Приходит в наш областной «Рэкет Бэнд Клаб» очередной номер журнала «Форбс». А в нём – долгожданный перечень самых имущих людей планеты. Под номером вторым индийский металлургический магнат значится, за ним прочие долларовые миллиардеры кучкуются. А над всеми, жирняком, под номером один – кто бы вы думали? Житель нашего города Иван Дудкин. И приписано, что богатства его не поддаются исчислению.
Я чуть не опупел – во дела! В своём городе, вдоль и поперёк исшаренном, основной мировой богатей жирует, а мы с зачуханного среднего класса хилые купоны стрижём. Запрашиваю у кого надо про Дудкина и получаю неожиданную оперативку: таскается этот богатей по помойкам и собирает бутылки. Потом их в тот же день сдаёт в пункт приёма стеклопосуды, но с выручкой в винный магазин не бежит.
Я экстренно проанализировал ситуацию. С одной стороны, на бутылках несметных богатств не накопишь. Но, с другой стороны, проживание за счёт стеклопосуды способствует сбережению основного капитала.
Прихватил я двоих мордоворотов, и прищучили мы Ивана Дудкина на одной из помоек. Стоит он перед нами с латанной сумой, в драных башмаках, олигархом ни с какого ракурса не глядит.
– Чутко внимай, – говорю я ему, – дед. Серьёзное предложение есть. Не отстегнёшь ли нам сотняжку-другую миллионов от своего несметного богатства? А иначе мы кого-нибудь из твоей родни в заложники определим, тогда дороже выйдет.
А он вдруг аж сумой от восторга зазвякал.
– Приступайте, братки! – кричит. – Найдите хоть одного из моей родни! Выручите! Гляну ему в поганое лицо! А то все они от меня отвернулись!
– Ну если с роднёй у тебя напряг, мы тогда тебе другое взаимовыгодное дело предложим, – продолжаю я. – Будем твоё добро охранять и тебя самого. Ясно, что не за три копейки.
Дудкин чуть в экстазе бутылки не обронил.
– Во было бы здорово! А то ЖЭК, по-нынешнему управляющая компания, грозится всю мою мебель за просрочку квартплаты забрать! А меня самого запихать на край города в малосемейку. Охраните! Только просьба: с учётом моего жалкого состояния нельзя ли это делать задаром, в порядке опеки?
Тут один мой самый мордастый сотрудник не выдержал.
– Дед! – говорит он строго. – Ты нам уши лапшой не грузи. Учти, разговор может стать коротким. Доставим тебя в твою же хату, положим тебе на одно место, как в полузабытые времена, электроутюг, и мигом расколешься-раскошелишься.
– С утюгом, ребятки, не выйдет, – вздыхает Дудкин. – Ток у меня уже второй месяц как отключили. Но если вы ко мне в гости напрашиваетесь, то готов вас принять.
Приходим мы вместе с этим Дудкиным в его квартиру, а в ней мебелишки с гулькин хрен – допотопные стол да стулья и на стене крупная фотка мужика с кувалдой.
– Ну даёшь, дед! – удивляюсь я. – Имея несметные деньжищи, живёшь не пойми как. Спятил ты, старый мухомор, что ли?
– Если разделите моё скромное застолье, – говорит дед, – тогда объясню. Но только пью я особый напиток – другие меня уже не берут.
– Ладно, – соглашаюсь, – наливай. Чего не примешь, лишь бы твой секрет узнать.
Нацедил дедок четыре стакана какой-то мутной бурды. Разом и политурой, средством от тараканов разит, ещё чем-то. И – хлоп свой стакан! До дна. Мы только для приличия по глотку отхлебнули…
Старого хрыча впустили к нам в реанимацию через месяц.
– Незадача вышла, – признался он виновато. – Мне вот ничего, привычка, а вы здесь. Что же до моего богатства, то тут, ребятишки, дело такое. Папаня мой покойный, ну что на стене с кувалдой, знатным стахановцем и активистом был. И на одном не то съезде, не то слёте хвастанул с трибуны, что он самый богатый человек в мире. Целая страна ему, дескать великая, принадлежит. А сыну своему он это богатство во много раз приумноженным передаст. И теперь мне от разных вымогателей прямо покоя нет.
Вернувшись после излечения в свой «Рэкет Бэнд Клаб», я потребовал от начальства аннулировать подписку на журнал «Форбс». Ничегошеньки не петрят эти халтурщики-иностранцы в российских делах.
, ЯРОСЛАВЛЬ