Когда наконец у нас появится правосудие для несовершеннолетних?
Страшный сон родителей экспансивного подростка: темпераментное дитё по глупости связывается с плохой компанией. И – влипает в криминальную ситуацию. Дальше – суд с последующим путешествием в колонию. Барак. Нары. Сообщество таких же экспансивных, с разным криминальным опытом, которым они бурно делятся.
КОВАРНАЯ ТАБЛЕТКА…
Для родителей 16-летней москвички такой сон стал реальностью. Причём никакой особо плохой компании в данном случае не было. Оказавшись в молодёжном клубе, где отмечала день рождения её подруга, девушка из любопытства купила «нехорошую» таблетку у случайного знакомого. К счастью, принять наркотик она всё-таки не осмелилась. Только это «счастье» вышло ей боком. Через несколько дней ей позвонил человек, представившийся знакомым того самого «добряка» из клуба, и уговорил продать ему таблетку. Девушка согласилась. Но на условленном месте её ждали работники отдела по борьбе с наркотиками. Всё было спланировано заранее, и несмышлёная девчонка своим необдуманным поступком повысила раскрываемость особо опасных преступлений. Помогла старательным борцам с наркомафией улучшить свои отчётные данные. И – получить премиальные по итогам года. А может, даже и повышение по службе.
Родители надеялись на судью – разберётся, поймёт. Но то ли была перегружена валом залежавшихся дел, то ли просто устала вникать во все подробности, судья проштамповала обвинительное заключение, превратив его в приговор, проигнорировав мнение психологов и педагогов. Девчонку как «злостного наркоторговца» спешно изолировали от общества. И всё пошло по программе – барак, нары, экспансивные подружки с разным криминальным опытом, которым надо немедленно поделиться.
Вытащить девочку из «исправительной» среды колонии правозащитникам и адвокатам удалось лишь через девять месяцев.
Героине этой истории повезло – её дело попало в поле зрения СМИ и привлекло внимание членов Общественной палаты. Правда, как скажутся эти девять месяцев на будущем молодой женщины, никто сейчас не скажет.
А что делать тем, чьи судьбы не заинтересовали журналистов и политиков?
…И БЕЗЖАЛОСТНАЯ СТАТИСТИКА
О том, как наша судебная система перемалывает жизни оступившихся, а зачастую и вовсе невиновных подростков написано и сказано много. О том, что люди, имеющие право решать судьбу ребёнка, не всегда понимают, что с ним делать. О том, что очень любят у нас давать малолеткам условное наказание, не сообразуясь с семейно-бытовыми условиями, в которых он обретается.
Представьте: вроде бы пожалела юного правонарушителя тётенька-судья, отпустила с «условным» приговором, и пошёл он на волю... с чистой совестью. Наказания-то никакого нет. Но и исправления нет. Хорошо, если родители спохватятся. А если они пьяницы, не отвечающие даже за собственные поступки?.. У нас из-за таких пап и мам, по статистике, около 700 тысяч социальных сирот! А сколько сирот подлинных? И сколько не выявленных?
Не поэтому ли 70% из числа таких условно осуждённых снова оказываются на скамье подсудимых?! Ведь они просто чувствуют себя безнаказанными…
Тогда, казалось бы, реальное заключение должно их припугнуть и заставить подумать о будущем. Но нет. Безжалостная статистика говорит нам, что после пребывания в наших колониях 30–50% (в зависимости от региона) правонарушителей вновь нарушают закон, причём уже в дерзкой форме.
Что же получается? Что наша система перевоспитания в колониях – это своеобразная плантация для взращивания матерых преступников? Статистика говорит, что – да, это так. А с ней, как известно, спорить – дело неблагодарное.
Конечно, чтобы вынести справедливый приговор и не искалечить жизнь ребёнку, нужно понять мотивы его поступков. Может, это случайность, как в истории девушки, решившей продать ненужную ей таблетку. Или у подростка нелады в семье, родители разводятся и, влезая в драку или воруя, он вот так неумело, по-мальчишески протестует против поведения взрослых. А дело его попадает к судье, у которого ни педагогического образования, ни детей своих нет. Для такого судьи что сорокалетний рецидивист, синий от наколок, что бунтующий мальчишка – всё одно. После такого приблизительного судопроизводства рассчитывать на положительный результат по меньшей мере наивно.
ЮНЫЕ РЕЦИДИВИСТЫ
Уже второе десятилетие бродит по чиновничьим коридорам идея о создании у нас ювенальной юстиции. То есть специальной судебной, исправительной и реабилитационной системы для так называемых проблемных подростков. В этой системе милиционер, следователь, судья и далее все, с кем сталкивается малолетний преступник, должны хорошо понимать, что делать с этим маленьким человеком. Быть специально для этого подготовленными.
Между прочим, ювенальные суды впервые появились в России ещё в 1910 году и просуществовали вплоть до революции 1917 года. Чем они не угодили большевикам, неясно. Видимо, идея специального щадящего правосудия для несовершеннолетних в ту суровую пору не слишком согласовывалась с расстрельными приговорами двенадцатилетним правонарушителям. Как бы ни было, а время потеряно, и теперь нам надо догонять европейские страны, успешно перенявшие опыт дореволюционной России.
Ювенальные системы в «тестовом» режиме уже действуют в некоторых российских городах. На сегодняшний день у нас в стране 16 таких судов. Результаты впечатляют: например, в Таганроге всего 2% подростков (!) второй раз оказываются на скамье подсудимых. Для сравнения можно вспомнить цифры (30–70% рецидивов по России), о которых говорилось выше.
Казалось бы, это замечательно. Но недавно мне пришлось побывать на круглом столе под интригующим названием «Ювенальная юстиция или ювенальная диктатура?». Обсуждение организовали Союз юристов Москвы и журнал «Человек и закон». На этой встрече я с удивлением узнала, что противников ювенальной юстиции ничуть не меньше, чем сторонников. Те, кто против, рассказывают ужасную историю, будто школьную учительницу ювенальный судья наказал на 70 тысяч рублей за то, что она не взяла на экскурсию школьного хулигана.
И с их слов получается, будто ювенальная юстиция ущемляет права учителей и родителей, чуть ли не разрушает семьи. То есть самая что ни на есть настоящая диктатура! А подросткам, как утверждают сторонники этой точки зрения, ни в коем случае нельзя давать слишком много прав, иначе мы получим эдакий всероссийский «день непослушания».
КАК ИЗБЕЖАТЬ ОШИБКИ
Разговор за круглым столом проходил очень бурно – с выкриками с места, упоминаниями конкретных имён и предсказаниями с приходом к нам ювенальной юстиции неясных бедствий для нашего народа. Дошло до того, что завзятые полемисты подверстали к своим аргументам прошлогодние события в Кировоградской исправительной колонии, объяснив бунт находившихся там подростков тем, что им будто бы дали слишком много прав. Хотя всё обстояло как раз наоборот. В общем, абсурдных заявлений хватало.
Основным же нападкам подвергся врач-нарколог Олег Зыков, шеф-редактор журнала «Вопросы ювенальной юстиции», активно выступающий за выход таких специализированных судов из «экспериментальных» рамок. Реабилитация малолетних правонарушителей – «это даже не столько вопрос гуманизма, сколько вопрос прагматизма» – таково положение дел, с его точки зрения. Нам невыгодно плодить рецидивистов, значит, главная задача – вернуть «согрешившего» ребёнка в общество.
И на опыте уже действующих ювенальных судов, например Азовского, Зыков отмечал социальную реабилитацию подростков как главное достоинство новой системы. Там для каждого проблемного ребёнка психологами и педагогами разрабатывается специальная восстановительная программа. Там чётко, по пунктам, расписано, как вернуть подростка к нормальной жизни с учётом причин его «бунта», а также всех особенностей и потребностей его личности.
Ювенальный же судья может вынести частное определение в адрес социальных служб, педагогов и других специалистов и потребовать от них работы и с самим подростком, и с его семьёй. Такая практика создала, по словам Зыкова, «новую механику социальной политики». То есть действие ювенального суда заставляет реально работать социальные службы (которые вроде как функционируют везде, но как-то очень уж незаметно для окружающих). О результатах этих нововведений я уже упомянула – всего 2% рецидивов. И как тут возразишь?
Но возражения у противников правосудия для несовершеннолетних нашлись: нет у нас, оказывается, квалифицированных кадров. Вот даже детские дома закрываются из-за нехватки персонала, а вы, мол, тут говорите о том, чтобы судей специально готовить, да ещё обеспечить их психологами, педагогами... С этим доводом трудно не согласиться – кадров действительно нет. Только если следовать этой логике, придётся при дефиците толковых педиатров лечить детишек во взрослых поликлиниках. А при нехватке воспитателей просто закрывать детские сады, и дело с концом. Но не лучше ли начать планомерную работу по подготовке необходимых для ювенальной юстиции кадров? Чем раньше начнём, тем быстрее добьёмся результата.
Особого внимания заслужил вопрос о «единоначалии» ювенального судьи. Противники правосудия для несовершеннолетних указывали на негативный, с их точки зрения, французский опыт, где такой судья «и царь и бог» и потому делает непоправимые ошибки. Пример вспомнили единственный. Пострадавшая от западной ювенальной системы Наталья Захарова, уже 10 лет пытающаяся вернуть себе дочь, рассказала (и написала книгу) о грубости и предвзятости французских судей, которым даже президент Саркози не указ. Но таких «правовершителей» и у нас, как мне кажется, с лихвой хватает... И тут уже неважно, специализированный это суд или нет, важна работа квалификационных коллегий, которые должны отсеивать судей, не способных отвечать высоким требованиям, предъявляемым нами к людям в мантии.
Кстати, Олег Зыков рассказал о работе Таганрогского ювенального суда, где процесс стал публичным. Там судья активно пользуется мнением специалистов, врачей, психологов и даже имеет социального работника в качестве помощника.
А пока реальность такова, что самое обычное судебное разбирательство с участием в нём детей становится для всех тяжёлым испытанием. Пример такого кошмара – громкое «новгородское» дело, когда на основании слов 11-летнего мальчика без каких-либо других доказательств и мотивов мать обвинили в убийстве трёхлетней девочки, упавшей в лестничный пролёт. Сможет ли молодая женщина, потерявшая ребёнка, дошедшая до крайнего психического истощения после 7 месяцев в изоляторе, направленная после всего этого на психиатрическую экспертизу в стационар, вернуться к нормальной жизни?
А ЗАКОНОДАТЕЛИ МЕДЛЯТ
Конечно, ювенальные суды не слишком вписываются в существующую ныне судебную систему. И это одна из главных причин того, что законодательная судьба этого вопроса закончилась в начале 90-х годов прошлого века. Тогда первое чтение прошёл проект поправки в закон о судебной системе, который лишь декларировал наличие ювенальных судов. Второго чтения уже не было. С тех пор, если не считать экспериментальных судов, дело не идёт дальше многочисленных, не доходящих до Думы проектов и бурных, но бесполезных обсуждений. Об этом на встрече говорила умудрённая опытом Нина Георгиевна Яковлева, ведущий сотрудник отдела прокурорского надзора и укрепления законности в сфере охраны прав несовершеннолетних НИИ Академии Генеральной прокуратуры РФ.
Другая причина торможения таких проектов – наше неосознанное неприятие приоритета прав ребёнка. Сколько ни говорят правозащитники о Конвенции ООН о правах ребёнка и других международных документах, которые мы, кстати, охотно ратифицировали, у многих наших граждан, да и у самих судей упоминание об этих правах вызывает лишь усмешку. В результате у правозащитников и омбудсменов опускаются руки. А забота нашего правительства о будущем российской нации пока сводится к тому, чтобы, пообещав материальную помощь, уговорить наших доблестных женщин рожать побольше детишек.
Думаю, что в нашей нынешней заботе о семье и детях нам нужно иметь в виду и проблему формирования всеобщего подлинного и приоритетного уважения прав ребёнка. И решение этой проблемы, на мой взгляд, напрямую связано с внедрением в нашу судебную систему ювенальной юстиции.
Дискутировать о её особенностях и способах её внедрения, конечно, надо. Но ограничиваться-то одними разговорами нельзя! Ведь именно от нас сейчас зависит, как сложится судьба ребёнка, попавшего – из-за нашей неуклюжей системы правосудия – на нары.