны театра. А вот Егор Глумов в исполнении Романа Вокуева импульсивный, порывистый, легкий. Можно сказать, что именно с появлением Завады и Вокуева в действо приходят нужное напряжение и та ирония, которую и хотели высветить постановщики.
«Многофункциональная» рука
У художника-постановщика Максима Обрезкова глаз отчасти режиссерский, он всегда все выстраивает так, что всем только остается следовать его ходам. Для таких режиссеров, как Александр Мацко (постановщик и балетмейстер нашего мюзикла), это спасение, так как Александр Викторович всегда существовал на любительском уровне (кстати, «они» везде в интервью вспоминают свое прошлое в самодеятельном театре, где, видимо, так и остались навсегда). Когда в «Мудреце» прорезается, так сказать, его «многофункциональная» рука, то танцы-ужимки и постановочный рисунок скукоживаются, как обычно, до «домашнего творчества».
Максим Обрезков, несмотря на определенные повторы и самоцитирование (тот же суперзанавес с силуэтными разрезами, через которые проскакивают персонажи), все-таки художник масштаба и часто рождает особенный мир. Краснодарский Островский – спектакль художника, и тонна нарядов, иногда с перебором, но невероятно разноцветных, тому доказательство. Кстати, за видеоконтент отвечает Татьяна Баранова, еще один чудный художник, у который костюмы всегда на высшем уровне, и здесь у нее и поезд замечательно летит, и катафалк смешно появляется. И появляется на занавесе перечень пьес А.Н. Островского – сей список звучит еще и из уст населения спектакля. А хор, как заговоренный, нам декламирует «На всякого мудреца довольно простоты»… Кстати, вот этой простоты как раз опере-то и недостает.
Не хватило и эффектного конца, отчего-то превратившегося во множество финалов, не хватило чувства меры и логической выстроенности.
Волею судьбы моим соседом на премьерном просмотре оказался сам Александр Пантыкин. Его по-детски горячие аплодисменты и заразительный смех вызвали у меня только чувство радости за знаменитого композитора, особенно за его умение искренне наслаждаться собственным творчеством.