МОНОЛОГ БРОНЗОВОГО СОЛДАТА 
Я русский.
Осетин.
Латыш.
Татарин.
Кто на награды падок – я не с теми.
Сто тысяч пуль меня доселе ранят,
И боль терзает бронзовое тело.
Я жив.
Я умер.
Я и сон, и явь.
Та чистота, кого боится нечисть.
Я только искра Вечного огня,
Но без меня ему не снилась вечность.
Я был студент.
Актёр.
Писатель.
Пахарь.
Нырял в окоп – уснуть на пять
минут...
А кто болтает, что не ведал страха, –
Не верьте им: они, конечно, врут.
Я вроде в прошлом, и жалеть мне
нечего.
Вокруг – цветов и песен торжество.
Но коль уж не умнеет человечество,
Хочу вернуться, защитить Отечество,
Сам зная, от кого и от чего.
От «лап мохнатых» и от лживых лиц.
От хамов, что не ведают стыда.
От «патриотов» с манией убийц
И от вождей, ведущих в никуда.
От вируса агрессии в крови.
От правящих неправедных законов.
От подлости. И даже от любви,
Что нынче продают с аукциона.
От прибыльных, но гибельных затей.
От всех на свете змиев-искусителей.
От матери, бросающей детей.
От деток, наплевавших на родителей.
От идеалов, брошенных в грязи.
И от воров, предателей и бражников...
Жаль, здесь мне не помогут ни УЗИ,
Ни даже славный автомат
Калашникова.
А коль придётся битву проиграть,
Вновь смерть почуять сердцем,
кровью, кожей, –
Не надо бронзы. Слёз не нужно тоже.
Что толку умерших оберегать,
Когда живых мы защитить не можем?!
ВЛАДИКАВКАЗ
Ещё в царя и в Бога вера
Сильна... Неверие – грешно.
Ещё подрагивает нервно
От конки утренней окно.
Ещё средь передряг и драм
Не вызрел житель искушённый,
Но город – жил, прильнув к горам,
Как к матери – новорождённый.
Но город жил, преодолев
Мышления и улиц узость.
Укореняясь на земле,
Менял названия – не сущность.
Им не владели – он владел
Сердцами нынешних и прежних
Сограждан. Всех, кто разглядел
В нём тайну под простой одеждой.
Пир или тризна, смех иль горе,
Во сне он или наяву, –
Благословен мой вечный город.
Не зря я так его зову.
Тот город вечен, в ком, взрывая
Стекла и камня торжество,
Ежесекундно прорастает
Земля, вскормившая его.
ГОЛОС ЛЕВИТАНА
Есть голоса... С рожденья в нас они.
Как Родина. Как часть существованья.
То голос матери, её любви,
Её всесилья и всепониманья.
То голос божьей милостью певца,
Которому тесны и зал, и небо,
И застревает в горле вопль
хвалебный, –
Лишь музыки, как чуда, ждут сердца.
...Мы были непростительно малы,
Когда война стояла на пороге,
Когда её девятые валы
Корёжили и судьбы, и дороги.
Мы знали, что война: дома в дыму,
И смерть, и бой, и кровь, и боль, и раны,
И песня про «Священную войну»,
И – непременно – голос Левитана.
Он умирал на выжженных полях
И над вдовой заплаканной склонялся...
Был твёрд и вечен в этих хрупких
днях...
Нет, он не говорил – он простирался.
Словами будто раздвигая мглу,
В смертельный час он был наполнен
жизнью.
Он голосом солдатским был в тылу
И был на фронте – голосом Отчизны.
Не помогали мимика и взгляд,
Чем так сейчас богаты телезвёзды.
Был просто голос. Маршал и солдат...
А может быть, не так-то это
просто?..
Вот бы вошёл он гостем в каждый дом,
Где столько горьких, безотрадных лет
Он прожил непрописанным жильцом,
Порою заменяя даже хлеб.
...Смотрели в нас усталые глаза
Из синей глубины телеэкрана...
Не ставят памятников голосам.
Как втиснешь в камень
голос Левитана?..