ОБЪЕКТИВ
Игорь ПАНИН
Название этой книги как нельзя точнее характеризует личность автора. И дело вовсе не в том, что пермский поэт Юрий Беликов действительно «не такой». Ведь «не таким» его воспринимают и окружающие, так что порой ему приходится разбавлять краски, разъясняя (не очень убедительно, впрочем) отдельные перипетии своего житья-бытья в литературе. «15 лет назад я был «Таким-сяким». А через 15 стал «Не таким», – сказал он перед презентацией своего сборника. Юрий Влодов, обращаясь к Беликову, вопрошал: «Ты – новый, понимаешь? – принципиально новый поэт! Какого чёрта тебя никто не знает?!» Но при чтении стихов Беликова, проникновении в его внутренний мир становится понятно, что иначе и быть не могло.
Юрий Беликов. Не такой: Свод избранных стихотворений. – М.: Вест-Консалтинг, 2009. – 186 с.
Поэтов можно разделить на две категории: первая – это те, кто работает на публику, вторая – кто «не дорожит любовию народной», полностью погружается в себя, стремясь найти то единственное, сакральное, чего ещё никто и никогда не находил. Разумеется, деление это условно, на протяжении всей жизни автор может вести себя по-разному, порой перечёркивая свои прежние убеждения и поступки, однако корни, из которых произросло его эго, не отмирают. И если человек изначально позиционирует себя как «проклятого поэта», то он в какой-то мере становится заложником своего имиджа в глазах окружающих. Тут уже не важно, что ты думаешь и чувствуешь в тот или иной момент, важно, кем тебя считают по жизни. И начинается обратный процесс: стихи появляются как реакция на отношение к автору, которому приходится горько констатировать:
И когда я уйду за последний редут,
всё равно не почтят, всё равно не прочтут.
Замкнутый круг, в который попадали многие поэты.
Тема непризнанности и забвения довольно отчётливо просматривается во многих стихотворениях Беликова. В «Памятнике» он прямым текстом говорит:
И какой бы скульптор ни сподвигся,
вряд ли он когда-нибудь увидит,
как я принимаю форму гипса.
Памятник не ставьте – и не выйдет.
Здесь нет жеманства или кокетства, автор прагматично оценивает своё положение, шансы:
Буду нелюбезен я народу,
а себе – подавно нелюбезен…
С чувством озорной иронии он предлагает поставить памятник тому, кто более подходит для такого дела, кому привычнее быть на виду:
Впрочем, я сочувствие имею
к тем, кто в бронзе или же в граните.
Памятником, люди, быть труднее –
Евтушенку этим наградите!
Нелишне будет привести некоторые факты из биографии Беликова. С должности редактора факультетской газеты «Горьковец» он был снят «за бунтарское содержание номеров». В начале 90-х его уволили из редколлегии журнала «Юность» с формулировкой «Вы наводите смуту!». Даже будучи корреспондентом «Комсомолки», он не пришёлся ко двору, поскольку «слишком много уделял внимания теме космоса», описывая феномены НЛО. Куда идти ершистому, неприкаянному поэту? Только в «русский запой», как называется одно из лучших стихотворений книги:
…и, трижды обойдя в тоске грибные скаты,
где женщина не гребень обронила,
ты ищешь нож, но не найдёшь ножа ты,
чтоб вены вскрыть и высмеять чернила,
как тут, с остановившейся у горла
отчизною отчаянной не спиться?..
Я пью, чтоб окончательно не сбыться
и покатиться с чёрного угора…
Вообще биографии Беликова хватило бы на нескольких человек. И это при том, что живёт он вдалеке от шумной столицы, от модных литературных тусовок. Тем не менее он всегда был чем-то занят, организовывал поэтические группы, устраивал громкие акции, в том числе и в Москве, даже к политическим событиям оказался причастен: в августе 1991 года был защитником Белого дома. Но, как и многие восторженные в ту пору люди, со временем разочаровался:
Мы все эмигранты, какой, не припомню, страны.
И рады бы съехать, да только откуда съезжать?..
Ушла из-под ног, даже топи её не видны.
«Ни пяди!» – кричали. А где эта самая пядь?
Тема Родины в его творчестве – одна из главных. Это не политические стихи в буквальном смысле, но именно философские, когда поэт не ставит перед собой цели «умом понять» Россию, а говорит о личном восприятии «шестой части Земли»:
Съезжал я в Потьму, уходил во тьму –
который путь в отечество короче?
Но Родину я видел потому,
что мне она выкалывала очи!
Следует отметить одну особенность: Беликов – поэт с чрезвычайно обострённым обонянием. Он, подобно главному герою романа Патрика Зюскинда «Парфюмер», классифицирует, коллекционирует запахи, разве что до душегубства в своих экспериментах не доходит. Кажется, что и его стихи обдают читателя своим особым запахом – терпким, густым, в котором всё смешалось: и перегар, и пот, и табачный дым. Неспроста Беликов утверждает:
У запахов звук есть, и форма, и цвет…
Это может быть перекликающийся с гудками поездов серый, раскатанный по перрону смрад:
Посмотри:
препирается бомж с прошмандовкой вокзальной,
пригвождающей запахом свору собак.
И фруктовый, манящий аромат плоти возлюбленной, разрастающийся до невиданных пределов:
Ко лбу твоему должны прилипать монеты…
Но всё прояснит обхваченная поясница –
прогнулась! И вся прилипаешь ко мне ты,
и запах, как взрезанный цитрус,
мурашками плоти дымится.
Он иссиня-горький, твой запах.
Он смугло-тлетворный.
Опасный.
В нём выдохлась камфара амфор, и соль догнивает в изморе.
Волнуется Мёртвое море. Я в нём никогда не купался.
Откуда ж я знаю: так пахнет лишь Мёртвое море?!
Индивидуальный взгляд на многие вещи, индивидуальный настолько, что не укладывается в общепринятые рамки, даже если их слегка раздвинуть, принимая к сведению природное чудачество поэтов, – вот что отличало и отличает стихи Беликова. Даже если бы он захотел стать «таким, как все», то всё равно не смог бы, поскольку для него предпочтительнее копаться в себе, чем «быть полезным» для общества:
Я такой порою не такой,
что, как Шлиман брезжущую Трою,
я себя не раз ещё порою…
Беликов обожает забираться в такие дебри, где вслед за чёртом сломит ногу не только читатель, но и любой другой поэт. Вот почему эти стихи никогда не будут широко популярны. Но это настоящие стихи.