Благодаря его великому открытию мы узнавали новости, слушали классическую и народную музыку, разучивали новые песни. А в годы войны? «Сегодня после ожесточённых и кровопролитных боёв наши войска овладели…» Спустя много лет, в редакции «Последних известий» Всесоюзного радио, до меня снова донёсся этот голос – из соседней комнаты. Неужели Левитан? Да – неторопливый, обстоятельный, улыбчивый. А вот входит в здание радиокомитета знаменитый Владимир Герцик. Знаменит он был не только тем, что выдал в эфир уйму новостных выпусков, но и тем, что на войне получил прозвище «небесного диктора». На самолёте У-2 он летал в тыл противника и «с небес» на хорошем немецком языке рассказывал о реальном положении на фронтах.
На днях довелось мне побывать на факультете журналистики МГУ (попросили рассказать студентам, интересующимся радио, о легендарном «Маяке»). Герцик? Студенты смущённо переглядываются, фамилия им ни о чём не говорит. Но, вообще говоря, ребята мне очень понравились. Чем же им радио приглянулось? Одна из них, Мария Тропина, прислала чуть ли не поэму в прозе.
«Иногда кажется, что это не я выбрала радио, а радио выбрало меня. В детстве я помню радио в машине и в доме у моей бабушки. Приёмник стоял на кухне, он вообще не выключался и, наверное, перестал работать только тогда, когда бабушки не стало».
Марии вторит Настя Игнатова: «Радио тоже ассоциируется у меня с поездками с родителями в машине и семейным уютом». И потом: «Звук – это всегда пространство для экспериментов и творчества». Валерия Ратникова уточняет: «Очень хочется научиться работать со звуком, чувствовать его».
Эх, дорогие мои… В том-то и беда, что нынешнее радио напрочь отказалось от всякого звука, если таковым не считать голоса ведущих. В «легендарном «Маяке» каждая получасовка обязательно была отдана пятиминутному репортажу, да и коротенькие, полторы-две минуты, репортажи входили в часовые выпуски новостей. С микрофоном мы гонялись за выразительными шумами, дурным тоном считалось брать что-нибудь «готовое» из студийной фонотеки.
Впрочем, обшаривая разные телеканалы, я всё-таки натолкнулся на репортажи, обильно подкреплённые звуком. Изготовляет их корреспондент «Радио России» Геннадий Сырков. Вот он рассказывает о проблемах «Скорой помощи». По ходу сюжета даёт не только знакомую всем сирену, но и даже… дыхание больной женщины, которую врачи старались привести в чувство: «…вот, слышите, ей сейчас заметно легче». И хотя такая запись, откровенно говоря, мне показалась перебором, всё же весь репортаж звучал убедительно, он принёс в эфир дыхание настоящей жизни.
В репортажах этих была одна заковырка, портящая общую картину. Автор соединял части материала фразами, явно записанными в студии, это разрушало иллюзию присутствия. К тому же по опыту я знаю, что репортаж, полностью записанный на месте события, – это для журналиста как бы переходной мостик к прямому эфиру. «А я в эфир и не выхожу, – сказал мне Геннадий, – никогда. Да ведь мне это и не надо». Ну, да, ведь все его репортажи выходят не в информационных выпусках, а в составе передач под названием «Актуальная тема» или что-нибудь вроде того: комментаторы в студии рассуждают о чём-то, а в качестве иллюстрации дают записи Сыркова. Значит…
Значит, на нынешнем радио напрочь отсутствует жанр прямого репортажа. А то, что иногда выдаётся под этим названием – не что иное, как «рассказ корреспондента». Мы не слышим города, села, не слышим страны…
Интересно, что Сырков, кроме всего прочего, преподаёт на журфаке: вот откуда у Валерии Ратниковой стремление «работать со звуком, чувствовать его»!
Кстати о студентах. Прямо об этом они меня не спрашивали, но просто в воздухе висело главное: радио – оно исчезнет под натиском телевидения да интернета?
«Нет, радио есть, и радио будет, – говорил я, отвечая на «незаданный» вопрос. – Больше того, его ждёт новый расцвет. Хотя бы потому, что в стране стремительно растёт количество автомобилей». Тут мне могут возразить, что «по ходу движения» водитель чаще всего включает что-то музыкальное. Но, во-первых, и музыкальные каналы нет-нет да и передают новости, во-вторых… Уж очень занудливо-однообразное вещание получается на этих каналах. Песни, песни… Как будто нет в природе никакой инструменталки, нет лёгкой симфонической музыки, народных мелодий. Да и песенки эти… Тексты – примитивно-доморощенные, мелодии на один скачущий ритм. Иной раз мелькнёт что-то стоящее, но… авторов, как правило, каналы не называют. «Вы хотите узнать, кто написал понравившуюся вам мелодию? Зайдите на наш сайт»… Ну да, на спидометре – сто километров, а я должен рыться в планшете!
Нет, радио не исчезнет, – обещал я ребятам. – Сейчас, если вы пропустили ту или иную передачу, вы легко можете её найти – стоит набрать название канала. То же самое в интернете: любая новость – вот она, под рукой. Удобно. Но… но всё же это «консервы», то есть мы узнаём то, что было, состоялось. Вчера, сегодня, час назад. А нынешнее радио должно перейти на принцип «здесь и сейчас». Только прямые включения – будь то репортажи или реплики специалистов. Когда возникнет такое радио, слушатель, как к розетке, будет напрямую подключён к жизни, он будет чувствовать её пульс. Пока там интернет что-то выложит, пока телевидение раскачается. Телевидение, которое сейчас, как это ни странно, становится похожим на дурное радио. Вот на федеральном канале выступает маститый обозреватель. Речь идёт о проблеме Курильских островов. Режиссёр включает зрителя, который спрашивает: «Но ведь Охотское море – это наши территориальные воды?» Обозреватель принимается растолковывать, что вот на севере… что вот на юге… Почему режиссёру не вывести на экран обыкновенную карту? «Не положено». Кем, почему? Да, такой «телик» можно слушать прямо в машине на любой скорости…
Ну, вот, начал про радио, а всё-таки сполз на телевидение. А ведь, что ни говори, в начале было Слово. И поистине слово было Бог.
Алексей Ермилов