23 ноября отмечает юбилей наша верная (не один десяток лет) читательница – петербурженка Марина Андреевна Демченко. Дочь давнего автора и друга «ЛГ» незабываемого Андрея Дементьева. И это, как говорится, многое объясняет – и её любовь к литературе, и долгую работу в самом пушкинском музее – на Мойке, и верность памяти своего замечательного отца. Ведь именно по инициативе дочери первый памятник действительно народному поэту России был открыт в Старом Погосте Тверской области, рядом с Домом культуры, который носит имя поэта. Там проходит и ежегодный фестиваль «Я кланяюсь родной Тверской земле».
Есть такая расхожая фраза: хороший человек не профессия. Отзывчивый, восприимчивый к чужим бедам, щедрый на эмоции и реальную помощь человек действительно не профессия. А состояние, свет души и сердца. И это как раз случай Марины Андреевны.
С красивыми юбилейными цифрами! Здоровья вам и вашей семье! Успехов во всех начинаниях!
«ЛГ»-ДОСЬЕ
Марина Андреевна Демченко (Дементьева). Родилась в Твери. С детских лет живёт в Ленинграде. Профессиональная деятельность связана с музейной работой, 16 лет работала научным сотрудником в Музее-квартире А.С. Пушкина на Мойке, 12. Последние годы – старшим научным сотрудником. Решением Законодательного собрания Санкт-Петербурга отмечена благодарностью «За существенный личный вклад в развитие культуры и музейного дела в Санкт-Петербурге».Член Российского творческого Союза работников культуры. Член Всемирного клуба петербуржцев.
«Я лишь теперь, на склоне лет…»
Марине
Я лишь теперь, на склоне лет,
Истосковался о минувшем.
Но к прошлому возврата нет,
Как нет покоя нашим душам.
Да и какой сейчас покой,
Когда в нас каждый миг тревожен.
Несправедливостью людской
Он в нас безжалостно низложен.
Прости, что столько долгих лет
Мы жили на широтах разных.
Но ты была во мне, как свет,
Не дав душе моей угаснуть.
И как бы ни были круты
Мои дороги, чья-то ярость, —
Я помнил — есть на свете ты.
И всё плохое забывалось.
1993
Мойка, 12
Марине
Душа его вернулась в этот дом.
Он счастлив был в своем веселом доме.
Отчаянье и боль пришли потом,
Когда его ничтожный Геккерн донял.
Среди знакомых дорогих святынь
Ты чувствуешь — он постоянно рядом…
Вот тот диван, где медленная стынь
Сковала сердце, овладела взглядом.
И каждый раз, ступая на порог,
Ты входишь в мир — загадочный и грустный.
И с высоты его бессмертных строк
Нисходит в душу чистое искусство.
Я иногда ловлю себя на том,
Что всё он видит из далекой дали,
И открывает свой великий дом
Твоей любви, восторгу и печали.
1999
«Неповторим осенний Ленинград!..»
Марине
Неповторим осенний Ленинград!
Неповторима пушкинская осень.
Замешивает краски листопад
И медленно на землю их наносит.
И вновь адмиралтейская игла
На туче швы незримые сшивает,
Чтоб туча воду наземь не слила,
И без того в подтеках мостовая.
Неповторим осенний Ленинград.
Играют тени на углу фронтальном.
Ветвями перечеркнут Летний сад,
Где статуи, как узники, печальны.
А небо все в мозаике листвы.
Зеленый, алый, бронзовый и синий —
Цвета перемешались… Но, увы,
К утру их обесцветит белый иней.
Неповторим осенний Ленинград!
Когда он юн, когда могуч иль болен.
Над страшной дамбой — тишина и смрад
Неповторимо борются с прибоем.
Вечерний сумрак окнами зажат,
А в небе загорается лампада.
Вновь блики на Исаакии дрожат.
И на землю спускается прохлада.
Наверно, так же был неповторим
Осенний Петербург в былые годы.
И память, словно добрый пилигрим,
Ведет меня под каменные своды.
Неповторима и моя любовь,
И наша боль — с надеждой и мольбою,
Когда он в сердце оживает вновь,
«Великий город с областной судьбою…»
1990
У нас одинаковые глаза,
Только твои синее.
У нас одинаковые глаза,
Только мои грустнее.
У нас одинаковые глаза.
И разные адреса.
И разные по утрам рассветы
В моем окне,
На твоем этаже.
И разные радости и секреты
В сердце твоем
И моей душе.
Через беды,
Через разлуки
Провожает меня твой страх.
Слышишь сердце?
Ты —
В этом стуке.
Видишь слезы? Ты —
В тех слезах.
И приходят ко мне твои письма,
Как в горло приходит ком…
Словно ты на руках у меня повисла,
Прибежала из разлуки в дом.
- Здравствуй!-
Строчки прыгают вверх и вниз.
- Здравствуй!-
И продолжается жизнь…
1966
БЕРНОВО
Марине
Тверская земля с ее далью и реками
До боли похожа на псковский пейзаж.
Где осень – ветрами озвученный реквием.
А лес, словно вставленный в небо витраж.
Когда приезжал Александр Сергеич,
Устав от столицы, в тверские места,
Обиды свои почитал он за мелочь,
И душу лечила от бед красота.
Старинный Торжок, тихий домик Олениных.
И вечно желанный Берновский уют:
Крыльцо, утопавшее в радостной зелени,
И грустно заросший кувшинками пруд.
И все ему по сердцу было в Бернове:
Старинная зала и вид из окна…
Белеют листы и перо наготове.
И слышно, как входит к нему тишина.
2001
СТАРЫЙ КРЫМ
Марине
Мы приехали не вовремя:
Домик Грина на замке.
Раскричались что-то вороны
На зеленом сквозняке.
Домик Грина в тишине.
Я смотрю поверх калитки.
И почудилась в окне
Мне печаль его улыбки.
Нас к нему не допускают,
Нас от Грина сторожат.
И ограда зубы скалит,
Точно сорок лет назад…
Но спасибо добрым людям:
Снят замок, открыта дверь.
Не одни мы Грина любим,
Не одни скорбим теперь.
Мы заходим в домик низкий,
В эту бедность и покой.
Свечи – словно обелиски
Над оборванной строкой.
Всюду даты и цитаты.
Не изменишь ничего.
Все мы горько виноваты
Перед памятью его.
И за то, что прожил мало,
И за то, что бедно жил,
И за то, что парус алый
Не всегда нам виден был.
1974