Дарья Воронина
Лиза сидела на подоконнике, подобрав под себя ноги и положив подбородок на колени. Она была юна и хороша собой. В каждом её движении, и даже сейчас, в полной неподвижности, ощущалась грация. Медно-каштановые локоны крупными волнами падали на её изящные плечи. Изумрудно-зелёные глаза светились спокойствием и мудростью, что было необычно в её-то 23. Кончик её аккуратного, острого и чуть вздёрнутого носика слегка шевелился, когда она что-то беззвучно шептала, перебирая тонкими пальцами цветные нитки.
В маленькой мансардной комнатке царил полумрак, но из окна уже начинал литься солнечный свет нового дня.
На крохотной электрической плите, стоявшей в дальнем углу комнатки, вскипел чайник. Лиза улыбнулась своим мыслям, легко спрыгнула с подоконника, достала из старого буфета свою любимую кружку со стилизованным изображением кота и стала заваривать чай. Комнату заполнил запах лимона и корицы.
– Привет! – донеслось со стороны вязаного кресла-мешка, которое Лиза довязала только на прошлой неделе и очень им гордилась. Она обернулась. В кресле сидел кот, немного крупнее, чем котам положено, но тем не менее это был самый настоящий кот. Рыжий, с более тёмными полосками на хвосте и лапах. Зрачки в янтарных глазах были слегка расширены от недостатка освещения, а правое ухо хранило следы давней драки.
– Привет, Сэм, – улыбнулась Лиза. – Тебе как обычно?
Она потянулась к верхней полке буфета и достала коробочку рыбного печенья.
– Знаешь, – задумчиво проговорил Семён, – ты единственная, кто не верещит как дрель, когда у неё в комнате внезапно материализуется говорящий кот.
– А что тут такого? – наигранно удивилась Лиза. – Ну кот и кот, ну говорящий, зато есть с кем поболтать. Вот если бы ты появлялся не весь сразу, а, к примеру, начиная с улыбки, как твой Чешир, я как минимум удивилась бы.
| Есть такая работа – быть подругой уличного музыканта.
Нам, «суразным», – может быть, непонятная, ей – которая не… – клёво. Вячеслав Демченко
|
Она подошла к креслу и ласково потрепала Сэма за загривок.
– Молока хочешь?
– Нет, мой желудок этого не переварит, вот от чая с молоком не откажусь.
– А вот это действительно странно, – заметила Лиза, – кот, который пьёт чай.
– Знаю, – вздохнул Сэм, – но ничего не могу с собой поделать, ты ведь завариваешь самый восхитительный утренний чай.
– Ты льстишь мне! – рассмеялась Лиза.
– Ничуть, – ответил кот, – далеко не все умеют заваривать чай из утреннего тумана и ветра.
– Ну и не каждый кот умеет говорить и появляться там, где ему вздумается, – парировала Лиза.
– Тоже верно, – согласился Семён.
Они пили чай молча, каждый думал о своём. Первым тишину нарушил кот:
– Как думаешь, сколько ещё?
– Чего сколько? – откликнулась Лиза.
– Не знаю, жизней, вселенных… таких же, как мы? – задумчиво ответил Сэм.
– Много, наверное, – легкомысленно отмахнулась Лиза. – Тебя это беспокоит?
– Меня много всего беспокоит, – съязвил кот, а потом продолжил: – но в последнее время мне стало скучно, тесно и душно здесь. Не именно у тебя дома, а вообще здесь, в этом мире.
– И чего же ты хочешь? – Лиза вопросительно подняла бровь.
– Уйти.
– Куда?
– Не знаю пока, может, вообще не куда, а когда. Пойдёшь со мной? – оживился кот.
– А может и пойду. – Лиза хитро прищурилась. – Алиса же пошла.
– Ага, пошла, – согласился кот, – и чокнулась под старость лет.
– Зато ей было весело, – ответила Лиза. – Пойдём, прямо сейчас?
Они допили чай. Утреннее солнце уже вовсю заливало комнату.
Лиза проснулась. На маленькой электрической плите, стоявшей в дальнем углу комнатки, неистово свистел чайник.
P.S. Прочие наши прозаики – конечно, мужчины, и, конечно, фантасты, и, конечно же, «монументальны» для газеты. И конечно же, в отличие от быстро созревающих девиц, им ещё расти и расти лет так до тридцати. А осталось немного.