Марина Москвина. Крио: роман. – М.: Изд. АСТ, редакция Елены Шубиной, 2018. – 604 с. (Большая проза). – 2000 экз.
Эта толстая книга и должна быть толстой, потому что это семейная сага из российской жизни ХХ века, а значит, необычайно богата событиями. Наиболее подробно рассказывается о временах революции и Гражданской войны, что, думаю, оправданно – именно в те фантасмагорические годы завязывались все узелки последующих непростых лет. Автор подробно описывает происхождение своих лирических героев из двух слоёв старого российского общества – русских рабочих-москвичей и местечковой еврейской бедноты. О первом – довольно коротко, о втором – весьма подробно.
В отличие от многих других подобных по жанру книг, в романе Марины Москвиной и не делается попытки дать своё истолкование ходу и смыслу исторических событий. «Боря (один из главных героев повествования) не думал, не размышлял о смысле жизни и не пытался понять, кто здесь с кем воюет, – он бил первым, стрелял в любую тень, вдруг замаячившую перед ним, сливался со спиной коня, стараясь не вырисовываться отдельным силуэтом, мишенью для врага, он – вечный, вездесущий, давно не спорил с судьбой, а только норовил столковаться. Тем более враги были неразличимы в этой войне, говорили на русском языке, носили те же имена, что и его товарищи. Просто одни стреляли в других, а те стреляли в ответ». Ещё проще философия его друга Ионы, который руководствовался идеями своего раввина: «Витебскому еврею главное – уцелеть» и «Все пути никуда не ведут».
Вообще в романе «Крио» много «цитат», запоминающихся фраз из уст его персонажей. Вот на стихийном митинге в еврейском местечке люди поют, потешно путая слова «Интернационала», и выкрикивают лозунги о наступившей свободе, на что «портной Залман Лившиц заметил, пожав плечами: «Свобода – это слово для бездельников. Если я хочу заработать, я обязательно от кого-то буду зависеть. А если я буду зависеть, так разве это свобода?» Не могу не присоединиться к мнению витебского портного…
Естественно, следуя за прихотливыми судьбами своих персонажей, Марина Москвина каким-то историческим событиям уделяет больше внимания, каким-то – меньше. Скажем, о похоронах Ленина рассказывается гораздо подробнее, чем о коллективизации, активным участником которой пришлось быть главному герою романа – Макару. Разумеется, отмечаю это не в укор автору. В укор можно поставить другое. Марина Москвина не всегда следует исторической правде – говорю, само собой, о тех случаях, когда это вполне возможно. Так, в первые послереволюционные годы персонажи её книги поют «революционную» песню «Прощайте, скалистые горы», которая была написана во время Великой Отечественной войны. В 1930-е они слушают «запрещённые» пластинки Вадима Козина, что совершенно невероятно – в те годы в СССР они издавались самыми массовыми тиражами, соперничая только с пластинками Лидии Руслановой.
Марина Москвина насытила свой роман именами известных исторических личностей, которые не всегда играют какую-то роль на её страницах. Нужно было ей упомянуть Сталина – она приписала ему склонность к мистике. Нужно было ей положительно отозваться о Семашко, друге Ленина, будущем наркоме здравоохранения – она приписала ему гуманность по отношению к раненым врагам. Видимо, не знает, что спустя годы Семашко будет возражать против лечения «кулацких» детей. Особенно комично выглядит под её пером упоминание Шагала (действие происходит в дореволюционном Витебске, ну как же обойтись без него). Папа и мама будущего знаменитого художника зовут его Мариком, Марком. А надо бы знать, что Шагал стал использовать имя Марк в качестве псевдонима только после эмиграции в Париж, а до того был Моисеем.
Читателю, особенно молодому, будут интересны очень многие эпизоды «Крио». Например, страницы, посвящённые солдатам и офицерам Чехословацкого корпуса, сыгравшего немаловажную роль в нашей Гражданской войне. По понятным причинам (ну как же, «братья-славяне» и т.д.) у нас мало писалось и говорилось, что это была банда грабителей, что из многострадальной России тащили они всё – солдаты зашивали драгоценные камни в пояса, а генералы везли русское добро целыми вагонами.
Или превосходно написанная сцена «октябрин» (вместо крестин) в 1923 году, когда новорождённую предлагают назвать такими «революционными» именами, как Марсельеза, Донэра (Дочь новой эры), Баррикада, Милиция и т.д. Имя Тролебузина (Троцкий, Ленин, Бухарин, Зиновьев) отвергают по политическим соображениям – Ленин должен быть на первом месте, а Даздраперма (Да здравствует Первое мая!) – как «немного замысловатое». В конце концов девочку называют Степанидой, но не потому, что, как предлагала здравомыслящая тётушка, так звали самую красивую бабу в её родной деревне, а в честь «первого революционера» Степана Разина.
В серии российских семейных саг «Крио» займёт не последнее место.