Роман Богословский
Есть люди, без которых современный литературный процесс представить невозможно. Вадим Левенталь (на фото)– один из них. Он издатель и писатель, публицист и библиофил. Важно, что в качестве издателя Левенталь не просто технический работник без лица. Он человек с позицией, мнением. Видимо, поэтому и попадает вечно между молотом и наковальней.
– Вадим, давай начнём с того, что ты расскажешь, почему закрылся проект «Книжная полка Вадима Левенталя» в «Городце».
– Давай так. Серия «Книжная полка Вадима Левенталя» выходила в издательстве «Городец» с 2018 по 2023 год. Последней книгой была «Довлатов и третья волна» Михаила Хлебникова, но готовилась она, конечно, как любое серьёзное издание, задолго до: моё личное сотрудничество с «Городцом» прекратилось весной 2022 го. Мне поступило предложение перейти на должность главного редактора издательства, остановив при этом именную серию, – я отказался и предпочёл уйти. Почему такое предложение поступило, почему я отказался – никто и не упомнит. Месяцы были нервные, у многих зрело ощущение, что вот-вот произойдёт что-то судьбоносное и как-то перевернёт привычную жизнь. Отчасти так и случилось, только не в тех аспектах, в которых ожидалось.
В конце 2023 года меня пригласили возглавить новое издательство – «Евразийское книжное агентство», созданное при Ассамблее народов Евразии. Предполагалось, что внутри издательства снова заработает и моя серия. Действительно, за год мы успели сделать несколько отличных книг и ещё больше книг успели принять в работу, подготовить к печати. Мы даже смогли за этот рекордно короткий срок выйти на показатели финансовой эффективности, но… Как говорили древние, ни про кого нельзя сказать, счастлив он или нет, пока он не умер, так что на этом я бы пока остановился. Хочется сказать, что как бы ни сложилась дальнейшая судьба издательства, серии или моя личная профессиональная – всё это в любом случае никак не будет связано с выходом романа Кантора, но я понимаю, что публика этому не поверит. Публика вообще везде склонна искать причинно-следственные связи, хотя настоящая жизнь полна совпадений – иногда чудесных, а иногда дурацких. Некоторые всерьёз уверены, что 24.02.2022 я оказался в Стамбуле, потому что сбежал от СВО.
– Я знаю, что у тебя были мысли открыть проект заново, но на другой платформе. Как это продвигается, какие будут изменения, а что останется от той, прежней «Полки»?
– Что будет дальше с КПВЛ и, что даже важнее, с той командой, которую мы успели сколотить в «ЕКА» – чудо, а не команда, – пока не совсем ясно. Если удастся найти возможность работать дальше – значит, ещё позажигаем танцпол. Нет – ну, стало быть, каждый займётся своими делами, а КПВЛ взмоет в вечность «за моим за окном» в историю русской литературы первой четверти XXI века. Было весело, но свет не сошёлся клином на одной книжной серии.
– Буду надеяться, что всё продолжится. В последние несколько недель твоё имя звучит в Сети отовсюду. Мне тоже успело попасть в связи с этим, так что предлагаю тебе рассказать о конфликте вокруг Максима Кантора – то и так, как ты сам того пожелаешь. Просто проясни читателям, чего хотят от тебя все эти люди.
– Кажется, если рассказывать о «Кантор-гейте» подробно, получится уже отдельный немаленький томик. Ну или по крайней мере глава в специализированной монографии. Если бы такую главу писал я, я бы рассказывал эту историю как результат совпадения в одной точке множества скрытых противоречий на фоне общего повышения нервозности.
Последнее понятно: третий год СВО, успехи на фронте даются не так легко, как хотелось бы. Мы все желаем нашей армии победы, а нашим бойцам – живыми вернуться домой, но есть множество недовольных внутренней политикой – одним хочется её ужесточения, другим кажется, что и то, что есть, уже перебор. Добавь сюда метаморфозы нашей экономики. Номинально она растёт, но, боюсь, далеко не каждое домохозяйство чувствует на себе этот рост. Всё это создаёт крайне нервную обстановку: люди эмоционально реагируют на те вещи, на которые в других обстоятельствах они бы не обратили внимания.
И вот в этих обстоятельствах сходится множество разных силовых линий. Есть люди, которые давно изо всех сил ненавидят лично меня. Есть те, кто по разным причинам ненавидит Максима Кантора. Одним людям нужен кейс по типу «народ против Ларри Флинта», другим показалось, что их вот-вот откуда-то ототрут, и они заорали «вас здесь не стояло!». Некоторым почудилось, что выход книги – это часть какой-то Тайной Политической Операции, и они с азартом включились в эту Операцию; жаль, я про неё ничего не знаю. Ну и так далее и тому подобное.
При этом Максим Карлович действительно за время с 2014 года сделал несколько записей в соцсетях, о которых с ним сейчас стоило бы, ну, перетереть. Узнать, что было сказано в полемическом запале, а что нет, под чем он и сейчас подписался бы, а что сформулировал бы по-другому... Это мог бы быть страшно интересный разговор. Всё же красных линий он не пересекал: бомбить наши города не призывал и донаты на ВСУ не собирал. И при этом, в отличие от большинства из тех, кто уехал из России после февраля-2024, – писателей, я имею в виду, он действительно крупный литератор, а не просто делец от литературы. Да и в Европе – и, стало быть, в западном информационном поле – он живёт уже очень и очень давно.
Я не всегда и не во всём согласен с Максимом Карловичем, но мне всегда интересно с ним разговаривать. Мы с ним очень много и разговаривали во время работы над рукописью романа (а эта работа заняла почти полтора года). И мне кажется, что это был крайне продуктивный диалог – впрочем, об этом лучше спросить его самого.
Но тут вместо разговора получилось другое. По Сети пошли фейковые цитаты, подложные посты, лихие передёргивания с наглыми подтасовками, крики «караул!» и «бей жидов!» – публика же, которая не только не читала романа, но и, вероятно, впервые в жизни услышала фамилию Кантор, я уж не говорю про свою, поняла только одно: где-то тайные либерахи и заукраинцы протаскивают какого-то лютого русофоба. Публика, как мы говорили, поставлена в такие условия, что крайне эмоционально реагирует уже на всё на свете, так что, как сказано у Маяковского, «не было ни одного, который не кричал бы «распни, распни его!». На этом фоне обнаружилась, увы, одна досадная ошибка в книге – мы с автором принесли за неё искренние извинения, но гневоизвержения было уже не остановить. Гнев может быть очень сладострастен.
Одним словом, вместо обсуждения романа получился базар-вокзал в очереди к терапевту, но, слава богу, как будто бы он заканчивается, и можно уже перейти к обсуждению самой книги. Дай бог. Хорошее начало, кажется, положил в своём блоге Антон Осанов. Там правда есть о чём поговорить.
– Да, процесс, кажется, из неуправляемого переходит в хотя бы как-то структурированный. Вадим, далее сложный и болезненный вопрос, но он нужен. К примеру, судя по последним итогам премии «Главкнига», у нас в России осталась только Z-литература. Слушай, а не сильно ли мы качаем маятник в ту сторону? Что с обычной-то прозой делать, как баланс найти? И нет ли у тебя ощущения, что многие Z-авторы – просто приспособленцы, которые кинулись осваивать заведомо благодатную поляну?
– Я не вижу тут проблемы. Ясно, что СВО – это самое важное, что сейчас происходит с обществом, со страной, и очевидно, что мысли людей – всех людей, в том числе и писателей, – крутятся вокруг этой темы, по-разному к ней подступаясь. Даже отсутствие военной темы в тексте становится значимым отсутствием. Об СВО думают не только в Новороссии, но и во Владивостоке, не только в армии, но и в московских ресторанах и даже в ночных клубах Берлина. И не только военные, но и далёкие от военных специальностей люди, старые и молодые, девушки и старики… Думают, даже если стараются не думать. О чём же ещё людям писать, как не о том, чем полны их мысли?
Кто-то, конечно, хочет и хайпануть. Кто-то хочет оставить военную тему за собой, никого к ней не подпустить. Кто-то неизбежно будет использовать её для личных разборок с врагами. Литературными, прости господи, врагами… Всё это жизнь.
Я как раз думаю, что полная картина эпохи СВО будет – вероятно, когда-то в будущем – складываться не только из текстов непосредственных участников. Условно говоря, лейтенантской прозы. Но в том числе из прозы о параллельной жизни Москвы, ну или, не знаю, Новосибирска. И даже из прозы, написанной русскими в других странах, – потому что и это тоже часть большой и сложной картины... Думаю, литературе придётся завести этакий фасеточный глаз, чтобы разглядеть нашу эпоху, иначе не получится.
– Я тоже убеждён, что в моменте такие дела не делаются. Хотя многие мои коллеги думают по-другому. Расскажи, почему ты вышел из «Союза 24 февраля»?
– Я принял решение выйти из «С24Ф» в результате долгих и довольно личных размышлений. Не уверен, что хочу ими делиться с широкой публикой. Лучше скажу, что многие из целей союза я разделяю и поддерживаю, а все союзники остаются мне друзьями и товарищами.
– Принято. Тогда переключимся вот куда: однозначно – сейчас книжный рынок масштабно перестраивается. Как ты считаешь, можно ли будет избежать такой перестройки, где тексты стихов и песен снова начнут литовать, а рукописи перед их возможной публикацией будет читать грозная комиссия, наморщив свой цензорский лоб?
– Мне как раз крайне трудно представить себе, как это вообще возможно в XXI веке – цензурировать 100 000 наименований книг в год, кто эти цензоры, которые будут всё это читать? Сколько их надо? Где их готовить? А кто будет контролировать цензоров? А как можно запихнуть обратно в тюбик интернет? Ну запретит цензор книгу к печати – так ведь она уже в Сети выложена, и там у неё иногда тысячи, а иногда десятки и сотни тысяч читателей… По мне, люди, призывающие запрещать, держать и не пущать – выходят с зонтиком против урагана. Героически и безнадёжно.
– В стране перемены, новая перестройка, но по-прежнему есть люди, которые, кажется, не собираются перестраиваться. Выходит, то ли перестройка не настоящая, то ли не для всех она идёт?
– Всё правильно, это вид с другого бока на те же колокольчики. Но я никогда не выступал за то, чтобы что-то запрещать. Нынешние иноагенты, разные быковы с акуниными*, раздражали нас ведь не сами по себе, а тем, что их было слишком много. А всё здоровое – не замечать, заметать под ковёр по принципу «дай бог само сдохнет». Но решение не в запрете – никакие запреты просто не сработают, – а в поддержке того здравого, что в нашей литературе есть. Пока, боюсь, у нас получается по Пелевину: «Каждый раз реформы начинаются с заявления, что рыба гниёт с головы, затем реформаторы съедают здоровое тело, а гнилая голова плывёт дальше».
– Грустно и смешно… Вадим, а вообще, в целом, не сильно ли общество накинулось на тех, кто не пишет об СВО? Чувствуется, что литераторов, которые вне этого контекста, как-то… недопонимают, что ли. Например, классик уже, Роман Сенчин – достаточно много порицаний терпит. Мол, если не встал в ряды – то ты не наш. Не слишком ли это казарменный подход?
– Ну всё-таки от здоровых людей я таких призывов – дудеть всем в одну дуду – пока не слышал. Такое только сумасшедшему может в голову прийти. Правда, сумасшедших сейчас столько, что впору психически здоровым людям организовать тайную ложу. Чтоб не пропасть, так сказать, поодиночке.
– Как думаешь, какие шаги нужно сделать, чтобы не потерять русскую литературу в её многообразии? С одной стороны, её могут, что называется, «законопатить». С другой – она вовсе может раствориться среди засилья иностранных книг, когда праведно-военный дискурс ослабнет в силу самых обычных исторических причин – люди просто про это начитаются. Что делать-то будем? С чем останемся?
– Я очень пессимистично смотрю на вещи. С одной стороны, непременно налетят депутатские кумушки с секаторами и всё на свете запретят-кастрируют. С другой – книжный бизнес будет диктовать свои законы. Тут надеяться не на что, это неизбежно. В то, что кто-то сделает какие-то шаги, я уже не верю. Если в русской литературе ещё будет что-то происходить, если автор с читателем ещё будут где-то встречаться, то уже не в книжном магазине и не на каком-нибудь там мероприятии, а напрямую, в интернете. Запретят в интернете – значит, на закрытых форумах. Запретят закрытые форумы – значит, в даркнете.
– Соответственно, вопрос: в эти «всклоченные» времена как остаться свободным, но при этом – на свободе? Какие шаги ты бы посоветовал предпринять молодым ещё людям, начинающим авторам, чей старт совпал с нынешним веком, с эпохой перемен? Как им остаться собой, но при этом не попасть в кабинет к гражданину начальнику?
– Совет, исходя из вышесказанного, один. Ни на кого и ни на что не надеяться. Ни на издателя, ни на критика, ни на продавца, ни на премию, ни на фестиваль – только на читателя. Ни славы, ни денег, ни тиражей, ни чувства глубокого удовлетворения – ничего этого не будет. Но, может быть, будет читатель. В том случае, если удастся сказать что-то важное для него. Читателей будет становиться всё меньше и меньше, но самых упоротых** писателей это не остановит. На многих ли читателей рассчитывал Сервантес? Или Цао Сюэцинь? Или Мурасаки Сикибу? В некотором смысле мы, видимо, вернёмся туда, откуда пришли. Лишь бы человечество не сгорело в ядерном огне.
– Перечисли несколько книг, которые тебя особенно зацепили в последнее время. Желательно, чтобы они не были связаны с военными действиями тем или иным образом, про них я и так знаю. Расскажи именно про политематические издания.
– Вышел новый роман Фигля-Мигля «Колдуны», где в главного героя в наши дни вселяется дух Победоносцева – Константин Петрович был, кажется, немного нудноват, но узнать про него побольше крайне интересно. Дивные новинки в серии Matrix Epicus – «Божественная комедия» в пересказе Анджея Иконникова-Галицкого и «Пополь-Вух» в пересказе Павла Крусанова. У Крусанова же вот-вот выйдет новый роман – «Совиная тропа», а у Сергея Носова – исследование «Колокольчики Достоевского»; очень жду этих книг. Вышел новый сборник рассказов молодого белгородского писателя Алексея Колесникова – «Укрытие» – после его дебютной «Экспроприации» я многого от него жду. А, ну и, возвращаясь к началу разговора, – у нас же в «ЕКА» вышли две прекрасные книги о кино. «Видеодром» Игоря Мальцева – это про режиссёров мирового кино, от Феллини до Миядзаки, и «Ост-фронт» Дениса Горелова – большая книга о русских сериалах последних двадцати лет.
Беседу вёл Роман Богословский
____________________
* Признаны иноагентами в РФ
** Чересчур увлечённый чем-либо, зацикленный на чём-либо.
Цифры и факты
Тиражи издаваемых в России книг и брошюр, как сообщила газета «Коммерсант», в первом квартале показали рост. В январе–марте они увеличились до 77,5 млн экземпляров. Выросло и число новых наименований – на 7,2% год к году, до 27 тыс. единиц, следует из данных РГБ. Издательство «Эксмо» остаётся лидером рынка по наименованиям, на втором месте – издательская группа «АСТ». За ней следует группа «Просвещение». На четвёртом месте расположилась «Азбука-Аттикус», замыкает топ-5 петербургское издательство «Лань».
Участники рынка отмечают рост интереса к книжным клубам и ярмаркам, а также отказ пользователей от использования электронных устройств.