После утренней планёрки в конторской почте появилось сообщение от ушедшего накануне в недельный отпуск экономиста Моткова: «ЧЯЧЯ!»
- Чача? – спросил кто-то из планового отдела. – Он пить, что ли, будет?
- Он в отпуске, – ответил кто-то ещё. – Имеет право.
- Но, простите, нам-то зачем об этом сообщать? Завидуйте, мол?
- Отчего же. Может быть, он и нас приглашает присоединиться.
- Не думаю. Он же знает, что нам завтра на работу.
- Нет, – раздался голос начальника отдела сбыта. – Во-первых, если бы он захотел нас позвать, то, скорее всего, сделал бы это лично. А во-вторых, посмотрите – он написал не «чача», а «чячя». Насколько я его знаю, безграмотным он никогда не был.
Тем временем почта пополнилась ещё одним сообщением от Моткова. Слово «чячя», дополненное восклицательным знаком, там повторялось уже дважды.
- Это как понимать? – поинтересовался новый снабженец.
- Чего там понимать. Употребил уже.
- Да ладно. Он по этой части не большой специалист. А тут ощущение такое, будто он выпил и ещё требует..
- Слушайте, а может, его взломали?
- Едва ли, – срифмовал учрежденский программист. – Когда взламывают, денег требуют обычно. А тут лепет какой-то невнятный.
В этот момент в почту пришло новое сообщение, гласившее: «ЧЯЧЯ! МИТЬ БЮ».
- «Беги, дядь Мить», – процитировал новый снабженец. – Ну, и что это может означать? Он что, в отпуске иностранные языки учит?
- Ну-ка, – сказал программист. – Мить бю. Это на каком же языке? «Митю» – по-английски «встречу тебя» или «познакомлюсь с тобой». Но почему тогда «мить бю»?
- И почему в таком случае буквы не латинские? – спросила заместитель главного бухгалтера.
В обеденный перерыв мы пошли к Моткову, жившему в многоэтажке прямо напротив нашей конторы. Дверь подъезда была открыта, дверь квартиры тоже.
Мы осторожно вошли.
Мотков крепко спал на диване.
А по клавиатуре лежащего на полу ноутбука ходил котёнок. Через две минуты в почте появилось новое сообщение: «Чячя йцукенг фы вапрол джэ...»