Валентину Непомнящему – 75 лет
Я порой боюсь этого человека. Он иногда такое скажет или напишет, что задумаешься на всю жизнь. А это опасно – задумываться на всю жизнь.
«Рождество Христово есть Боговоплощение: Бог вочеловечился, говорится в Символе веры. То есть Бог так любит меня, что уподобился мне! Значит, я этого достоин (вспомним рекламные слоганы). Это лестно мне, а главное: стало быть, я имею право осознать себя, человека, точкой отсчёта и мерилом всего».
Так Валентин Непомнящий описывает восприятие праздника Рождества в западной культуре. На этой основе, по его словам, на Западе после Ренессанса возникла «идея несовершенства мира – причины всех бед и несчастий людей». И в результате в XX столетии «окружающий мир был фактически признан чем-то вроде груды строительного материала, из которого мне, человеку, надлежит создать нечто «совершенное», то есть совершенное на мой вкус. Такой земной рай».
А вот праздник Пасхи, стоящий для православных христиан на первом месте по сравнению с Рождеством, «не льстит мне, а призывает стать лучше: «Последуй за Мною, взяв крест». Свой крест, который тебе достался в жизни. Отсчитывай не от себя, любимого, а от Бога, от Христа, от идеала, наконец». «В «рождественском» христианстве главное событие – факт уподобления Бога человеку, а в «пасхальном» – призыв к человеку уподобиться Христу, Богу. То есть «отсчёт» ведётся с противоположных «концов».
Прозвучи эта мысль в устах любого из нынешних русофилов, поборников русского православия, или озадаченных проблемой своей национальной идентификации писателей, она была бы топорна и ужасна. В подаче Валентина Непомнящего она легка, изысканна, прекрасна.
Это ведь только по видимости он сталкивает лбами две величайшие христианские традиции – западноевропейскую и византийско-русскую. На самом деле я вижу здесь совсем другое. Я вижу одинаково несчастненьких, согнувшихся под бременем собственных традиций западных европейцев и русских. Одни для облегчения задачи превратили Рождество в мишуру и красные сердечки, а вторые – озадачили себя столь непосильно, что уж не только радоваться, но и трудиться не надо, всё равно до идеала рукой не достать. «Христос воскресе!» «Ну да, – вздыхает русский человек. – Воистину воскресе…»
Валентин Непомнящий любит говорить о себе, перефразируя любимого Пушкина: «Я ленив и нелюбопытен». У Пушкина: «Мы ленивы и нелюбопытны». Простая замена местоимения вдруг разворачивает смысл фразы на 180 градусов. Ах, как у нас любят цитировать русских классиков, когда надо очередной раз «умыть» русского человека! И про «бунт, бессмысленный и беспощадный» напомнить, и о том, что «патриотизм – последнее прибежище негодяев», и про «свиное рыло» вставить… Кажется, Валентин Непомнящий – единственный, кто решил обратить упрёк к нации упрёком к самому себе. «Мы ленивы и нелюбопытны»? Значит, и я «ленив и нелюбопытен». «Таков мой организм».
Он не пользуется компьютером, не ездит за границу и не читает обсуждаемые книги. Он ненавидит телевизор, по которому показывают в том числе и его же сериалы с его же чтением Пушкина. Можно долго перечислять его забавные фобии, которые столь уязвимы под беспощадным взором делового века. «Ну какой Непомнящий пушкинист? – говорит мне продвинутый филолог. – Это просто человек, всю жизнь читающий Пушкина…».
И всё вроде бы правда… Но почему-то из длинного телевизионного ток-шоу о современном русском языке мне запоминается одна-единственная фраза, сказанная Непомнящим:
– Раньше говорили: «трудно», а теперь говорят: «сложно».
А как изощрялись остальные участники именно в сложности определения нынешних метаморфоз русского языка! Но ничего я не смог из их сложных речей запомнить. Замечание Непомнящего врезалось в память на всю жизнь.
Я заметил: его литературные «штудии», исполняемые с экрана ТВ и со сцены театра «Новая опера», почему-то особенно любят женщины. По-моему, это единственный в мире филолог, которого любят не женщины-филологи, а просто женщины. То есть – просто любят.
Да и как не любить его артистизм в подаче мысли? Мысль – это тонкая материя. О нравственности надо говорить красиво, а о красоте – чисто и без цинизма. Можно сказать: «Пушкин – наше всё». А можно сказать: «Пушкин – наше всё». И от того, где будет сделан акцент, вдруг изменится смысл целой фразы.
Это как в музыке. Жмут на одну и ту же клавишу, а звук почему-то разный. Валентин Непомнящий – человек, умеющий извлекать из мысли з в у к.