В моей жизни Анчаров впервые появился весной 1968-го книгой «Сода-Солнце». Напиток был опьяняющий для 16-летней школьницы. Подростки часто не в ладах со всем светом, но благодаря Анчарову это гнетущее чувство быстро рассеялось. «Вот оно! – подумала я. – Искусство – способ жизни». Такое напутствие я получила. Душа забила крыльями.
Второй раз он меня напутствовал уже лично – в 1974-м. Будучи студенткой Воронежского университета, поехала к нему в Москву. Хотела писать, не знала, как начать: думала – надо по Руси бродить, «отдыхать под крышей кабака». Он так смеялся! Уговорил не бросать учёбу, по Руси не бродить, уверил, что писать начну обязательно и скоро. Спросил: «Привезёшь мне первые рассказы?» Обещала.
Всё, что он мне тогда предсказал, сбылось: дети, семья, любовь и творчество. Только вот летом 1990-го приехали в Вологду знакомые студенты из Литинститута и грустно сказали: «Умер твой Анчаров». Не успела! Но Анчаров – не просто главный писатель моей жизни. Он вдунул в меня жизненную энергию, настроил на мечту. Я поверила в то, что люди, описанные им в книгах и песнях, не придуманы, они мне обязательно в жизни встретятся. Так и вышло.
Квинтэссенцией оттепели, «дистиллированным» представителем шестидесятников» называет М.Л. Анчарова младший современник Ю.В. Ревич. Это действительно так: шестидесятник в чистом, идейном, философском смысле без примеси политики.
Для меня, повторю, ключевой книгой стала «Сода-Солнце». Проза живая, ироничная, до краёв поэтическая и философская. Явно – проза поэта. «Самшитовый лес» – это уже глобальная вещь, хотя поиск идеала, демократичность творчества и ценность искусства – идеи те же. Через все книги идёт несокрушимая троица друзей – физик Алёша Аносов, поэт Гошка Панфилов, художник Костя Якушев. «Дорога через хаос» – снова в центре человек, но параллельно роман в романе – пьеса о Леонардо.
Стихи Анчарова ко мне пришли через песни позже, но к автору пришли раньше, чем проза. Анчарова заслуженно называют первым бардом России, ведь и Галич был после, и Высоцкий пел многие песни Анчарова. Одна из важнейших тем стихов и прозы – военная. Анчаров прошёл войну.
Люди, увлечённые творчеством, идеями, личностью Михаила Анчарова, встречались мне в течение всей жизни. Их было очень много, но в последние лет пять это – направленный поток. Мне писали незнакомые люди, страстные его читатели и поклонники, посылали отзывы. Посетив однажды могилу Анчарова на Донском кладбище, познакомилась с Виктором Юровским, биографом Анчарова, знакомым с ним по жизни.
Оказалось, что круг «детей Анчарова» есть не только в столице, он есть и в Питере, и в Воронеже, и в Апатитах, и в Вологде, и в Перми, и в Нижнем Новгороде. Как-то Анчаров прочёл Александра Грина, был потрясён, «ревел белугой», поклялся пропагандировать его имя всю жизнь. То же самое происходит почти с каждым, кто читает Анчарова: потом всю жизнь про него всем рассказывает. По крайней мере со мной было так.
Однажды мне человек прислал 10 000 рублей: Александр Шитик, пос. Идрица. Александр вместе с ещё тремя энтузиастами стал спонсором и основателем Анчаровского фонда. В числе первых оказались также Виктор Юровский, Ирина Василькова, Игорь Панасенко.
Желание увековечить образ Анчарова давно висело в воздухе. Решили: это должна быть доска на доме в Мажоровом переулке! Когда появились первые пожертвования, связались с московским скульптором Елизаветой Фертман, она сделала множество набросков для мемориальной доски. Полгода собирали документы для прошения в Департамент культуры Москвы. Чиновники отказали, конечно. В связи с непризнанием заслуг государством. А у Высоцкого было признание государства?
Государство, может, и не признало, а читатели признали.