Не знаю, по каким причинам Александр Леонидович Дунаев так часто переходил из театра в театр в качестве главного режиссёра. Могу сказать с уверенностью: везде держал уровень, а после «Океана» в ЦТСА представлялось: нашёлся наконец после Алексея Дмитриевича Попова режиссёр, который сумел укротить эту мало кому подвластную безразмерную сцену. Но потом почему-то – театр имени Гоголя, а уже после – Бронная, которую возглавлял шестнадцать лет.
Когда кто-то из больших начальников решил, что Анатолий Эфрос не может возглавлять Театр имени Ленинского комсомола, воспитывать юношество, этот кто-то поступил всё же пристойнее, чем, к примеру, недавно поступили с Сергеем Яшиным, которому просто сказали – давай-ка за дверь, твоё место понадобилось. Нет, Эфроса назначили на Бронную очередным режиссёром и разрешили взять с собой десять, кажется, артистов (точно не помню), с которыми привык работать.
Административные уловки, даже толковые, но придуманные поперёк творческих интересов, до добра доводят редко. И можно представить душевное состояние Дунаева, когда продвинутые зрители говорили о театре, который он возглавлял: идём на Бронную, к Эфросу.
И это при том, что именно здесь Дунаевым были созданы его лучшие, очень заметные спектакли – «Золотая карета» Леонова, «Варвары» Горького, «Лунин, или Смерть Жака» Радзинского, «Трибунал» Макаёнка.
Да, конечно, в это же время – «Три сестры», «Женитьба», «Брат Алёша», «Человек со стороны». Эфрос.
Конечно.
И возникла уникальная и, я бы даже сказал, противоестественная для наших театральных нравов ситуация, когда в течение шестнадцати лет под одной крышей существовали два очень разных театра, не мешая друг другу, напротив – активно и тесно друг с другом взаимодействуя.
И в том, что сложилось так, а не иначе, творческую – и человеческую – заслугу Дунаева трудно преувеличить. Он создал Эфросу все условия для работы, ограждал как мог его спектакли от чиновничьего произвола. Проявляя деликатность и такт, он сберёг для отечественной культуры Анатолия Эфроса, не потеряв при этом себя.
Благодаря умению главного режиссёра Дунаева ладить с людьми, укрощать амбиции, смирять самолюбия в двух (напомню) театрах была создана труппа, в которой сошлись Яковлева, Дмитриева, Сухаревская, Тенин, Броневой, Соколовский, Гафт, Каневский, Козаков, Смирнитский, Дуров, Ширвиндт… Можете себе представить, что делалось в зрительном зале.
Шестнадцать лет держалось равновесие. Неустойчивое. Но держалось.
Потом опять начались административные игры…
В те годы особо настойчивые любители старались попасть на предпремьерные прогоны спектаклей особенно ожидаемых. Исходили из того, что на официальную сдачу не пустят, а после неизвестно что будет. Перед одним из таких прогонов я, как мне казалось, незаметно проник в полутёмный зал, но меня обнаружил Александр Леонидович.
– Толин спектакль пришли посмотреть? Не готов же ещё… Ну ладно, смотрите.
Дальше вроде бы должны были последовать слова: «На мои неготовые спектакли не рвётесь». Но не последовали. Если был последовали, Дунаев не был бы Дунаевым.
Если кто-нибудь задумает писать книгу о том, как благородные люди противостояли неблагородным обстоятельствам, одним из главных её героев, несомненно, должен стать Александр Леонидович Дунаев.
Константин Щербаков