Представьте: ночь, в гостиничном номере на кровати сидит человек. Неважно почему – но ему грустно. Очень грустно. И даже не с кем поговорить. Так получилось. На тумбочке лежит книга. Человек берёт её, начинает читать – и через 10 минут кладёт обратно на тумбочку. Вечером следующего дня уборщица долго пытается открыть номер (изнутри в замок вставлен ключ, приходится вызывать слесаря). Комната. К дверце шкафа прикреплена свёрнутая в жгут занавеска. На конце петля, в петле – окоченевшее, закрученное в неестественную позу тело. Занавес. Внимание, вопрос: что же за книга лежала на тумбочке? Сегодня рассмотрим четыре варианта.
Желчный пузырь
Тимур Кибиров. Муздрамтеатр. – М.: Время, 2014. – 80 с. – (Поэтическая библиотека). – 1500 экз.
Книга Тимура Кибирова «Муздрамтеатр» скомпонована из трёх драматургических миниатюр. «Терсит, или Апология трусости» – описание эпизода Троянской осады, «Победа над Фебом» – аллегорическое представление событий русской революции, «Закхей» – интерпретация одной из евангельских историй. Казалось бы, для истинного мыслителя каждая из представленных тем благодатна. Можно пофилософствовать, донести до читателя крепкие, небанальные мысли. Что же делает Кибиров? Зачастую в абсолютно откровенной форме поливает помоями тех, кого он считает своими политическими оппонентами. И только. Единственный вывод, сделанный после прочтения книги, – автор очень не любит нашу с вами родную страну. Не любит до такой степени, что на каждом шагу брызжет желчью, забывая о призвании художника, морали, а зачастую и просто о нормах приличия. Кибировские издёвки отвратительны. Чего стоит, скажем, реплика Агамемнона:
Ну, блин, всё!
Мочи мужиков оборзевших!
За Родину-маму! За папу Зевса.
Или бездарная пародия на советский гимн:
Дембель, о дембель!
О сладостный дембель!
Дембель великий нам воссиял!
Мы остаёмся в живых и здоровых!
Можно оправиться и закурить!
Произведения, вошедшие в «Муздрамтеатр», претендуют на звание гражданской лирики. При этом в них нет ни гражданской, ни лирической составляющей. Гражданской – потому что оголтелая, необоснованная ругань не может исходить от истинного гражданина, лирической – потому что какая, простите, это лирика?! Опять Агамемнон:
Нет, менжуются что-то
Приама сыны…
Ну слава те яйца!
Мы, кажись, спасены!
(Продолжает с нехорошей улыбочкой.)
А теперь пора
порешать вопросы
С вами, обсосы,
наймиты пиндосов!
Тексты Кибирова носят на себе явственный отпечаток этой самой «нехорошей улыбочки». Честные люди так не улыбаются. Даже сам выбор тем неслучаен. Автор выбирает области, которые не слишком известны обывателю. И вместо того, чтобы выполнить определённую просветительскую работу, занимает позицию сноба, пишущего для снобов. То, что его туалетный юмор и плоские аллюзии не тронуты даже призрачным отблеском художественного вкуса, – неважно. Свои, то есть такие же ярые «интеллектуалы»-русофобы, поймут. Гаденько посмеются на кухнях. Мертвечина, что с неё возьмёшь? Дорогие друзья, во избежание негативных последствий, избегайте употребления мертвечины в качестве духовной пищи.
Бормотаж дирижабля
Алексей Парщиков. Дирижабли. – М.: Время, 2014. – 224 с. – (Поэтическая библиотека). – 2000 экз.
«Дирижабли» Алексея Парщикова – посмертное издание. Об умерших – либо хорошо, либо ничего. Правильно. Но мы будем говорить не о человеке, а о текстах, и говорить честно. Стихи, вошедшие в сборник, действительно дают обильную пищу для размышлений. Они расположены хронологически, что даёт возможность сделать выводы касаемо того, как менялись подход к жизни и художественная манера автора. К сожалению, главное читательское умозаключение – никак. Наглядное доказательство: в начале и в конце книги мы видим вещи, которые можно спокойно переставить местами. Начало:
В воскресенье зрачок твой шатровый
казался ветвист,
и багульник благой на сознание
сыпал квасцами.
и конец:
Разгоняется ветер в подземных коллекторах на ободьях, выехавших из стены.
О, цепочкообразный прах, вкрадчивый в тупичках – ему хоть бы хны.
Согласитесь, невнятное, заумное бормотание. И таковы все стихи Парщикова. Основной корпус текстов описателен. Если же в стихотворении заложена философская мысль, она относительно проста и поддаётся формулированию в одной строке. К примеру: человек и природа взаимосвязаны, как в стихотворении «Землетрясение в бухте Це». Описываемые вещи лежат на поверхности, но чтобы достать их, автор предлагает занырнуть на какую-то невообразимую глубину и только потом вынырнуть. Блеснёт в непроглядной толще воды жемчужина, какие-нибудь «эллипсы-клипсы», и продираешься дальше сквозь «этажерку в туче», «тщательность абсолюта», а порой и «рассерженные затылки». И всё ради того, чтобы «…трепетали в зазоре // мира и антимира» пожилые любовники на пляже, входя в резонанс с землетрясением. Иногда заигрывание с усложнённой формой приводит прямо-таки к абсурдным результатам:
Неопределимей сверчка,
что в идоле взялся щёлкать,
они блуждают по полю,
где места нет недотроге,
по конопляной щекотке
вслепую он шёл, как
развесистая вертикаль,
абстрактная в безнадёге.
Что это? Бред? Галлюцинация? Стиль, которого придерживался Парщиков, принято называть по-разному: «метареализмом», «метаметафоризмом» или «метатропией». Но, как его ни назови, суть остаётся сутью. Восприятие подобной поэзии здоровым, не подверженным влиянию наркотика-метамфетамина сознанием вряд ли возможно.
Как в том анекдоте
Яков Дымарский. Песни русских евреев: Стихи. – М.: Луч, 2013. – 172 с. – 1000 экз.
«Песни русских евреев». Яков Дымарский. Предисловие Дмитрия Быкова. Анекдот? Нет. Читаем: «В этой книжке Дымарского, где собраны стихи за сорок лет, нет ни одного проходного, слабого, даже просто среднего стихотворения». Какие же там стихи? Неужели – хорошие? Что же так любит господин Быков? А вот что:
Чтоб рядом – стихи и стихийность,
немного торчало бельё…
Верните мою беспартийность,
изгойство верните моё.
Всё-таки анекдот. Читаешь, читаешь дальше. Ждёшь, когда наконец появится хотя бы одно не проходное, не слабое. «Вышел месяц из тумана, // Вынул ножик из кармана. // Начал резать всех подряд. // И котят, и октябрят». Часть стихов выглядит банальными зарифмовками расхожих выражений. Вот, например: «…и дело // Мы подменяли на дела. // Но сколько бабка ни болела, // А всё ж к обедне померла». К середине книги осознаёшь: ничего хорошего так и не попадётся. Наступает читательская усталость. Ощущение усугубляется тем, что автор зачастую не удосуживается «отсечением лишнего». Многие стихи неоправданно растянуты. Неудивительно, ведь Дымарский о своей творческой манере отзывается так: «Шпарю правой рукой // То, что видишь, // Мысли-идиш // Кириллициной строкой». Впрочем, иногда попадаются тексты, разбавляющие монотонность бытописательства. Правда, в плохом смысле. Они могут быть подленько богохульны:
Младенец спит на спине,
Муви видит во сне:
К нему приношения тянутся
На муле, осле и слоне.
Или пронизаны стойкой, какой-то гноящейся неприязнью к России: «…благодарствую за ту // непрозрачную для Вия, но ползучую черту, // охватившую вчистую – // вплоть до самых дальних га – // несъедобную шестую // долю геопирога!» Противно. Вдумчивый читатель не найдёт в произведениях Дымарского ничего достойного осмысления. А искромётного национального юмора, надежду на который даёт название, внутри книги тоже нет. Скорее, остаётся ощущение некой пассивной безнадёги.
Мусорные стихи
Наталья Троянцева. Остров мусорного Христа. – М.: Время, 2014. – 304 с.: ил. – 300 экз.
Резиновые перчатки надеты, защитные очки тоже. Приступаем к вскрытию. Сборник стихов Натальи Троянцевой «Остров мусорного Христа» – на операционном столе. Не будем останавливаться на названии – в данном случае это дело совсем других структур. Попробуем понять, откуда у авторши взялась дерзость придумать его. С первых стихотворений становится понятно: Троянцева представляет собой классический тип безответственного бумагомарателя. Не владея основами поэтического мастерства, она стремится эпатировать публику, хоть чем-то привлечь внимание к своей персоне. Читать её стихи – утомительное занятие. Ритм постоянно сбивается, рифмы либо затёрты, либо беспощадно плохи. «Ветер – вечер», «красота – простота», «пространство – постоянство» будут сопровождать читателя на его нелёгком пути. Встретятся и попытки пощеголять поверхностной эрудицией, и дилетантские диалоги с классиками. В книге – множество посвящений великим деятелям прошлого. Пушкин, Леонид Андреев, Сезанн, Ван Гог, Паскаль удостаиваются пристального внимания поэтессы. Кое-где попадаются неуклюжие упражнения в словесной игре, но они всегда на уровне, скажем, словосочетания «Terra Вольтера». Отдельного упоминания заслуживают иллюстрации. Они позиционируются в предисловии как нечто, составляющее с текстами полноценный симбиоз. Как ни странно, это правда. Неряшливые картинки действительно органично смотрятся рядом с такими же стихами. В процессе ознакомления с книгой первоначальное возмущение сменяется жалостью. Ведь совершенно очевидно, что её название – не дерзость, а глупость.