В театре «Кремлёвский балет» – премьера. Поставив «Фигаро», в котором поведал всю историю хитреца цирюльника, его возлюбленной Сюзанны, девицы Розины и её воздыхателя графа Альмавивы, а также незадачливого доктора Бартоло, плута Базилио и смазливого херувимчика Керубино, художественный руководитель коллектива Андрей Петров совершил то, на что не замахнулись ни «пезарский лебедь» Россини с его знаменитой оперой «Севильский цирюльник», ни Моцарт с его «Свадьбой Фигаро», положившие в основу, каждый в отдельности, пьесы Бомарше «Севильский цирюльник» и «Безумный день, или Женитьба Фигаро». Основываясь на этих пьесах, А. Петров написал собственное либретто, довольно последовательно и подробно раскрывающее все перипетии сюжета.
Пожалуй, можно утверждать, что А. Петров склонен размышлять не столько об авантюрах героев, сколько о превратностях любви – этой сердечной болезни, которая способна поначалу воспламенить сердца, а затем поразительно трансформироваться в нечто противоположное. Не случайно доминантой оформления спектакля оказались амуры. Они повсюду: стайкой сидят в пышных кронах деревьев, выглядывают из-за кустов, порхают в небесной лазури.
А. Петров ставит комедию положений. Но он не стремится заставить зрителя заливаться утробным смехом. Получилась лирическая комедия, в которой есть несколько действительно забавных и весёлых сценок, вроде той, где в разбитом зеркале Альмавива-жених пытается изобразить отражение Базилио, или той, где, увлечённый газетой, Альмавива-муж уже равнодушен к любовным заигрываниями Розины. В целом же балет скорее осенён «улыбкой Джоконды».
Примечательно, что своих героев авторы спектакля, в частности художник-постановщик Григорий Белов, поместили не в атмосферу тяжеловесного испанского барокко, а скорее в интерьеры легкомысленного французского рококо с эротическими плафонами а lа Буше. Даже панорама Севильи, тающая в синеве неба, смотрится хрустально-прозрачной.
Соответствуют духу произведения и костюмы Ольги Полянской, смело играющей живописными цветами. Она сохраняет исторические силуэты нарядов, делая их в то же время приспособленными для танцев.
Кажется, вопрос о музыке перед балетмейстером не стоял: здесь и «упоительный Россини» с его великолепными оперными увертюрами и мелодичными ариями (в переложении Владимира Качесова), и «божественный Моцарт» с дивными adagio фортепианных концертов (дирижёр симфонического оркестра им. С. Рахманинова – Александр Петухов).
Отанцовывать такую музыку – огромный риск. Ласкающая слух и тем, вроде бы, помогающая, она может и «подставить» хореографа требованием соответствия собственной гениальности. Выбрав в соавторы Россини и Моцарта, балетмейстер продемонстрировал изысканный вкус. Россини – по определению А. Серова, «жизнь, ум, творчество, мысль, свет, логика, красота и великолепие» – отвечает у А. Петрова за бравурность (хотя хореографии порой трудно угнаться за безоглядной динамикой экспрессивной музыки), а пронзительные созвучия Вольфганга Амадеуса волшебно мерцают в ирреальных дуэтах любовных грёз и метаний. Не забудем упомянуть и звуковые вкрапления в музыкальную ткань спектакля – голоса людей, смех, отдельно уловимые имена и иностранные словечки.
Несмотря на некоторые длинноты, балет смотрится с интересом, прежде всего потому, что построен по принципу эмоциональных контрастов. Балетмейстер умело сочиняет массовые сцены, пародируя и корсаровскую картину «Оживлённый сад», и эпизод грозы «Тщетной предосторожности» с акробатическим полётом персонажа на зонте, ставит действенные дуэты, эффектно разводит мизансцены. Неотъемлемым достоинством является способность А. Петрова «конструировать» кордебалет, многочисленные фигуры которого выписывают искусные перестроения. Жаль только, что в первом действии, в solo Фигаро, оркестровое tutti финала интродукции к «Севильскому цирюльнику» лишь с самыми последними аккордами поддерживается вовлечением в танец парочек, доселе скульптурно застывших «щёчка к щёчке».
Балет густо населён действующими лицами. Одни из них получились рельефнее, другие более нивелированы. К примеру, рыжебородый дон Базилио (весьма напоминающий гоголевского дьяка) неожиданно представлен Андреем Лопевым не статуарным громилой, а услужливо согбенным и вертлявым хиляком, тем более отвратительным в своих замыслах вселенской клеветы. Вероятно, больше отличий и в пластике, и в амплуа исполнительниц, да и в костюмах, могло быть между Розиной и её субретками Сюзанной и Фаншеттой.
Сами артисты чувствуют себя вполне свободно. Михаил Мартынюк (Фигаро) наворачивает уверенные пируэты, прорезает воздух двойными assemble. Менее стабилен, хотя и авантажен в роли графа Альмавивы Айдар Шайдуллин.
Используя тонкую нюансировку, рисует свою Розину – в разных её ипостасях – Наталья Балахничева. В игровую стихию легко погрузились Александра Тимофеева (Фаншетта) и Екатерина Тюльпина (Керубино).
Озорной характер Сюзанны очень близок милой и обаятельной, с лучистым взглядом, Кристине Кретовой, которая летает в 180-градусных «шпагатах» pas de chat или замыкает круги почти мужских прыжков jete en tournant.
Актёрским даром блеснули Роман Мартишкин (Марцелина), Вадим Кременский (Бартоло), Дмитрий Альтамаре (Нотариус), Сергей Смирнов (Судья). Одним словом, исполнители и их педагоги-репетиторы разделили с постановщиками успех премьеры.