Всё течёт, всё изменяется… И далеко не всегда в худшую сторону, даже с учётом экономических катаклизмов в том глобальном всемирном театре, формулу которого некогда вывел Уильям Шекспир.
К своему 15-летию Национальная театральная премия и фестиваль «Золотая маска» приготовили театралам воистину царское пиршество. Юбилейные показы продолжались в Москве на протяжении без малого трёх месяцев и включили в себя помимо основной конкурсной программы целую серию чрезвычайно интересных «сопроводительных» проектов. Вошедшие в добрую традицию отчётные гастроли премьер Мариинского театра, также крепко устоявшийся уже «золотомасочный» цикл «Легендарные спектакли и имена ХХ века» (в рамках которого на сей раз были представлены такие ласкающие слух всякого истинного балетомана фамилии, как Сильви Гиллем, Иржи Килиан, Уильям Форсайт). А ещё первые полтора десятилетия своей истории «Маска» отметила появлением «Маски Плюс» – обширной внеконкурсной программы, где наряду с целым рядом значительных или как минимум любопытных постановок из стран СНГ и Балтии столице были предъявлены несколько новых примечательных российских спектаклей (из числа тех, что «не добрали баллов» до попадания в конкурс), а также яркие сценические работы, становившиеся номинантами и лауреатами премии в прошлые годы.
Но как бы ни был привлекателен и эффектен «гарнир», внимание всех заинтересованных лиц всё равно будет в первую голову приковано к «главному блюду». Вердикт жюри, равно как и предшествовавший ему выбор экспертов, вызвали – опять-таки по устоявшейся традиции – сильнейший эмоциональный всплеск, включая довольно яростные инвективы и обвинения во всех смертных грехах.
Это, впрочем, уже неотъемлемая часть «масочного» процесса, доказывающая, что:
а) «Маска» пользуется повышенным и пристальным общественным вниманием;
б) фестиваль и премия – суть достаточно мощная структура, без которой сегодня российское сценическое искусство представить себе уже весьма и весьма затруднительно или по меньшей мере грустно
и в) «Весь мир – театр, а люди в нём – актёры».
В «немузыкальной» составляющей «масочного» состязания общую победу – и притом «за явным преимуществом» – в этом году одержал город на Неве. Судите сами: восемь «Масок» – таков итоговый урожай, собранный драматическими и кукольными спектаклями из Санкт-Петербурга (при том, что некоторые из творцов-лауреатов являются применительно к этим постановкам «приглашёнными звёздами» из столицы и в отдельном случае даже из другого государства). А золотой улов, оставшийся в Москве и отправившийся в провинцию, получился куда как более скромным: три и две премии соответственно.
Хотя российская периферия была на сей раз представлена в конкурсной афише как никогда широко. Да и некоторым из московских спектаклей ещё до начала фестиваля ряд «наблюдателей» заранее предрекал победу. Но жизнь и жюри внесли свои коррективы.
ВЫБРОШЕННЫЕ НА БЕРЕГ
О несбывшемся пророчестве относительно спектакля РАМТа «Берег утопии» (удостоившегося лишь своего рода «утешительного приза» – в виде одного из двух спецпризов жюри) хочется сказать особо и в первую очередь. Многие, очень многие считали его главным претендентом на «Золотую маску» в номинации «Драма/спектакль большой формы». Причём вполне заслуженно: масштабный проект (три спектакля, идущие в один день с получасовыми перерывами, не как разовая акция, такое уже случалось, а как репертуарная постановка), продуманная режиссура, эффектная сценография, изумительные костюмы и невероятный актёрский азарт (попробуйте отыграть на сцене почти восемь часов с небольшими перерывами!). Но дело не только в этом. На наш взгляд, одним из самых важных достоинств спектакля Алексея Бородина по трилогии Тома Стоппарда, которому «ЛГ» в своё время с удовольствием посвятила целую свою полосу, является желание рассказать о людях, сыгравших немалую роль в истории России, именно как о живых людях, со всеми присущими им слабостями и заблуждениями, и сделать это, во-первых, уважительно и, во-вторых, на основе достоверных фактов их биографий, а не на досужих домыслах и сплетнях, как это нередко в нашем театре и происходит. Белинский, Огарёв, Герцен, Бакунин – о них и взрослые-то мало что, кроме нескольких общих фраз (вспомним хотя бы хрестоматийное «декабристы разбудили Герцена»), мало что могут сказать, что уж говорить о молодёжи (не будем забывать о целевой аудитории театра)!
В победивших рамтовскую трилогию спектаклях Александринского театра – в «Чайке», поставленной знаменитым поляком Кристианом Люпой, и «Женитьбе» худрука императорской сцены Валерия Фокина (первая стала в итоге лучшим спектаклем большой формы, а вторая принесла своему создателю премию за лучшую режиссёрскую работу) – без сомнения, немало разнообразных достоинств. Оба они – при всём различии – объединяются сугубо авторским подходом, можно даже сказать, вызывающим (хотя при этом несомненно убедительным) подходом к классическому наследию. Мы имеем весьма дерзкую игру с чеховским и гоголевским текстом, то есть с впечатляющим, но всё же кратковременным фейерверком. «Берег утопии» же – своего рода маяк, не в пафосном, а в прикладном значении этого слова, то есть ориентир, по которому можно увидеть, как обходить рифы и мели, неизбежные при постановке спектаклей на исторические темы.
О СТРАННОСТЯХ ДУШИ
К номинантам большой формы аккредитованная на фестивале критика имела хоть какое-то снисхождение. К тем, кто состязался в малой, она была безжалостна и категорична – они проявили себя далеко не лучшим образом. В переводе на нормальный язык это, вероятно, должно звучать так: диккенсовская «Битва жизни» – не самый лучший спектакль у женовачей, так что награду он получил, так сказать, в отсутствии достойной конкуренции. Позволим себе не согласиться. Достоинства «Дамы с собачкой» (БДТ им. Товстоногова, режиссёр А. Праудин), «Шведской спички» (Театр Наций, режиссёр Н. Гриншпун) или «Человека-подушки» (Екатеринбургский ТЮЗ, режиссёр О. Гетце) не бесспорны, но всё же имеют место быть. А что касается собственно «Битвы жизни», то аргументы в его защиту мы здесь приводить не будем, а просто переадресуем читателей к статье «Пока горит камин» в № 28 за 2008 год. Повторим только, что спектакль этот просто выбивается из так называемых магистральных направлений современного театра. Сегодня театр предпочитает апеллировать к комплексам, перверсиям и прочим аномалиям человеческой природы. А этот спектакль обращается к душе, что особо не в почёте.
ТА ЖЕНЩИНА. ТОТ МУЖЧИНА
Были предположения, что приз за лучшую женскую роль получит Алиса Фрейндлих (Москалёва в «Дядюшкином сне» БДТ), но то ли жюри сочло её игру слишком академичной, то ли вспомнило, что «Масок» у неё уже целых две. Её партнёрша по спектаклю Полина Толстун (Зина) была номинирована явно авансом, в качестве стимула для совершенствования дарования. Ещё одна номинантка, Наталья Макарова, без награды не осталась – их дуэт с Александром Хряковым в спектакле «Войцек» Алтайского театра драмы им. Шукшина (Барнаул) был удостоен специального приза жюри. А «Маска» досталась Полине Агуреевой за роль Ларисы в «Бесприданнице», поставленной у себя в «Мастерской» Петром Фоменко. Этому спектаклю «ЛГ» в своё время посвятила очень детальную рецензию («Без слёз, без жизни, без любви», № 7, 2008). Здесь же отметим, что ни для актрисы, ни для режиссёра большой удачей это спектакль так и не стал.
«Маска» Олега Басилашвили за лучшую мужскую роль (Князь К. в том же «Дядюшкином сне») из тех, что считались предсказуемыми. Конкуренты у него были весьма достойные: Илья Исаев и Евгений Редько (соответственно Герцен и Белинский из «Берега утопии», РАМТ), Евгений Цыганов (Карандышев в «Бесприданнице» Фоменко). Но тут, видимо, решающую роль сыграло даже не то, что у Олега Валериановича до сих пор этой награды нет, а то, что в последние годы ему, к сожалению, не так часто удаётся выйти на сцену с достойным материалом, а князь К. сыгран им действительно виртуозно.
ПРОСТЫЕ ИСТИНЫ
Эпицентром дискуссии, которая в последние лет десять–пятнадцать посверкивает и погромыхивает вокруг судеб кукольного театра, является вопрос, насколько кукольный театр должен быть «взрослым» и «серьёзным». Разброс мнений, как это часто бывает при обсуждении столь глобальных проблем, полярен. И в этом смысле решение жюри можно назвать воистину соломоновым.
Две «Маски» получила пронзительная, рвущая душу «Ленинградка» питерского театра-студии «КУБ»: за работу режиссёра – Алексей Шишов, Борис Константинов и Денис Шадрин, и за работу художника – Виктор Антонов. Спектакль сложный и неоднозначный, с какого боку к нему ни подойди. Математически точное соединение игрового кино, хроники и кукольного плана. Война глазами не солдата, даже не ребёнка, а… домового, ирреального существа, призванного беречь и хранить то, что реалии войны легко стирают с лица земли.
Награда за работу актёра досталась Петру Васильеву (Холстомер в одноимённом спектакле питерского Большого театра кукол). Не только за филигранное владение своей пегой коняшкой-марионеткой, не только за дар переходить из живого плана в кукольный так, что этого абсолютно не замечаешь. Ему удалось сыграть воистину нечеловеческую тоску по любви. Заставить взрослого вспомнить о том, что это такое – любовь, а тому, кто ещё не вырос, сказать, что она где-то всё равно есть, даже если в твоей жизни её пока нет.
А лучшим спектаклем стали на первый взгляд милые и незатейливые, а на самом деле практически притчевые «Соседи» Хакасского национального театра кукол «Сказка» из Абакана. Медведь и Лиса, живущие под одной крышей, – чем не микромодель современного мира, балансирующего на противостоянии. Здесь пласты смысла можно тасовать как угодно, и вариация на тему «Укрощения строптивой», адаптированная для детей, причём необязательно дошкольного возраста, всего лишь один из возможных.
НЕПРИЗОВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
Понятное дело, наград всегда меньше, чем соискателей. И то, что номинант не получает «Маску», ещё не означает, что его не за что награждать. После некоторых спектаклей возникало жгучее желание предложить организаторам фестиваля расширить количество номинаций. Чтобы театры из российской глубинки могли конкурировать со столичными хотя бы по параметрам, которые этим последним недоступны или лежат вне сферы их интересов.
Вот, к примеру, спектакль «Максар. Степь в крови» Бурятского театра драмы им. Х. Намсараева (Улан-Удэ). Режиссёр Олег Юмов, в прошлом ученик Сергея Женовача, счёл перевод «Макбета» на бурятский очень уж тяжеловесным (правда, для бегущей строки взяли всё-таки перевод Пастернака, хоть и «адаптированный»), да и желание перенести сюжет на народную почву оказалось слишком велико. Получилось такое сказание о земле бурятской на мотив сказания о земле шотландской: безыскусное, с народными костюмами и инструментами, монохромно-монотонными декорациями и фантастически неспешным темпом повествования.
Зрелище оказалось столь же завораживающим, сколь и специфическим, то есть явно не подпадающим под критерии рвущегося в авангард столичного театрального процесса. То же самое, кстати, можно сказать и о современной версии якутского эпоса «Олонхо» режиссёра Петра Скрябина в Театре актёра и куклы Республики Саха и о «Милосердном богатыре» Елены Ивановой-Гримм в Якутском ТЮЗе. Впору вводить какую-нибудь «эпическую» номинацию с подходящим названием.
Или возьмём «Человека-подушку» екатеринбургского ТЮЗа. Волна «моды» на пьесы Мартина МакДонаха всё ещё катится по российским театральным просторам, и чем дальше уходит она от Москвы, тем человечнее становятся спектакли. Во всяком случае, если за точку отсчёта брать тот вариант этой пьесы, что идёт в МХТ им. Чехова в постановке Кирилла Серебренникова. Олега Гетце в истории не совсем адекватного писателя и его совсем неадекватного брата волнуют не фирменные макдонаховские «страшилки», а тщательно упрятанная в них философия: наш мир слишком хрупок, и грань, отделяющая добро от зла, тонка настолько, что её можно и вовсе не заметить. Как не заметил её заблудившийся в собственном детстве Михал. Илье бы Скворцову, да «Золотую маску» за роль второго плана!
А может, вообще от номинаций отказаться? Как в Авиньоне. Или сделать «Маску» символом признания заслуг номинантов перед отечественным театром и вручать каждому достойному. Это ведь у столичных мэтров наград немерено. А для периферийного театра такой столичный трофей – лучшая «реклама» у себя на родине.