20 октября исполняется 100 лет со дня рождения народного поэта Башкортостана Мустая Карима (М.С. Каримова), многогранное творчество которого для сегодняшнего полного противоречий дня являет один из ярких и актуальных образцов диалога культур, единства национального, интернационального, общечеловеческого.
Н.К. Рерих в книге «Нерушимое» писал: «Мир» не случайно означает и Вселенную, и мирность. Не случайно эти два великих понятия объединены в одном звучании. Вспомнишь о Вселенной, представишь и труд мирный. Приступая к труду, осознаешь и Вселенную. <…> Вселенная и мирное творчество нераздельны. Всеми иероглифами хотели древние дать понять это целебное, спасительное единозначие».
Отмеченное Н.К. Рерихом «единозначие» понятий «Вселенная» и «мирность» в слове «мир» лейтмотивом проходит через жизнь и творчество народного поэта Башкортостана Мустая Карима. Многолик, многогранен и многокрасочен мир, выраженный в произведениях выдающегося мастера слова. В них извечные понятия любви и верности, долга и чести, жизнелюбия и милосердия, терпения и мужества, решительности и надёжности, радости и печали, раскаяния и ответственности, совести и скромности, бескорыстия и отзывчивости вырастают живыми травами, цветами и деревьями, поют птицами и напоминают о себе человеческими голосами.
Чтоб старые слова не устарели,
Я повторяю вновь
И в летний зной, и в зимние метели –
Хлеб, Родина, Любовь.
Беру ль оружье, песню ли слагаю
Иль вспахиваю новь,
Всегда, везде извечный ваш слуга я,
Хлеб, Родина, Любовь!
Не оскорби и малой крохи света,
Не вздорь, не суесловь,
Знай, проклянут тебя стократ за это
Хлеб, Родина, Любовь.
Перевод Е. Николаевской
Особенно отчётливо и проникновенно в этом многоголосии звучит слово лирического героя, истинного миротворца, представляющего в своём лице многообразие миролюбия. Вот некоторые из таких проявлений…
Ребёнок, забывший про собственные тревоги и проявляющий искреннюю заботу о мёрзнущем на морозе гусе («Зима наступила»). Мальчик, как чуда ожидающий наступления весны, деятельно приближающий её построенным для скворца домиком, в сотворение которого он вложил всю свою душу («Прилетай же»). Юноша, душа которого поёт созвучно окружающей весенней природе, жаждущий «буйной радостью со всеми поделиться» («Весенние голоса»). Романтик и путешественник, способный на отчаянный поступок ради того, чтобы открыть для другого человека «весёлую дорогу» в море жизни («Лунная дорога»). Герой, через бурю и грозу посылающий возлюбленной привет, молнией освещающий темноту ночи («Распахни окно»). Раненый боец, которого поднимает с госпитальной постели и зовёт на защиту Родины конь, олицетворяющий верность и долг («Мой конь»). Защитник Отчизны, в сердце которого «среди боёв без края и числа» расцветает, подобно цветку на камне, любовь к девушке, ждущей его в родном краю («Цветы на камне»). Возвращающийся «в свой аул из дальнего похода» солдат, пронёсший через горнило сражений любовь ко всему живому и сокровенное понимание того, что естественность долговечнее искусственности, так как её корни питает родная почва («Здравствуй!» – говорят цветы»). Гость, от всей души радующийся счастью жениха и невесты и нашедший самые тёплые и нужные слова для их поздравления («Стихи, прочитанные на свадьбе»). Хранитель родного дома, в котором на стенке «вернувшийся с последней битвы в ножнах безмолвствует клинок», всегда готовый встать на стражу мира и жизни («Отчий дом»). Сын, свято хранящий в своём сердце и воплощающий в делах и поступках родительский завет («Эту песню мать мне пела», «Так начинается жизнь», «В родном краю», «Когда заболела моя мать»). Жизнелюб, стремящийся увидеть вокруг себя всё доброе и хорошее и продолжить его процветание своим посильным вкладом («Когда пред собой я героя увидел…»). Взрослый человек, способный увидеть мир земной в глазах ребёнка («Маленькой Алсу»). Заботливый отец, предвидящий путь родившегося ребёнка и одобряющий в несмышлёном существе человеконачинание («Разговор с младенцем»). Природолюб, способный разглядеть в цветах человеческие качества («Сегодня ночью шёл я через сад…»). Сердцевед, проникающий в сокровенные девичьи чувства и восхищающийся их чистой красотой («Тихонько слёзы льёт в лесу Марьям…»). Поэт, понимающий истинное предназначение песни («Разговор со своей песней»). Путник, ориентирующийся, как по звёздам, по глазам людей («В дороге – ноги. В песне – думы…»). Трудолюб, знающий настоящую цену внешне неприметной, неброской так называемой черновой работы «тех, кто нашу держит Землю на своих плечах» («В дальний путь седлают непременно…»). Неутомимый труженик, способный ощущать на «корнях» «землю», называющий беспочвенные обещанья «обнищанием души» («Обещаний не давай»). Философ, осознающий неразрывную связь времён и чувствующий ответственность перед прошлым, настоящим и будущим («Берега остаются», «Неизвестному солдату», «Всё просто…»). Неувядающий оптимист, живущий предвосхищением завтрашнего светлого дня («Я с сабантуя возвращаюсь…»). Проживший долгую жизнь человек, заслуживший своей неустанной работой уважение среди друзей, становящихся его преемниками («У меня будет сорок неоконченных дел…»). Настоящий патриот, благодарный Родине и живущим рядом людям («Повезло»). Житель Земли с трепетной душой и стойким, мужественным, спокойным разумом, принимающий отпущенное судьбой время жизни как данность («Душа бунтует, видя черноту…»).
Все эти поэтические ипостаси животворит и объединяет добродетельная мудрость поэта, которая выросла, как зелёный дуб на родной башкирской земле, свободно расправила ветви, напоённая водою российских рек, устремилась вершиной к солнцу общечеловеческого братства.
Я рос, как дуб зелёный на вершине,
Водою рек российских напоён.
(«Я – россиянин», перевод М. Дудина)
Этой мудрости открылся простой в своём величии символ нерушимого единства Башкортостана и России, башкирского и русского народов и всех народов России – зелёный листок на белоствольной берёзе.
Взгляни на глобус:
Вот он – шар земной,
На нём Башкирия
С берёзовый листок величиной…
Берёза же – великая Россия –
Так зелена, так высока!
Веками тот листок
Сорвать с берёзы
Пытались и огонь,
И ливни, и морозы,
Заморские далёкие ветра…
Эта мудрость воспитана мужеством и стойкостью свободолюбивого башкирского народа, сыновнюю верность которому поэт воплотил в жизнь словом и делом, она как щит выкована многовековым ратным народным подвигом.
Носил он саблю с древнею резьбой,
Но не ходил к соседям на разбой.
Кто покорить хотел страну мою,
Тот падал сам, поверженный в бою.
Эта мудрость многолетней закалки, преодолевая все преграды, зазвучала радостным дружным напевом.
Но, бури и ветра
Преодолев,
Крепчает листьев
Радостный напев.
(«О берёзовом листке», перевод М. Светлова)
В одном из своих рассказов И.А. Бунин раскрывает секрет вечной молодости. Чтобы независимо от возраста сохранять молодость, нужно всегда и везде во всех своих делах и поступках не только считаться, казаться или называться, а именно быть человеком. Читая и ранние, и поздние стихи Мустая Карима, не перестаёшь удивляться не только мастерству и мудрости поэта, но и совершенству владения секретом вечной молодости.
Мустай Карим на протяжении всей своей жизни и в боях, и в мирном труде, и в будни, и в праздники, и в поле, и за письменным столом, и в родной деревне, и в столицах, и на Родине, и за рубежом всегда оставался простым, добрым и мудрым Человеком. Поэтому о нём по праву можно сказать словами одного из его стихотворений: «Один человек – а сколько огня и света оставил он!» («Сэсэн1»).
Народный поэт Башкортостана Александр Филиппов писал о собрате по перу: «Выстраивая канву своих произведений на материале родного края, рисуя типы своих земляков, показывая жизнь селян или обращаясь к образу легендарного Салавата, поэт стал певцом Башкортостана. Но в том-то и парадокс великой литературы, что чем национальнее писатель, тем он интернациональнее. Именно таким предстаёт перед широкой читающей публикой народный поэт Башкортостана Мустай Карим. Когда мудрый человек, тем более наделённый талантом писателя, будь то аварец, башкир, татарин или киргиз, разговаривает со своим народом, читателю кажется, что он говорит с целым Миром, душа его открыта всем вместе и каждому по отдельности». Сквозные мотивы русской классической литературы, глубоко осмысленные всесторонне и глубоко образованным автором, обретают в его творчестве новое и своеобразное звучание, не утрачивая в то же время названного выше «единозначия». Вслушаемся в это звучание на примере одного из стихотворений М. Карима «Что день, что вечер – небо всё угрюмей…», посвящённого сыну Ильгизу.
Что день, что вечер – небо всё угрюмей…
Туман сгустился. Небосвод угас.
Холодный дождь несёт в себе безумье
И до костей пронизывает нас.
Земле подобно, души наши стынут
В тумане дней… Что делать нам теперь?!
Надеяться ль, что испытанья минут?
Искать ли выход? Молча ли терпеть?
Не снадобья отыскивать от порчи –
Исправно дни нам надлежит пасти:
Нам испытанье послано… И молча
Должны терпеть и тяготы нести.
Нести – и со стихией не тягаться,
А распахнуть в распутице ночей
Для путников все двери – и пытаться
Жар в очаге хранить и свет свечей.
Нам эта жизнь отпущена – и эту
Должны пасти исправно, без затей:
Мужчинам в поле выходить до света,
А женщинам – выкармливать детей…
Пусть тот поёт, в ком песня затаилась,
Подыскивая звуки и слова.
Как в истину – поверим в Божью милость:
Мир жив, пока мелодия жива.
Перевод Е. Николаевской
Традиционно образ неба в литературе является художественным воплощением категории возвышенного и символизирует высокий ориентир духовного совершенствования человека. Так, например, в романе Л.Н. Толстого «Война и мир» эпизод, когда у костра русские солдаты братаются с французом Морелем, поют вместе, смешно коверкая слова, песню на непонятном французском языке, постигая через своё доброе отношение к бывшему врагу настоящий язык дружбы и взаимопонимания – язык милосердной души, завершается описанием звёздного неба. «Звёзды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в чёрном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чём-то радостном, но таинственном перешёптывались между собой». В этом эпизоде у костра выражен идеал великого миротворца Л.Н. Толстого, мечтающего о том, что заветы Христа станут достоянием всех людей, живущих на земле, и объединят их в единое миролюбивое сообщество, поэтому описание человеческих взаимоотношений, проникнутых дружелюбием, завершается изображением небесного одобрения. Угрюмое, пасмурное небо как суровое предупреждение в литературных произведениях нависает над теми, кто погрязает в грехах и творит зло. Вспомним описание такого неба в рассказе Бунина «Господин из Сан-Франциско» по пути следования корабля «Атлантида», богатые пассажиры которого, упиваясь вседозволенностью, убивали время бездумными развлечениями и чревоугодничеством; в повести Куприна «Олеся», когда перебродские жители совершили глумление над чистой сердцем девушкой… В то же время небо просветляется, когда люди вспоминают о своём истинном предназначении и являют пример добропорядочности.
Стихотворение Мустая Карима начинается с описания угрюмого неба, сгустившегося тумана, пронизывающего до костей холодного дождя. О таком же холоде, символизирующем жестокость, равнодушие, зависть, злобу, невежество людей, забывших Бога и блуждающих в грехе, писал Пастернак в начале стихотворения «Рождественская звезда».
Мустай Карим на новом историческом витке возвращается к извечному вопросу «Что делать?» Надежда, поиск, терпение – вот возможные варианты напрашивающегося ответа.
И Катерина Кабанова, и Флягин, и семь мужиков, представляющих собирательный образ народа, и Раскольников, и Андрей Болконский, и Пьер Безухов, и Григорий Мелехов, глубоко переживая «сгущение тумана», искали выход. Матрёна Корчагина, Соня Мармеладова, Василиса Ильинична Мелехова терпели и несли на своих плечах тяготы, являя пример смиренномудрия. К сожалению, в современном обществе стали забываться старые добрые заветы. И Мустай Карим, напоминая о вечных истинах, облекает ответ на вопрос «Что делать?» в изумительно ёмкую, многозначащую и точную метафору: «Исправно дни нам надлежит пасти». Глагол «пасти» хранит в себе печать библейских понятий «пастырь» и «паства», «пастух», вверенное ему «стадо» и «пастбище». Сквозь слово «исправно» просвечивают понятия «исконность», «истина», «праведность», «правда». Надлежит – это не просто указание на то, что мы должны делать, но и вера в возвышенное, призывающая человека подняться над всем низменным и тёмным к вершине своего предназначения. Терпение, о котором напоминает поэт, только тогда становится благодатным, когда сопряжено с делами милости, с неустанным и постоянным трудом души. Распахнутые «в распутице ночей» «для путников… двери», «жар в очаге», «свет свечей» – старые слова, получающие новое звучание в контексте стихотворения, которое утверждает «единозначие» мира как гармонию мирного труда на Земле и бесконечности Вселенной. Поле человеческой деятельности обширно, но, чтобы на нём взрастали добрые всходы, сеять нужно «разумное, доброе, вечное», то есть мирное и жизнеутверждающее. Дети – это продолжение рода, нации, всего человечества. «Выходить в поле» и «выкармливать детей» – так просто, точно и лаконично Мустай Карим определил ценностносущностную миссию мужчин и женщин, чьё взаимодействие – оплот и перспектива мира.
Вспомним ещё раз песню у костра в романе Л.Н. Толстого «Война и мир», объединившую русских и французов, песню Кулигина, стремящуюся объединить красоту природы с красотой человеческих взаимоотношений, песню Яшки-Турка, на миг объединившую мечту и реальность, песню Гриши Добросклонова, объединяющую все ипостаси многострадальной, но великой России.
Когда осуществляется мечта, когда человеку удаётся сделать что-то хорошее, светлое, настоящее, доброе, великое, душа его поёт.
Мир жив, пока мелодия жива.
Так, Мустай Карим силой своего таланта, основанного на глубокой вере в народ, подыскивает самые нужные звуки и слова, чтобы мы не заблудились в противоречиях действительности и «пасли» дни своей жизни праведным трудом, согревающим и сердца ближних, и землю, и небо.
Александр Шуралёв,
профессор кафедры русской литературы БГПУ им. М. Акмуллы (г. Уфа),
доктор педагогических наук
1
Сэсэн – дословно: «красноречивый».
Здесь: странствующий певец.