И теперь, по прошествии многих лет, невозможно не задаться вопросом: почему именно песни наиболее полно и объективно поведали нам об этой войне? Ну да, конечно, журналистика не могла тогда подробно и достоверно рассказывать о боевых действиях, о трагических судьбах воевавших солдат и офицеров. И всё-таки чуткая цензура не порождает такого всплеска песенного творчества… Тут было нечто другое. Скорее, в этом сказалась нормальная, здоровая реакция общества на трагедию человеческой смерти, вдруг становившейся обыденной. Ведь песни эти поражали не только самой по себе военной темой. Это была действительно поэзия, хотя и исполнявшаяся зачастую под однообразный гитарный перебор. Песни были вроде бы «простенькими», но они пронизывали искренностью и неподдельностью. Оказалось, что эти песни и стали основным и, по сути, единственным нерукотворным памятником как павшим, так и всем, кого коснулось горе этой войны:
Пронесётся пыль в Афганистане,
Вихрем чьи-то жизни прихватив…
Пусть им вечным памятником станет
Этой песни простенький мотив.
Уже потом, годы спустя, эти искренние афганские авторские песни, как водится, были заслонены эстрадными поделками на «афганскую тему». И всё-таки они остались неповторимой страницей и в русской поэзии, в высоком смысле слова, и в народном творчестве, и аспектом общественного сознания.
Думается ещё и о том, что эти воинские песни и сыграли столь значительную роль, что художественная литература, во многом идеологизированная и управляемая как и тогда, так и теперь, свою миссию отображения происходящего и постижения переживаний людей, скажу так, – выполняла не в полной мере. Характерна в этом отношении проза Александра Проханова об этой войне. Начав с некоторой бравурности, он пришёл к действительно глубоким рассказам, таким, как «Родненький» и «Мусульманская свадьба». Но таких волнующих страниц об афганской войне в русской литературе оказалось совсем немного. Литература была подменена обличительным, нигилистическим чтивом.
Такое естественное сострадание людям, пострадавшим от этой войны, оказалось вытесненным лукавой идеологемой «цинковых мальчиков», унизительной не только для воинства, но и для личности вообще…
Примечательно и то, что восприятие афганской войны, отношение к ней и оценка её в общественном сознании разительно не сходны с теми, какими они представлялись в публицистике, да и в значительной части прозы.
Так произошло, видимо, по той причине, что в литературе нашей издавна завелась «социальность», как некая неизлечимая чесотка, с помощью которой «разрешались» какие-то проблемы, хотя никаких проблем никогда литература не разрешала, ибо у неё – другое предназначение. Да и история, к чему по сути свелось потом постижение войны, не её прерогатива. И это было видно по песням изначально:
Бой гремел в окрестностях Кабула,
Ночь светилась всплесками огня…
Не сломало нас и не согнуло, –
Видно, люди крепче, чем броня.
…Вспомним, ребята, мы Афганистан,
Зарево пожарищ, крики мусульман,
Грохот автоматов, взрывы за рекой,
Вспомним, товарищ, вспомним, дорогой.
В этой, одной из первых песен, исполняемой на мотив знаменитой «Баксанской», как, впрочем, и в других песнях, – участие в афганских событиях понималось чем-то таким значительным, что достойно памяти и что не подлежит осмеянию. Ведь эта война, что бы мы ни говорили, явилась испытанием как для людей в погонах, так и для общества в целом:
Над горами, цепляя вершины,
кружат вертолёты,
Где-то эхом в горах
прогремели последние взрывы,
Только изредка ночью
взорвут тишину пулемёты,
Проверяя, – а все ли мы живы?..
Как здесь, так и в других песнях, казалось бы, чисто военно-бытовая картина вдруг приобретала значение глубокого символа.
И потом, какая этическая и нравственная высота проступает в лучших песнях, как в этой – Игоря Морозова, в поэтическом монологе от имени павшего:
Прости, что я не добежал,
До вражеского дзота,
За сто шагов в прицел попал
Чужого пулемёта.
Прости за то, что в том бою
Не думал о тебе.
В чужой стране, в чужом краю,
На выжженной земле.
Наконец, из этой войны вышла целая плеяда настоящих поэтов. Это прежде всего – Виктор Верстаков, создавший целую песенную летопись войны на самом высоком поэтическом уровне; Игорь Морозов, Юрий Кирсанов, Марианна Захарова, Александр Карпенко, Виктор Куценко и другие.
Я помню это тревожное, трагическое, но вместе с тем, как для литератора, и счастливое время, когда со всех концов света ко мне приходили дискеты с воинскими афганскими песнями. Я собирал эти песни с надеждой рано или поздно издать их. И действительно, издательство «Молодая гвардия» выпустило тогда сборник «Когда поют солдаты» четырьмя массовыми стотысячными тиражами (М.: 1987, 1988). Эта небольшая книжка песен явилась, видимо, самой популярной о той «необъявленной войне».
Потом были и другие сборники воинских песен – «Офицерский романс» (М.: Граница, 1999), «Офицерский романс» и «Военный романс» (М.: Эксмо-Яуза, 2006). Но странное дело, они уже не вызывали того отклика, как в те военные и послевоенные годы. Видно, песни действительно звучат или молчат в зависимости от духовного и нравственного состояния общества…
И теперь, перечитывая тексты тех песен, я вдруг ловлю себя на мысли, что они – не только собственно о войне, но и обо всём том, что произошло с нами после неё. Уже тогда они выражали то наше состояние, которое наступит и осознается (да и осознается ли в полной мере?) позже. Как в этой песне Виктора Верстакова:
Пилотки и волосы серы,
Но выбилась белая прядь.
А что нам терять кроме веры?
Нам нечего больше терять.
…В короткую песню не верьте,
Нам вечная песня под стать.
Ведь что нам терять кроме смерти?
Нам нечего больше терять.
, литературный критик, публицист, прозаик, полковник запаса