Держись, Блатной Студент!

Когда разговариваю с ним по телефону или получаю очередное письмо по электронной почте, даже не думаю, что ему девяносто. Каким он был в 1991 м, когда мы познакомились на журналистской почве, таким, кажется, и остался. Молодым по духу и восприятию мира. Ироничным, добрейшим, вернейшим в дружбе, надёжнейшим в делах, оптимистично настроенным. Таким он наверняка был всегда.

Ну, короче, Блатной Студент – такую весёлую кличку Борис Мариан получил во время отсидки в лагерях, когда оказался далеко за Уралом по антисоветской статье в 1957 году и отсидел от звонка до звонка 5 лет. Правда, уже тогда, думаю, появилась и уж точно все эти годы у него есть и другая, я бы сказал, не кликуха, а звание – Аксакал. Если проще и понятнее – мудрец. Что так и есть. Это подтвердят множество его друзей и соратников в родной Молдавии, как и на Украине, в Киеве, откуда он, студент журфака Киевского госуниверситета им. Т. Шевченко, попал в лагеря, и в Питере, и во многих других местах страны, которая раньше именовалась СССР. Большинства из этих чудесных людей уже нет рядом, некоторые ушли из жизни совсем молодыми, а он продолжает жить – и за себя, и за них.

Видимо, нет ни одного писателя, я, по крайней мере, таких не знаю, которые бы одновременно являлись членами союзов писателей трёх стран – Молдавии, России, Украины. Прекрасный двуязычный казахский поэт Олжас Сулейменов, по-моему, очень точно высказался на Стамбульском форуме писателей и журналистов в октябре 2002 года: «В советской литературе выработался особый сплав национального по духу творчества писателей союзных республик, к числу которых привычно относят и меня. Но вот наш кишинёвский коллега Борис Мариан свободно пишет (даже стихи!) по-русски и по-молдавски, переводит поэзию на русский и на молдавский. По-моему, такое двуязычие – высший пилотаж поэтического мастерства. Таких, как он, на постсоветском пространстве можно пересчитать по пальцам». Наверное, сейчас подобных Мариану на русско-молдавском поэтическом поле не осталось, особенно после того, как ушёл блистательный поэт и переводчик Кирилл Ковальджи.

Когда мы с Марианом познакомились (за несколько месяцев до августа-1991), я воспринимал его как коллегу-журналиста, а он и работал тогда в одной из центральных газет Молдавии. Но потом мы вместе путешествовали несколько дней по Румынии, и там я услышал от него в ресторанчике за чаркой хорошего вина стихи, как оказалось, его собственные, и сразу задумался: а журналист ли ты, Борис Тихонович, – может, поэт?..

Оказалось – поэт. Но и журналист. И писатель. И общественный деятель. Ну, вы поняли – Блатной Студент, Аксакал.

Года три назад я получил от Мариана через нашего общего друга Константина Гылку увесистую книгу (500 страниц!) под названием «Штрафная зона. Воспоминания Блатного Студента», Кишинёв, 2020. Честно скажу, прочёл её от корки до корки только в начале этого года. Как выяснилось, Борис ждал моей реакции, но в силу деликатности помалкивал, считал, что книга меня не тронула, раз молчу. Сказать, что книга очень понравилась – мало. Поскольку это не рецензия, не вдаваясь в детали, скажу о главном: это повествование о том, как люди жили в лагерях, когда хрущёвская оттепель отступила. Всё видишь вживую, в деталях, в ярких картинах, как в лучшем кино. Книга отражает самого Бориса – того самого юморного, оптимистичного, добрейшего, блистательно владеющего пером. Один мой знакомый, который взахлёб прочёл «Штрафную зону...», сказал, что она напомнила ему прозу Ч. Айтматова. Согласен. Хотя что-то есть и от Ф. Искандера. Но, конечно, в книге во весь рост предстал Борис Мариан.

Когда я говорю о его доброте, это совсем не значит, что человек ну прямо как сироп. Совсем нет. Многие годы Борис Мариан каждый год ездил в Киев, где встречался с однокурсниками, другими знакомыми и друзьями, среди которых был, например, поэт Борис Олейник. В 2011 году Олейник, народный поэт Украины, написал о Мариане короткую статью под говорящим заголовком «Подвижник», которая размещена в начале «Штрафной зоны...».

После майдана-2014 Мариан в рiдний Киев не ездок. Многие из тех, с кем Борис Тихонович дружил и кто ещё жив, заплутали настолько, что ему с ними уже (вернее, пока, ведь он сохраняет оптимизм) не о чем говорить. «Заблудшая нация», как определил затмение историк и археолог, знаток Древней Руси Пётр Толочко.

Я не знаю, на чём поставить точку в этих моих заметках о человеке и писателе, которого искренне люблю и уважаю. Наверное, будет правильно пригласить всех, кто ещё не знаком с его творчеством, обратиться к его поэзии и прозе. Потом точно скажете спасибо!