ВСЁ
Вот и выкладывай всё, что имеешь, – вперёд,
ветошь за ветошью, сирые эти лохмотья,
каплю за каплей цеди из мертвеющих вод,
вот и следи за птенцом, что исчезнет в полёте.
Прямо на стол – тонкий крест в обрамленье свечи,
детскую дрожь и предсмертные детские хрипы.
Люминесцентность дыхания марта в ночи
дезинфицируют снега отвесного скрипы.
Всё на столе – и давайте дойдём до конца:
в эти безмолвные дни отравляющей жизни
пеплом становишься ты – и не видно лица! –
в этой до смерти к тебе равнодушной отчизне.
Всё на столе – даже эти архивы души,
отяжелевшей от ненависти, от печали.
Кто на глазах наших родины нашей лишил? –
сделалась пеплом – а мы, как всегда, промолчали…
Вот и выкладывай карты пустые на стол!
Ветер болгарский – над горсткой болгарского пепла.
Всё со стола собери – на свой лист и на свой произвол –
Чтоб уцелеть и спастись среди этого пекла.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Февраль. И ночь. И снег идёт пологий.
Горит фонарь, чтоб сердце бередить.
Пусть этот мир к чертям идёт, убогий,
где мы должны на цыпочках ходить!
Шучу. Хитрю. Заигрываюсь слишком –
вчера, сегодня, завтра – не впервой…
Снег белым красит чёрные домишки,
молчащие, как склад пороховой.
Февраль. И ночь. И, может быть, с ума я
схожу или сошла. И потому
жду: кто-то встанет, суп отодвигая,
стакан с вином швырнёт в ночную тьму.
…Вот скорлупу свою он разбивает –
и сразу видит этот «кто-нибудь»:
снег медленный идёт и засыпает
от человека к человеку путь.
Он видит: души наши – пылесборник,
а сытый дом – послушен, как покойник.
Февраль. И ночь. И может быть, я втрое
безумнее… но всё же жду в ночи,
что хоть один средь нас – глаза откроет,
что хоть один из нас – не промолчит!
МОНОЛОГ
В последнем – студёном – трамвае домой
последней сидишь одиноко,
и сморщенный профиль царапает твой
стекло. И январь – у порога.
Такой и увидит тебя он, как знать, –
с долгами, с навязчивым кашлем,
жестоко накормит тебя он опять
окрошкою веры вчерашней.
Дай Бог, чтоб тебе это всё превозмочь,
чтоб жизнь оказалась – добрее!
Теперь же – звенит одиночеством ночь
и сердце бросает свой жребий.
Ты с ним в своём «завтра» копаешься вновь
и ищешь хоть капельку света,
но светлое тоже убили давно
лакеи в тебе и поэты.
Не бойтесь. Пока это лишь черновик.
Свои у души мемуары.
Но снег сохранит, завершив беловик,
январские тары да бары…
Перевод Надежды КОНДАКОВОЙ