К 90-летию Александра ВОЛОДИНА
Возможно, кому-то покажется бестактным вспоминать о кончине писателя в год, когда отмечается дата его рождения. Но обстоятельства смерти некоторых людей являются точным итогом смысла их жизни. Например, яркой, героико-романтической, как у Александра Сергеевича или у Михаила Юрьевича.
Мне хочется рассказать о том, что, кроме меня, никто рассказать не сможет.
16 февраля уже давнего 2001 года раздался поздний телефонный звонок. Слабый голос Фриды (жены Александра Моисеевича) известил, что «Сашу по «скорой» увезли в какую-то больницу». Засев за телефон, я разузнал, что «больной Володин, с подозрением на инфаркт, направлен в больницу на Крестовском острове. О состоянии ничего не известно, потому что ночь и вообще суббота. Разберётесь в понедельник».
Утром я был на Крестовском острове. Более унылого зрелища, чем 9-я городская больница, я не представлял. Развороченная каменная ограда, хлипкие двери в фанерных заплатах, серые немытые окна, скрипящие ступени на зимней простуженной лестнице. И полное безлюдье. Я поднялся на второй этаж и двинулся вдоль пустынного коридора. Распахнутые двери палат, и ни одного больного – лишь свёрнутые матрасы на кроватях… Наконец в одной из палат я разглядел на кровати какой-то… куль.
Приблизился. Зябко свернувшись под тонким суконным одеялом и уткнувшись в стену, спал человек. Лишь торчало большое знакомое ухо. Я чуть отодвинул край одеяла – Володин… Присел на край кровати. Огляделся. На второй кровати лежал свёрнутый матрац, исполосованный ржавыми ромбами. На тумбе высилась бутылка со следами кефира, корка усохшего хлеба. Клок серого бинта и пустые ампулы. Будить Сашу я не решался. Возможно, в его состоянии лучше спать.
И тут я услышал негромкие голоса. Вышел в коридор и направился на звуки. В небольшой палате, накинув на плечи серые одеяла, сидели три женщины. Моё появление студёным воскресным утром их явно озадачило. На мой вопрос, знают ли они больного из соседней палаты, женщины вяло пояснили: привезли ночью какого-то старичка, с сердцем. Неудачно привезли, в субботу. Никаких врачей. Одна сестра, да и та куда-то мотает, молодая ещё. А кто согласится здесь работать за такие деньги? Я не удержался: «Этот старичок – знаменитый драматург Александр Моисеевич Володин. Наверно, вы видели «Осенний марафон», «Пять вечеров» или «Моя старшая сестра»…
Настоящее волнение охватило женщин. Они проклинали тех, кто забросил «такого человека в такую больницу». Досталось и Горбачёву с Ельциным, и губернатору Яковлеву… Покончив с властью, женщины нашли два старых одеяла, прошли в палату Саши и, стараясь не разбудить, осторожно укутали. Вероятно, это был последний поклон признания от женщин Александру Володину, великому знатоку женской души в российской литературе…
Я отправился домой с твёрдым намерением завтра же увести Володина из этой больницы.
Но не успел. Утром, в понедельник, я узнал, что Александр Моисеевич Володин ночью скончался…
Мастер, создавший целый мир образов простых, как и он сам, людей, «людей из очереди», ушёл так, как и его герои.