КАКАЯ ЛИТЕРАТУРА НУЖНА ДЕТЯМ?
Нередко можно услышать споры о том, какой должна быть детская литература – реалистично-правдивой или заигрывающей с ребёнком. На эту тему мы попросили поразмышлять Александра ТОРОПЦЕВА, члена Союза писателей России, руководителя семинара по детской литературе в Литературном институте им. Горького и семинара для молодых перспективных авторов при Московской городской организации СП России. Он пишет прозу, а также книги по истории для детей и взрослых.
Я называю реалистическим любое произведение искусства и литературы, если мне в нём понятны любые причинно-следственные метаморфозы, если движение героев, мыслей автора, любой пылинки психологически обосновано литературной строкой, оживляющей даже бездыханное, соседствующее с жизнью пространственно-временное её сопровождение. Например, реалистичными я считаю все без исключения мифы, сказки, эпос народов мира, символизм древних греков, гениальные опыты Серебряного века, всех импрессионистов и так далее. Я считаю их реалистами, потому что я их понимаю, потому что они понимают «человечкину душу».
Нереалистичными я называю произведения, авторы которых либо спонтанно, либо, испытывая давление извне, даже в очень реалистическом пространстве творят социально-психологических кентавров, вынуждая героев жить по-кентаврски в странном антимире, где можно делать всё, что взбрело в голову автору. Ярким примером подобной литературы является подавляющее большинство современных детективов, в том числе и детских детективов, фантастической, приключенческой литературы, из которой ушла жизнь.
Ребёнок, как существо общественное, но ещё не в полной мере постигшее суть этого общественного и находящееся в зыбком пограничье между животной первозданностью и человеческой разумностью, стремящееся к упрощению потока информации; ребёнок, как существо пограничное, неотвратимо покидающее эту зону детства; ребёнок, упрямо прогрессирующий на своём пути из трансцендентного мира материнской утробы в быстро светлеющий мир детства, а оттуда – в жизнь взрослую; ребёнок испытывает на этом крутом вираже потребность всё понять, всё оживить в своём сознании, всё объяснить. Ребёнок хочет жить. А жизнь и есть реалия, представляющая собой сложнейший канат, сплетённый из разноцветных, разнопрочных, взаимозависимых нитей – линий жизни. Ребёнок, как душа живая, только и занимается тем, что пытается высветить в потоке жизни её основное и главное качество – реалии, то, что можно понять.
Дети и живут, и радуются жизни только потому, что уверены в познавательности, в объяснимости жизни. Понять ребёнка в этом желании может только тот, кто ещё не расплескал свою детскость.
Так о чём и как должна говорить детская литература? Должна ли она говорить о любви, что налетает на любого из нас в любом возрасте? Я, например, в первый раз крепко влюбился в первой четверти первого класса. Ещё крепче я влюбился в третьей четверти. И в том же возрасте я увидел, как в подмосковном посёлке влюбляются разные тёти и дяди, после чего мои друзья теряют отцов. Проблема для ребёнка? Ещё какая! Мало того, что сам влюбляешься, так ещё и взрослые «дурью маются». Что же в таком случае делать несчастному школьнику, маяться или не маяться дурью? А может быть, это и не дурь вовсе, если, хочешь не хочешь, влюбляешься и радуешься этому состоянию, никому не признаваясь и толком не понимая, что же с тобой происходит, троечником несчастным? Как же быть-то? Как понять себя и взрослых? И любовь? Эту главную реалию жизни, то есть саму жизнь?
– Ничего не надо понимать в таком возрасте! – слышу я солдафонок в юбке. – Учиться надо, а не влюбляться!
Оно, конечно, без учёбы никуда, но вспомните «Дикую собаку Динго», «Голубую чашку», вспомните любовную поэтику русских сказок, и не только русских. Разве авторы этих произведений не помогали людям не взрослого возраста понять самую главную реалию нашей жизни?
Ах, какие мы были счастливые, читая эти рассказы, повести, сказки, вроде бы и не шибко реалистические с точки зрения крутого реализма, но понятные всем, кто способен влюбляться, пусть и не по-лебединому, но всё равно по-настоящему! Хоть и на одну четверть, но…
Ах, какие сейчас грубые, тупые, примитивные и грязные поют песни, показывают фильмы, пишут романы, статьи о «любви»! Какие глупые советники ведут в разных газетах и журналах рубрики о «любви». Я не зря взял в кавычки это слово, потому что в исполнении современных писателей, артистов, журналистов и т. д. это действительно не любовь, а только кажется.
Такая ситуация пагубно влияет на всех нас, особенно на наших детей, принимающих всерьёз игру в «любовь» современных, модных, раскрученных юношей и девушек, примелькавшихся на ТВ-экранах. Я в этом убеждаюсь всякий раз, когда очередное юное дарование приносит на семинар детской литературы в Литературном институте им. Горького либо на литературный семинар при МГО СП России очередной «любовный» шедевр, чаще – стихотворение, реже – прозу. Первое время я злился, отправлял «любовных писателей» в Золотой век, в Серебряный век, затем запретил 18-20-летним прикасаться к этой теме… А что мне оставалось делать?! Некоторое время мне удавалось сдерживать натиск. Но вдруг случайно по «Маяку» я услышал модненькую песенку о «любви» и прозрел, понял, откуда распространяется эта эпидемия на наших детей.
Они, между прочим, всё понимают. Они чувствуют разницу между пятиэтажками и храмом Василия Блаженного, между Дмитрием Хворостовским и безголосым бездушным поющим воинством, между «Я встретил вас, и всё былое…» и какой-нибудь пошленькой строкой. Как-то я задал школьникам вопрос, когда разговор зашёл о сериалах: «Как вы думаете, трудно играть в таких фильмах, вы бы смогли?» – «Легко. И запросто!» – В этом ответе ничего неожиданного не было, я бы мог назвать это детской бравадой, но не стал спешить и задал ещё один вопрос: «А игру каких актёров вы бы назвали талантливой и очень сложной?» И услышал радостное: «Гамлета Смоктуновского». И ещё несколько актёров назвали дети, и я, честно сказать, опешил: откуда это у них, пятнадцатилетних?
Подобных примеров много. Дети ближе нас, взрослых, к природе, к её первозданным истинам, к её красоте, и уже поэтому они обладают более тонким чувствованием прекрасного. Почему же тогда они приносят глупые стишата? А потому что живут они в нашем мире, какие бы прочные теплицы вокруг них ни строили родители и бабушки. Они хотят побеждать. Они достойны этого. Они тоже хотят на сцену, на самые престижные сцены жизни.
«Если им можно сочинять и петь такие песенки, почему мне нельзя? Я тоже хочу дрыгать ножками на сцене! Послушайте мои стихи о любви, они не хуже!» Не надо! Я жёстко ставлю их на место. Они обижаются. Некоторые не приходят на семинар.
А любовь, та любовь, которая будоражила меня с первого класса, слушает нас, не понимающих друг друга, и вот бы узнать, что она, Любовь, думает обо всём этом?
Детство-юность-молодость даются человеку для поиска себя самого, своего дела, для профессиональной подготовки. Любой мальчишка, любая девчонка думают об этом почти столько же, сколько думают они о любви, хотя многие из нас в детском возрасте делают вид, что их эта проблема не интересует. Нет, интересует, и будет интересовать всех детей.
Но откуда, например, современный ребёнок получает информацию на эту тему? Родители, бабушки, дедушки, ближайшее окружение, кое-какие книги, школа, учебники, учителя и СМИ.
В советские времена проблема выбора пути решалась планово-программно, в том числе и на идеологическом уровне, а значит, и на уровне литературном. Издавалось много книг о жизни и подвигах героев труда и героев-воинов. Можно ли назвать такую литературу реалистичной? А почему бы и нет?! Но только при одном условии: если это – литература. Биографические, художественные произведения, написанные мастерами русской словесности, являлись прекрасными помощниками и союзниками юного читателя. В хороших книгах этого жанра не было учительских назиданий, родительского смятения, часто срывающегося окриком, не было ехидства друзей, могучего пресса общественного мнения. Была литературная строка, судьбы людей, их опыт. Был читатель, который словно бы беседовал со старшим другом на равных. На равных, понимаете! Дети, в отличие от взрослых, ни за что на свете не поверят, что взрослые «выше их», они твёрдо знают, что взрослые всего лишь «длиннее их».
Мне могут возразить: «Но ведь биографических реалистических романов не было у древних греков и римлян. И детской литературы не было. Однако детей они воспитывали нормально». Так нужна ли нам детская литература вообще и реалистическое в ней направление в частности?
В I веке до н. э. знатные римляне, мечтавшие и том, чтобы дети сделали политическую карьеру, отдавали их после начального обучения в семьи выдающихся политических деятелей. Здесь будущие политики познавали секреты профессии из первых рук. Они слушали разговоры и речи на форуме своих учителей, привыкали к общению с великими мира сего, изучали манеры поведения своих кумиров. Находясь в непосредственной близости к крупным политикам, они узнавали многое из их личной жизни. Это была своего рода книга жизни политика и его окружения. Очень реалистическая книга. Её «читали» дети в возрасте от 14 до 17 лет.
В Индии в III-IV веках н. э. такая книга появилась.
…На юге Индии, в городе Махиларопья, правил царь Амарашякта. Это был человек, достигший предела всей мудрости. Он мог бы считать себя самым счастливым человеком, если бы не его трое сыновей, богатырей. Они были такими глупыми… Царь горевал, не зная, кому передать царство в наследство. Он вызвал брахмана Вишнушярму, поведал о своей беде. Брахман сказал: «Обещаю, что через шесть месяцев сыновья твои постигнут науку управления».
Мудрец привёл в лесной домик могучих сыновей царя и, как говорят легенды, написал пять книг, рассказы из которых читал на каждом уроке воспитанникам. Книги назывались так: «Разъединение друзей», «Приобретение друзей», «Война ворон и сов», «Утрата приобретённого», «Безрассудные поступки». Три брата сначала слушали невнимательно. Им хотелось заниматься физическими упражнениями, бегать, охотиться, а тут старец читает им целыми днями рассказы из жизни. Смешные и грустные, увлекательные и поучительные одновременно, они говорили о мудрости царей и простолюдинов, воинов и купцов, мужей и жён, и с каждым днём интерес к «науке» Вишнушярмы у братьев возрастал. Вскоре они стали задавать брахману вопросы, и он отвечал на них, зная, что тяга к знаниям рождается тогда, когда человек задаёт вопросы, сначала учителю, а потом и самому себе: «А это почему? А это как?»
Брахман исполнил своё обещание.
Книга мудреца Вишнушярмы 1700 лет радует и учит людей, но до сих пор некоторые «специалисты» считают, что реалистический рассказ вреден для детей, восторженно принимая и хваля произведения, в которых авторы играют с детьми в литературные игры, очень далёкие от жизни. Эти книги, подчас талантливые, помогают родителям возводить вокруг детей уютные теплицы жизненных иллюзий…
– И это правильно! – слышу я голос добрых людей. – Детство даётся человеку для детства, а не для познания прозы жизни. Не надо пичкать их сызмальства горькими пилюлями вашего реализма!
Отвечая на это возражение, я ещё раз напоминаю оппонентам об опыте древних народов, наших безвозмездных учителей, которые в учебно-воспитательном процессе отводили значительную роль тому, что мы называем реалиями жизни.
Известно, что практически все основатели творческих школ, какими бы они ни были разными, считали Природу главным наставником талантливого человека, желающего создавать свои шедевры в том или ином искусстве, в философии, литературе. Сначала Природа, затем осмысление созданного до тебя, затем осмысление собственных замыслов и создаваемых тобой произведений, затем – перед очередной попыткой сотворить нечто уникальное – вновь Природа, Опыт, Осмысление… Этому учили разными методами и средствами все великие учителя в предыдущие 5 тысяч лет.
А что же такое Природа для писателя, в том числе и для писателя, адресующего свои строки детям? Вечная игра, приключения, равномерно-непрерывно-бурный смех, танцы? Да, и это. Но не только это, и не столько это. Природа для писателя неразрывно связана с человеком, для которого она создана; с человеком, являющимся венцом Природы, с человеком самодостаточным, способным осмыслять себя, – и потому уже сильным; с человеком крохотным, психологически неустойчивым, не знающим ни себя, ни Природы, совершающим ошибки именно из-за незнания, – и потому уже слабым.
Некоторые упрямые родители, главные редакторы и издатели уверены, что серьёзный психологический рассказ ребёнку не нужен, противопоказан. Я постоянно ощущаю на себе мощное давление этих хороших и добрых людей. Я не могу убедить их в том, что сооружаемая ими теплица ничего хорошего детям не даст.
Я считаю, что серьёзная реалистическая литература очень нужна детям, обласканным судьбой и не очень обласканным, и тем, кого судьба сызмальства бьёт не щадя. Нужна.
В Индии приблизительно в IV веке до н. э. уже сложилась почти в окончательном виде «Махабхарата», одна из величайших книг в истории человечества. В ней читатель найдёт и разные жанры, и философские рассуждения, и космогонию и так далее. И весь этот изумительной красоты «литературный канат» сцеплен нервущейся нитью – великой болью народов Индостана и творцов «Махабхараты» о погибших в результате битвы на Курукшетре (Поле Кауравов) представителях двух родственных ветвей древнего рода Куру.
Что может быть реалистичней гражданской войны? Именно суровая правда той бойни явилась стержневой опорой индийского восемнадцатикнижия, «Махабхараты», которую вот уже 2,5 тысячи лет изучают в школах Индостана…
В России тоже были гражданские войны. Но в настоящее время суровый реализм этих войн почему-то очень пугает и родителей, и издателей. В Индии не пугает, а у нас пугает. Почему?
А уж как владел «реалистическим инструментарием» непревзойдённый Сократ! А как владели этим средством китайские мыслители! А барды Раннего Средневековья от Ирландии до Цейлона и от Японии до Африки! Нет, я не увлёкся. Я говорю о реализме в детской литературе.
Вспомните историю IV-VII веков в Еврафразии. Кто в круговерти Великого переселения народов нёс в своей строке прекрасное и высокое и взрослым, и детям? Песносказители. По-нашему – барды. Они пели не в концертных залах, а на природе, и слушали их все – от мала до велика. А ещё раньше в Ирландии сказители сочинили несколько сот произведений, которые на исландский манер называют в настоящее время сагами.
Подобных примеров можно привести множество. Они подтверждают мысль о том, что наши предшественники, дальние и близкие, не боялись как чёрт ладана реалистической литературы. Они боялись литературы гадостной, разрушающей «человечкину душу».
Я не против любой метаморфозной литературы. Хотя бы потому, что тяга к логическим инверсиям является одной из составляющих «человечкиной души». Я не против самой сложной трансцендентности в литературной строке, адресуемой детям. Я не против игры, смеха, дурачества, балбесничанья. Это ведь тоже – «человечкино».
Я за то, чтобы в любой метаморфозе, инверсии, трансцендентности опорой была жизнь, то есть тот реализм, который чувствовали мастера мировой литературы.
Я против однобокости. Я за реализм и реалистическую литературу в прямом смысле этих слов. Я уверен, что даже самым ревностным сторонникам возведения детских теплиц нужно чаще открывать эти сооружения, выпуская из них своих детишек. Самым безболезненным средством являются хорошие книги, авторами которых были уже ушедшие А. Гайдар, Ю. Коваль, С. Иванов и другие.
В настоящее время прекрасно работают в реалистическом жанре Александр Дорофеев, Борис Минаев, Юрий Нечипоренко, Виктор Заяц, Анна Малышева, Анатолий Ковалёв, Александр Преображенский, Илья Плохих… Я мог бы назвать десятка два фамилий тех, кто предрасположен и хочет писать реальное для реальных, пусть даже и тепличных, детей, но вряд ли они будут заниматься этой благородной работой, пока мы все не помудреем и не дадим ход реалистической строке.
Я не согласен с теми, кто утверждает, будто таланты пробьются сами. Это ложная и опасная мысль.
Ещё более опасной является идея о якобы живучести, пластичности, мобильности, широте талантливых людей. Не идёт сейчас реалистическая проза – можно заняться детективами, другой продажной литературой. Для талантливого профессионала это пара пустяков. Нет, это не так. Я знаю автора пятнадцати детских приключенческих повестей. Казалось, всё идёт у него хорошо. Но вдруг он затосковал. Надоело, говорит, всякую чушь писать. Бросил он это дело. А через два месяца прочитал нам приличную прозу и тут же перестал маяться. Наши души избирательны. Наши души категоричны. Их не проведёшь, не замаслишь, не подкупишь взятками. Или – или. Или душу радуй свою, или майся – третьего не дано.