России брошен самый серьёзный вызов за последние годы
Александр ДУГИН, руководитель Центра геополитических экспертиз
Творение истории
Попытки захвата Грузией территории Южной Осетии бросили самый серьёзный вызов России за последние годы. Атака грузин на Цхинвал и российский миротворческий контингент стали серьёзной проверкой того, до какой степени Россия суверенна и может ли она и дальше считаться не то что мировой, но просто региональной державой.
После начала обстрела грузинской стороной столицы Южной Осетии из установок «град» военных позиций со стороны Гори и прямых ударов по казармам российских миротворцев и до принятия решения о введении в Южную Осетию регулярных российских войск прошло 12 часов. В течение этого времени всё висело на волоске. Чаша весов могла склониться в любую сторону.
Суверенитет
По классическому определению философа и юриста Карла Шмитта, «суверенным является тот, кто принимает решение в чрезвычайных обстоятельствах».
Чрезвычайные обстоятельства (по-немецки Ernstfall) – это такая ситуация, когда обычное право не действует и необходимо совершить поступок, не имеющий чёткой правовой квалификации. После того как чрезвычайные обстоятельства завершатся, можно будет оценить это решение так или иначе, либо вместив в нормы права, либо оспорив его, либо основав на нём и его практических последствиях новую правовую модель.
В этом надправовом и даже неправовом элементе и проявляется суть решения. Решение – настоящее решение – не зависит от права. Тот, кто его принимает, конечно, руководствуется большим количеством факторов, знаний, аналитических расчётов, взвешивает последствия (в том числе и правовые), но суть решения – в его неповторимости, необратимости и цельности. Решение первично и имеет спонтанный, часто интуитивный и одновременно фундаментальный характер.
Объявление войны или заключение мира – вот пример такого рода решений в чистом виде. От решения зависят жизни людей, судьбы народов и государств. Поэтому момент их принятия есть момент прямого и живого творения истории, всегда превосходящей в своей полноте узкую сферу права.
Поэтому настоящее решение – решение в чистом виде – может принимать тот, кто является носителем суверенитета: царь, вождь, канцлер, президент, диктатор, военачальник. И наоборот, само понятие суверенитета и есть возможность совершить такое фундаментальное и над-правовое действие, как решение.
12 часов промедления
7 и 8 августа 2008 года оккупация грузинскими войсками Цхинвала и волна геноцида осетинского населения с параллельным нападением на российские войска миротворцев заставила российское руководство осуществить именно такое действие – принять решение и доказать характер и структуру российского суверенитета. В мучительные 12 часов все застыли в напряжении: такое напряжение бывает только в переломные моменты – в периоды переворотов, масштабных терактов или объявления войны. 12 часов российская власть пребывала в состоянии «чрезвычайных обстоятельств» и проверяла качество своей суверенности, а значит, и серьёзность и состоятельность суверенности России как государства.
Сразу же возникает вопрос: Грузия в нарушение всех правовых норм и договорённостей напала на Цхинвал и атаковала российских миротворцев, так зачем же было ждать 12 часов, позволять грузинам захватывать город, командные высоты и часть территории Южной Осетии, блокировать российских миротворцев и осуществлять геноцид осетин, сравнивая их сёла и дома с землёй, расстреливая в упор и давя гусеницами танков женщин, детей, стариков, мирных жителей?
В других обстоятельствах длительность этого двенадцатичасового промежутка была бы явным знаком не просто проблем у России с суверенитетом, но и доказательством того, что этого суверенитета нет вообще, если так долго и такой ценой приходится принимать решение, которое является само собой разумеющимся для любой по-настоящему суверенной страны. Надо сказать, что Саакашвили со своей стороны осуществил решение и в нарушение правовых норм и договорённостей, но именно во имя суверенитета Грузии начал агрессию.
Причём его поступок был не таким уж и бессмысленным. Если бы принятие решения Кремлём затянулось ещё на несколько часов, то территория Южной Осетии могла бы перейти под грузинский контроль, грузинский десант перерезал бы единственную дорогу в Россию через Рокский перевал, и Москве ничего бы не оставалось делать, как слёзно взывать к мировому сообществу с жалобами на Саакашвили, а тем временем грузинские войска зачистили бы территорию от осетин и уничтожили бы доказательства своих преступлений, этнических чисток и геноцида. Зная, что американцы закрывают глаза даже на торговлю органами живых людей, если это делают их сторонники (как албанцы в Косово, о чём сообщила Карла дель Понте), нетрудно представить, сколь малый эффект оказали бы такие жалобы на мировое сообщество.
Значит, попытавшись наполнить реальным значением суверенитет своей страны, Саакашвили рассчитывал на то, что у России этого суверенитета как раз и не хватит, и в критический момент, когда всё решают какие-то часы, этого будет достаточно, чтобы необратимо изменить ситуацию.
12 часов, пока грузины орудовали практически беспрепятственно в Южной Осетии, почти хватило Тбилиси для того, чтобы ситуация стала необратимой и русские могли бы торговаться только по поводу коридоров для вывоза раненых и о гуманитарной помощи.
Кто управляет Россией?
Из этого анализа можно сделать только один вывод: Саакашвили, тесно работающий с американцами и рвущийся в НАТО, получил от Вашингтона заверение, что Москва будет тянуть с решением о вводе войск, а за это время решительные действия и американская тактика работы установок «град» и другой артиллерии и бронетехники по площадям, массированные обстрелы и бомбёжки с воздуха в совокупности с высадкой десанта дадут свои результаты.
Чтобы дать такое заверение, Вашингтон должен был быть уверен в том, что суверенитет России, несмотря на все заявления и демарши эпохи Путина, является до определённой степени блефом, и у американцев есть надёжные инструменты, чтобы гарантировать задержку принятия решения в чрезвычайных обстоятельствах. А это, в свою очередь, означает, что в России до сих пор существуют инструменты внешнего управления, в критические моменты блокирующие суверенное измерение при реализации шагов по обеспечению национальной безопасности.
Эта ситуация является прямым следствием половинчатости путинских реформ, которые он до конца своего президентского срока так и не смог сделать необратимыми. Путин получил от Ельцина страну без реального суверенитета. Основные решения принимались с оглядкой, а то и под прямым давлением Вашингтона, который пронизал российскую политическую и экономическую элиту своей агентурой влияния.
Путин начал процесс восстановления суверенитета, а это значит, он начал демонтаж системы внешнего управления. Начал, но, оказывается, не закончил. Когда пришёл момент истины, всё оказалось в положении, довольно близком к ельцинской эпохе: России бросают прямой вызов, а власть в решающий момент колеблется, давая враждебным силам время и возможность сделать ситуацию необратимой. И даже если потом Москва спохватывалась и пыталась реагировать, действовать приходилось в условиях, гораздо худших стартовых, и неся колоссальные потери – как людские, так и материальные и моральные (замирение Чечни – яркий пример этому). Оказалось, что и на этот раз принятие решения развивалось по той же самой логике – задержка, колебания и наконец, после долгих проволочек и, преодолевая колоссальное сопротивление несогласных, – выбор.
Правда, на сей раз решение было правильным и было сделано в тот момент, когда ситуацию ещё можно было переломить, и её переломили к вечеру 8 августа.
Колебания
На самом деле 12 часов колебаний были лишь кульминацией ещё более длительного периода неопределённости и сомнений. Признав независимость Южной Осетии и начав процесс по её интеграции в состав России, всей этой ситуации можно было бы избежать. В таком случае Тбилиси не посмел бы напасть на РФ, и такой санкции Саакашвили от американских хозяев не получил бы ни при каких обстоятельствах. Мы не сделали этого, несмотря на то что после истории с Косово и подготовленного заявления Госдумы к Медведеву с просьбой рассмотреть этот вопрос, а также после многочисленных референдумов в Южной Осетии и Абхазии осуществить это было проще простого – и всё обошлось бы без жертв и без единого выстрела. Этого сделано не было. Решение не принято. Москва не проявила наличия у неё суверенитета. Агентура внешнего влияния оказалась сильнее, нежели настойчивые предложения со стороны силовиков. Это тоже промедление и признак ограниченности, слабости и половинчатости всё того же суверенитета.
Как минимум за месяц руководители России Медведев и Путин знали о готовящейся операции, а за неделю стало понятно, что она начнётся вот-вот. Но один уходит в отпуск, другой едет в Пекин. Решение не принимается. Оно даже не заготавливается, чтобы вступить в действие в критический момент, который – и все это знают – придёт со дня на день. И когда начинаются массовый обстрел Цхинвала и атака на базы российских военных, снова понадобилось 12 (!) часов, чтобы принять наконец решение.
Казалось бы, после путинских реформ и стольких слов о суверенитете всего этого – ни месяца, ни недели, ни 12 часов колебаний, когда на чашах весов была не Южная Осетия, а именно суверенитет России как независимой державы, – просто не могло быть. Но это было. И в этом ужас нашего положения.
Если влияние американских сетей и в современной России так велико, то это может в любой момент сказаться и в дальнейшем. Из Москвы, где, оказывается, суверенитет в принятии решений весьма относителен, может прийти какой угодно приказ. Отступать, сдерживаться, не спешить, дать врагу собраться с силами, запустить пропагандистскую машину и начать мирные переговоры на категорически не выгодных для России условиях. От полусуверенной власти можно ожидать чего угодно.
Власть
Как бы то ни было, решение Кремлём было принято. Те люди, которые решились на введение войск в Грузию, совершили подвиг. Это сто’ит особенно дорого, если учесть, каким, оказывается, хрупким и половинчатым является российский суверенитет на деле. Лично те, кто сделал такой выбор в чрезвычайных обстоятельствах – президент ли Медведев, силовики ли, дипломаты ли, премьер ли из Пекина (это достоверно нам неизвестно), и являются сегодня носителями суверенитета в России. Они и есть власть. Они, и только они.
Кто от этого решения устранился и тем паче кто ему противодействовал, больше не власть.