В Русском музее в Петербурге проходит выставка одного из самых жизнеутверждающих русских художников – Константина Коровина, приуроченная к его 150-летнему юбилею. Творчество Коровина, пронизанное светом и восхищением перед чудом окружающего мира, представлено обширно.
Устроители выставки логичны и конструктивны в своём замысле. Вот изложение биографии главного русского импрессиониста. Вот краткие сообщения о том, кто изображён на портретах. А вот – первый зал, целиком посвящённый Коровину-сценографу.
А дальше – известнейшие работы Коровина: романтические «Испанки. Леонора и Ампара», пленэрный «Портрет хористки»; хрестоматийный пейзаж «Зимой»; слепящий светом «Гурзуф» (сколько художников в советское время приютила дача Коровина, ставшая одним из домов творчества Союза художников). Тут же рядом с изображением Шаляпина у распахнутого в сад окна – два его малоизвестных портрета. (А Коровин ведь написал о своём великом друге целую книгу.) И колоссальные по размеру панно на темы Русского севера, созданные художником для павильонов Всероссийской выставки в Нижнем Новгороде и Всемирной выставки в Париже 1900 года, где мастер получил золотые медали и орден Почётного легиона. Франция потом и приютит мастера, когда для лечения сына он покинет в 1923 году постреволюционную Россию.
Выставка кажется удивительно современной. Прежде всего потому, что коровинская импрессионистическая манера оказалась удивительно «живучей» в ХХ веке в России. За лестничным поворотом, оканчивающим выставку, начинается экспозиция советского искусства, недавно воссозданная в корпусе Бенуа. И глядя на работы конца 1950-х – начала 1960-х годов, на жанровые картины А. Пластова и В. Загонека, братьев Ткачёвых и А. Левитина, понимаешь, насколько была востребована в советское время светоносная, широкая живопись, отечественная академическая традиция.
А если говорить о театральном искусстве Коровина, то хоть его иногда и критикуют за «станковизм» на сцене, но как же нам не хватает такого пиршества живописи на современных подмостках! Мастеров такой сценографии становится всё меньше, а лаконизм условных решений сводит цвет в спектакле к световым переменам и проходит в основном по ведомству художника по свету. Истосковавшийся по традиционной трактовке классики, по звучным и живым краскам, зритель по-прежнему валом валит на «Дон Кихота» в Мариинке, где сохранились декорации Коровина и Головина. А здесь, в залах корпуса Бенуа, и рядовой зритель, и более искушённый (например, студенты художественных вузов) заворожённо вглядываются в костюмы, созданные для Шаляпина или для танцев в хореографии Михаила Фокина. Кто знает, на какие фантазии натолкнёт их добрый русский талант Коровина. Будем надеяться, что им не захочется изобразить Снегурочку или деву Февронию бомжихами, а Московскую Русь – мрачным серо-коричневым царством, каким она предстаёт в фильмах «Царь» или «Раскол».
, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ