Выделю: самое первое упоминание о желании шведской творческой элиты видеть Шолохова лауреатом появилось в газетах этой страны ещё в 1935 году, затем в 1946-м и в 1947-м, вновь в 1954-м. Замечу: мало кто знает, кого Шведская академия попросила в СССР представить кандидатуру на премию – романиста и академика С.Н. Сергеева-Ценского, он слыл весьма независимым писателем, и, видно, шведы знали, что был даже критикован за идейные ошибки.
Шолохов узнаёт о награде 15 октября: Западный Казахстан, дремучие берега реки Урал – Братанов Яр. Здесь он пребывает в уединённом творчестве и для отдыха на охоте и рыбалке.
Первое интервью для соотечественников через главную тогда газету «Правда»: «Разумеется, я доволен присуждением... Но прошу понять меня правильно: это не самодовольство индивидуума, профессионала-писателя... Тут преобладает чувство, что я хоть в какой-то мере способствую прославлению своей родины и партии... И, конечно, родной советской литературы...»
Первое интервью миру – выдержал 47 вопросов шведских журналистов. Среди ответов были такие, что и спустя полвека интересны:
– Были ли сомнения в получении премии?
– Нет.
– Были ли мысли о деньгах?
– Важно признание, а не деньги.
– Что вы можете сказать о модернизме в литературе?
– Литература должна обновляться эволюционно.
– Учились ли западные литераторы у русских, и наоборот?
– Толстой говорил, что учился у Стендаля. Русская литература не возникала из ничего. Также и Пушкин. И наоборот, творчество Толстого и Достоевского обогащало западную литературу.
– Какие качества должен иметь хороший роман?
– Художественную силу и честность, как сказано в решении Нобелевского комитета.
– Основное в работе писателя?
– Ум и труд.
– Мы ждём критический роман о Советском Союзе тридцатых годов.
– За других сказать трудно, что у других писателей в портфеле. Я занят романом о войне.
– Почему вы не стали лириком?
– Поэзию я люблю, но в ней совершенно бездарен.
– Как чувствуете себя, когда видите свой успех?
– Когда легко пишется, я бросаю писать, так как это подозрительно.
И такой вопрос: «У писателей всего мира должен быть «Круглый стол». Как вы себе его представляете?» Ответил странно: «Идея «Круглого стола» не получила своего развития...» И только несколько деятелей ЦК партии могли догадаться: это они здесь помянуты с угадываемым попрёком за то, что не просто не поддержали эту идею Шолохова, которую он обнародовал в самом первом номере журнала «Иностранная литература», но и расценили её политической ошибкой.
...Сборы в поездку. Порядки того времени таковы, что без ЦК партии не обходилось. Вот Союз писателей запрашивает валюту на дорогу, но каков характер станичника – на письме появляется запись: «Выделения дополнительных средств (для) СП СССР не требуется, т.к. проезд оплачивается т. Шолоховым». Вот новое письмо: нужен фрак – без него, оказывается, никак нельзя. Лауреат узнал об этом, кажется, всего за сутки до отъезда. С пометой «Весьма срочно» в ЦК снова письмо: «В связи с тем, что по существующему ритуалу тов. Шолохов при вручении премии должен быть одет в специальный фрак, а в наших условиях пошить установленный фрак в оставшиеся сроки не представляется возможным, тов. Шолохов просит выдать ему на приобретение в г. Хельсинки фрака и экипировки сопровождающих его лиц 3 тыс. американских долларов с последующим возвратом из Нобелевской премии...»
...10 декабря – Стокгольм, городская ратуша. В 14 часов 30 минут король зачитывает свою речь. Затем зал выслушивает сообщения, какими же достижениями славен каждый новый лауреат. О Шолохове среди иного и прочего сказано: «Могущественное произведение... Присуждается ему поздно, но, к счастью, не слишком поздно, пополняя список лауреатов именем одного из самых выдающихся писателей современности...»
И вот минуты вручения награды из рук короля. Шолохов уведомлён о строгом церемониале: обязателен поклон. Без нецеремонного вмешательства американского агентства «Ассошиэйтед Пресс», однако, не обошлось – наутро было напечатано о будто бы невоспитанности Шолохова: «Казаки не кланяются, они никогда не делали этого и перед царями...» («Так ли было?» – как-то спросил я у Шолохова. Он ответил с лукавой усмешкой: «Да нет же, был поклон. Был! Мне протокол ни к чему было нарушать. Я ничего такого не замышлял. У меня просто, наверное, другого выхода не было. Король в росте на голову меня превосходил. Ему кланяться можно... а мне как? Мне несподручно. Мне пришлось голову подымать – надо же ему в глаза взглянуть, – а уже потом опускать».)
Ответная речь. В ней немало того, что остаётся значимым до сих пор: «Многие молодые течения в искусстве отвергают реализм. На мой взгляд, подлинным авангардом являются те художники, которые в своих произведениях раскрывают новое содержание, определяющее черты жизни нашего века. И реализм в целом, и реалистический роман опираются на художественный опыт великих мастеров прошлого. Но в своём развитии приобрели существенно новые, глубоко современные черты...
В чём же состоит призвание, каковы задачи художника, считающего себя не подобием безучастного к людским страданиям божества, вознесённого на олимп над схваткой противоборствующих сил, а сыном своего народа, малой частицей человечества? Говорить с читателем честно, говорить людям правду – подчас суровую, но всегда мужественную, – укреплять в человеческих сердцах веру в будущее, в свою силу, способную построить это будущее...
Думаю, что художником имеет право называться тот, кто направляет эту силу на созидание прекрасного в душах людей, на благо человечества...
Я говорю о реализме, несущем в себе идею обновления жизни, переделки её на благо человека...»
Явно никто не ожидал от советского писателя следующего пассажа: «Как говорится в Евангелии, дню нашему довлеет злоба его, его заботы и требования, его надежды на лучшее завтра...»
Наконец-то кое-что и о своём творчестве – но как прозвучало! «Я хотел бы, чтобы мои книги помогали людям стать лучше, стать чище душой, пробуждать любовь к человеку, стремление активно бороться за идеалы гуманизма и прогресса человечества. Если мне это удалось в какой-то мере, я счастлив».
...Продолжение почестей. Вечером банкет-приём в Золотом зале той же ратуши: 850 гостей. И вновь монарх произносит речь. И снова приветствия каждому увенчанному премией. Шолохову «досталась» речь секретаря комитета (чопорный швед был не лишён остроумия): «Господин Шолохов, когда вам присудили Нобелевскую премию, вы занимались охотой на Урале и, по сообщению московской газеты, именно в день присуждения подстрелили одним выстрелом двух диких гусей... Но если мы прославляем вас сегодня как сверхметкого стрелка среди нобелевских лауреатов текущего года, то это оттого, что разговор о таких метких попаданиях имеет отношение к вашему творчеству...» Оратор отметил, как Шолохов воссоединил «огромный размах» и «величественный поток эпизодов и фигур» с «острым взглядом на каждую деталь». Дальше подытожил, да так, что сдержанный зал оживился: «Соединение же обеих возможностей является приметой гения, вашего гения. Это бывает столь же нечасто, как две птицы на линии прицела. Вы подстрелили обеих одним выстрелом...» Закончил столь же изящно: «Ваше искусство переходит все границы, и мы принимаем его к нашему сердцу с глубокой благодарностью».
...Утром следующего дня визит в Дом Нобеля, здесь располагался Нобелевский фонд. Лауреату вручили чек на 282 тысячи крон, а это, как пересчитали знающие люди в посольстве, равнялось 54 тысячам долларов.
...14 декабря Шолоховы попрощались со Швецией. В Москве они задержались на несколько дней – их ждал правительственный приём. За неделю до Нового года они возвратились в Вёшки. Во Дворце культуры и в клубах района стали показывать популярную тогда кинохронику «Новости дня» с репортажем о нобелевских торжествах. Земляки лицезрели своего Шолохова и его семью во всём блеске всемирной славы и сожалели, что он и его сыновья не выходят прогуляться во фраках.
Вскоре из Москвы подоспела подборка из откликов зарубежной прессы на лауреатство. Секретарь поверх всех выложил перевод из сенегальской газеты – поразил экзотикой: «Его герои, как и многие африканцы, живут в полном единении с природой – землёй и небом, русской саванной (степью), домашними животными... При чтении возникают ассоциации – от станицы в русской степи к спящим под звёздным небом деревням Подора Ндиума, от воинов Эль Омара к героям донского казачества. Нигер, Конго, Замбези, Нил...»
Шолохов – и мир – читал и такое: «Уже давно было совершенно ясно, что Шолохов должен получить премию... Академия только исправила свою ошибку» – это из Швеции. «Решение шведского жюри опоздало на 20 лет» – это из Италии. «Величайший русский роман...» – это из Англии. «Идеальный лауреат...» – это эхо из США.
Однако, как узнавал Шолохов, вскинулись и политиканы. «С таким же успехом премию можно было присудить секретарю КПСС» – это шведская «Дагенс Нюхетер». «Если шведские академики ставили задачу выдать политическое вознаграждение, то их выбор является идеальным» – это «Вашингтон пост». «Позорно... Шолохов – ярый советский коммунистический романист...» – это «Нью-Йорк Геральд Трибьюн». Поражало, что все они скрыли, как высоко оценивали Шолохова на Западе же авторитнейшие творцы Р. Ролан, Э. Хемингуэй. Г. Солсбери, Ч. Сноу, Айзек Азимов, Ж.П. Сартр, Мартти Ларни, немало других, даже ярый антисоветчик Милован Джилас. И не образумили критиканов чёткие оценки секретаря Нобелевского комитета: «Тихий Дон» явился триумфом творчества Шолохова, триумфом правды... И правда эта проникает далеко за пределы его родины... Величайший исторический роман после «Войны и мира».
Более подробно о нобелевской эпопее Шолохова можно прочитать в моих книгах, «Шолохов» (серия «ЖЗЛ») и «Белая книга: М.А. Шолохов. «За» и «Против».