Диана КАН
Творческий союз
Поэты Диана Кан и Евгений Семичев – волжане. Они живут в городе Новокуйбышевске Самарской области. Они не только поэты, они – семья. Муж и жена. Столь редкий в наши дни творческий союз ярок и плодотворен. Творчество поэтов известно далеко за пределами маленького городка на Волге.
В недавнем декабре 2007 года в Центральном Доме литераторов состоялся творческий вечер двух поэтов, на котором был показан документальный фильм, посвящённый поэзии, Волге, творчеству Дианы и Евгения. Поэты выступили с чтением своих стихов. На вечере также прозвучали песни, исполненные хоровой капеллой Новокуйбышевска, выступали известные московские писатели.
Сегодня «ЛГ» представляет читателю новые стихи Дианы Кан и Евгения Семичева.
***
Ликует Анталия. Нежится Ницца...
И только у нас в безрассудстве своём
Закатное небо меж туч кровянится,
И месяц серпом проступает на нём.
Есть галльское небо в изящном плюмаже
Несущихся за горизонт облаков.
Есть гуннское – цвета мерцающей сажи,
Под чьей паранджой
скрыта поступь веков.
Античное небо, какому не внове
Пить воду с лица средиземных морей...
И – скифское – цвета запёкшейся крови,
Закатное небо Отчизны моей.
То царский багрец разольёт над Россией,
А то полоснёт по глазам кумачом.
О твердь спотыкаясь ногами босыми,
Не тщусь подпереть его бренным плечом.
Не льщусь удивить его пением лиры
(Пред русскою бездной
достойней молчать!).
...Гляжу в него взглядом обугленно сирым,
И глаз от него не могу оторвать.
***
Ой да ты ж моя древнёшенька
деревнёшка-деревнёшенька!..
Что избушка – то хороминка.
Красно солнышко кокошником.
Ты младёшенькой красавицей
на угор крутой взобралася.
Отразилась в речке-старице
и собой залюбовалася.
Утекли в реке столетия...
Ты теперь глядишь неласково,
всласть вкусивши лихолетия
ляховитско-басурманского.
Не обиженная доблестью,
укреплялась ты пред битвою
то кольём, дубьём, оглоблею,
то крестом, постом, молитвою.
Зоревая и вечерняя,
ты в наследство мне досталася.
Но любовь моя дочерняя
не с погляда зачиналася!
Заскрипишь крылечком стареньким,
да затеплишь утро тусклое,
поведёшь узорной ставенькой –
вмиг оттает сердце русское!
***
Покуда над Ольшанкою
Серёжками красуется,
Жеманится, кудрявится,
Невестится ольха,
Над тихою Ветлянкою
Старушечьи сутулится,
Скрипит ветла засохшая,
Не чая жениха.
К уютной речке Вязовке
Удилищем привязанный,
Почуешь ближней Липовки
Медовый аромат.
Пусть небогата Вязовка
Налимами за язями,
И малому подлещику
По-детски будешь рад.
В одноимённой реченьке
Несмело отражённая
(Хотя неотразимою
Её зовут подчас),
Грустит краса-черёмуха,
Весной заворожённая –
Красавица, прекрасная
Отсутствием прикрас.
Как ни прекрасны Липовка,
Ветлянка, Таволжаночка,
Ракитовка и Вязовка,
Но всё ж напрасный труд –
Забыть, узрив единожды,
Речушку Черемшаночку,
Когда над Черемшаночкой
Черёмухи цветут.
***
Прощай, моя юность, отныне,
вдогонку слагая стихи,
молчанью учусь у пустыни,
а пенью – у Волги-реки.
Ей сердце вручила навеки
своё – не за стать, не за прыть!
За то, что строптивые реки
умеет она приручить.
За то, что, чураясь гордыни,
великая Волга-река
ни в жисть от себя не отринет
ни воложки, ни ручейка.
Да что ручеёк? Примечай-ка –
спесивая речка Москва –
столичная штучка, зазнайка –
напиться из Волги пришла!
Бочком – где канальцем, где шлюзом –
охочая к Волге припасть...
Пей, милая! Ты не в обузу.
Напейся и вдосталь, и всласть!
Отринь зачумлённые стоки
и двинься России навстречь,
чрез волжские речки-притоки
вкушая соборную речь.
***
Осторожно вельможно светает...
Ты, проклявшая всуе дожди –
этот снег никогда не растает, –
не сиди у окна и не жди.
О, не ты ли, презревшая негу
субтропических отчих широт,
отдала свои помыслы снегу,
втайне веря: взаимность придёт?
И, презревши земные запреты,
воплощая в реальность мечты,
небожитель блистательный этот
снизошёл до тебя с высоты.
Он ложился другим на ладони,
заставляя тебя ревновать...
Не его ль, что ко всем благосклонен,
ты губами пыталась поймать?
Не ему ли в различных обличьях
ты в душе возвела пьедестал?..
Исполненьем желаний девичьих
не тебя ли Господь наказал?
Ты страдала, рыдала, томилась.
Ты мольбы возносила судьбе.
Своего ты однажды добилась –
ты его привязала к себе.
Пусть искрится, флиртует, порхает.
Пусть бросается под ноги дам.
Он тебя никогда не оставит,
сединой прикипевший к вискам.
***
Синеглазая беглянка,
честь тебе ль не дорога?
Раскрасавица Татьянка –
раскрутые берега.
И не токмо огородник,
что взопрел в курной избе,
никакой рыбак-охотник
не подступится к тебе.
Бродят в поисках местечка
и буробят, лишь спроси:
«Есть сговорчивее речки,
право слово, на Руси!
Дарят ласковым словечком,
бережок у них не крут...»
Только что-то к дурам-речкам
всё едино не идут!
Утомившись понемногу,
отступиться не хотят.
И Татьянку-недотрогу
всё ославить норовят.
Да Татьянке дела мало
до заезжа молодца.
Век бежит, куда бежала –
не шелохнется с лица.
И опять ей вслед некстати
зашипят про колдовство,
душегубцев всех и татей
позапишут ей в родство.
Обзовут в сердцах Татьёшей,
топнут на неё ногой...
Где ж Татьянке слыть хорошей
благонравною рекой?
***
В пламени российского пожарища
догорай-гори, плакун-звезда!
Были все по счастью мы – товарищи.
Стали по несчастью – господа.
До того свободы мы возжаждали,
что вдруг перестали понимать,
что не по-товарищески, граждане,
господами нищих называть.
Не иначе как звучит насмешкой
(ибо за душой-то – ни гроша!)
с препохабным матом вперемешку
это обращенье – госпожа.
Впрочем, ни к чему стенанья-жалобы.
Нам от веку стать-не привыкать:
на Руси не в деньгах счастье, стало быть,
счастья на Руси не занимать!
***
Цвёл над Россией маковый закат.
По небу плыли облачные струги,
когда Никола зимний – волчий сват –
сосватал нас под песнопенья вьюги.
Сосватал не на сладкое житьё –
на битву, на молитву, на победу.
И всех мастей шальное шакальё
пустил по окровавленному следу.
Уж тут не до Рождественской звезды,
дожить хотя бы до солнцеворота!
Мы шли во мраке, путая следы.
И шла за нами дикая охота.
Да где ж ты, Спиридон-солнцеворот?
Да сгинет нечисть под лучами солнца!
Но всё всегда приходит в свой черёд –
так на Руси из века в век ведётся.
Тогда хоть ты, чужда добру и злу,
луна (сиречь, античная Диана),
взойди на небо, разгоняя мглу,
казачьим волчьим солнцем окаянным.
Лирической кокеткой не грусти.
К чему тумана кружевного полог?..
Зовёшься волчьим солнцем – так свети
в ночи тому, чей путь тернист и долог!
***
Старуха, сносившая тело дотла,
Из зеркала глянула строго...
И я отшатнулась:
«Всё врут зеркала!
Стекляшки, противные Богу!..»
Стереть отраженье дрожащей рукой.
Разбить. Разметать. Занавесить.
Почто же гляжу с потаённой тоской
В него, почитай уж, лет десять?
Украдкой глотая скупую слезу,
Предвижу своё пораженье...
За что ж на меня ядовитый свой зуб
Имеет моё отраженье?
Во мне ещё май лучезарный сквозит,
И песнь соловьиная льётся...
Но злая старуха мне пальцем грозит
И молча беззубо смеётся.