Денис Горелов
Сидит нынче на даче в халате и гоняет беса большой человек национального экрана.
Снял много хорошего кино.
Снял много плохого кино.
Возглавил всё, что было до него.
Развалил всё, что было до него: союз, академию, киноцентр и Дом кино. И так бы, впрочем, развалилось.
Взял «Оскара».
Стал свидетелем полного и стремительного обесценивания этой награды.
Памятник себе воздвиг нерукотворный.
Памятник измазали краской в день открытия, в день юбилея и сто раз ещё измажут.
Сыграл есаула, царя, комдива и директора автосервиса. Метростроевца, танкиста, проводника-барыгу, Минского – Паратова – Сквозник-Дмухановского, пахана с фиксой и в розовом пиджаке. Все дерзкие и нахрапистые русские типажи.
Дожил до их коллективной и долгожданной победы. Хоть и слегка пугающей, но на фоне атлантических фортелей совершенно необходимой.
Родил и в люди вывел кучу детей.
Был истово любим и за всё прощаем критиком Татьяной Москвиной, чьё жаркое чувство перевесит любое злословие.
Многократно покусан всеми остальными.
А ещё – оказался много тоньше и сложней собственной величавой репутации, к воздвижению которой приложил столько усилий.
Создал мягкий и воистину эпохальный манифест русского интеллигента «Неоконченная пьеса для механического пианино». «Мне 35 лет, а я ничего в вашей проклятой жизни не сделал!» (кроме как обгулял всех побывавших в кадре дам), – эта горькая фраза сподвигла многих на то, чтобы что-то наконец сделать. Притом Калягин в фильме совершенно явно играет самого Михалкова – это видно, если хорошенько присмотреться. Тому в год выхода как раз 32.
Володин возражал, чтоб Михалков ставил его «Пять вечеров», но встретился лично и передумал. Дурни-комментаторы пишут: боялся, что режиссёр не сумеет воссоздать атмосферу 50-х. Тоже мне бином Ньютона, атмосфера 50 х. Дед опасался, что номенклатурный баловень просто не поймёт, что пьеса – о лишенце, вернувшемся в город после семнадцати лет отсидки. А тот всё прекрасно понял – добавив в сюжет и поезд «Москва–Воркута», и песню зэков «Не для меня придёт весна», да и Любшина зарядив играть не просто человека с прошлым, а именно с лагерным прошлым. Фото в гимнастёрке – это так, для отмазки от проверяющих.
Придумал кино про своего, которому не верят, и чужого, которому верят от всей души, – исконная русская коллизия.
Подрезал «Обломова» на треть: Иван Александрович Гончаров был всё-таки необычайно писуч и никогда не умел вовремя остановиться.
Дал Мордюковой в «Родне» образ Родины-матери – крайне разгневанной на происходящее обуржуазивание. Провидчески показал, что ослабшие родственные связи, и жар, и кураж просыпаются у русских только при отправке на фронт (что на экране рядовой осенний призыв – сказки для одноклеточных; в Афган идут ребята, и шире – на вечную русскую войну).
Сделал «Сибирский цирюльник» – первый исторический фильм о России, в которой жить хорошо. Кому как, сказали критики, но разворот дискурса оценили. Образ страны, в которой одна тирания да казни, постепенно изменился, но его пытаются восстановить всей деятельностью общества «Мемориал» и прочих иноагентов. И весь Запад, которому с такой Россией удобно, а с михалковской не очень.
Хотел, чтоб в его большой и разной биографии отразился собирательный образ Родины.
Он отразился.
К худу ли, к добру – каждый решит сам.