Мой прадед (отец бабушки по материнской линии) служил сельским почтарём. Прокормить семерых детей на скромное жалованье было невозможно, и основную часть времени Никита Григорьевич Зубок отдавал огороду, саду и уходу за скотиной. Свою мужицкую одёжку по особо торжественным дням (таким, например, как тезоименитство Государя Императора) он должен был менять на мундир со шпагой – так полагалось. Глядя на его фотографию, можно подумать, что это какой-то важный сановник. (В послереволюционные годы бабушка моя Валентина Никитична даже вынуждена была оправдываться перед каким-то бдительным товарищем, что отец её – вовсе не «царский сатрап», а я в студенческие годы дурачил приятелей, показывая фотографию прадеда и уверяя, что он был сенатором.) Работы по хозяйству не мешали Никите Зубку исправно нести государственную службу: в конце XIX века селяне обширной переписки не вели. Что же касается периодических изданий, то цена подписки на две-три газеты равнялась по стоимости корове, так что сами понимаете…
Но жил в этом селе на Брянщине, носившем известное всем ревнителям российской словесности название Красный Рог, один очень активный подписчик – поэт Алексей Михайлович Жемчужников, который со своими братьями Владимиром и Александром и графом Алексеем Константиновичем Толстым «стал» популярнейшим сатириком Козьмой Прутковым. Вернее было бы сказать – не жил, а живал. Поэт наезжал в Красный Рог, как правило, только летом, и то ненадолго, а в основном пребывал в столицах или «в Европах». Однако и на свой сельский адрес он выписывал множество журналов и книг – чтобы они всегда были под рукой. Его обильная корреспонденция месяцами дожидалась адресата в почтовой конторе.
Не буду строить предположений, каким путём пошло бы духовное развитие моего прадеда и его детей, не окажись он почтарём именно в Красном Роге. Но факт есть факт: Никита Григорьевич приохотился к чтению – к семейному чтению, подчеркну! – через журналы, приходившие Жемчужникову. Сначала он читал рассказы и повести на почте, а дома пересказывал детям. Потом осмелел и стал приносить журналы домой. Конечно, разрезать их он не осмеливался (чужую собственность надо уважать!), и не все страницы удавалось прочесть. Однако такое ограничение приносило и пользу – прадед пытался домысливать, связывать разорванный сюжет. А потом Жемчужников уловил интерес почтаря к чтению и любезно разрешил брать журналы и книги домой и читать в кругу семьи.
Бабушка моя (она умерла в глубокой старости) считала, что именно это обстоятельство определило упорное стремление её отца дать детям образование: для него, никогда и никуда не выезжавшего, чтение было единственным окном в большой мир. Традиция семейного чтения в нашей семье была продолжена благодаря стараниям бабушки. Сельская учительница в прошлом, она читала очень хорошо, неспешно и безукоризненно правильно выговаривая все слова. И ещё она приучила меня бережно обращаться с книгами.
В те незабвенные вечера русской классики была сформирована, как я теперь понимаю, одна из опорных конструкций моего собственного менталитета. Я очень благодарен за это бабушке, а через неё?– моему прадеду и знаменитому русскому поэту Алексею Михайловичу Жемчужникову, позволившему скромному сельскому почтарю читать свои книги.