Николай РОМАНОВ
Можно ли научиться телевидению? Очевидно, можно, если ТВ есть и даёт есть множеству граждан. Не может ведь заниматься такой большой работой огромное количество неучей! Хорошо работает телевидение или плохо – другой вопрос. Но зависит ли качество этой работы от того, КАК и ЧЕМУ учат заведения, в названиях которых присутствует слово «телевидение»?
Опустим традиционные журфаки. Поговорим о телешколах. Нет, не о тех, что когда-то учили детей с экрана телевизора, а о других. В настоящее время на всю Россию – около полутораста учебных заведений, выпускающих каждый год маленькую армию будущих телевизионщиков.
В данной статье не будет названа ни одна телешкола. Не потому, что за свою критику автор опасается получить вендетту в стиле «Крёстного отца». Мною движут исключительно гуманитарные цели: я не хочу вносить раздор между телешколами. Скажу лишь, что речь идёт о телешколах в о о б щ е – столичных и областных.
Разные цели заставляют абитуриентов обивать пороги этих заведений: от жажды популярности до желания стать хорошим специалистом в любимом деле. Как и в любом другом учебном заведении, программа рассчитана на среднего слушателя. А от самого слушателя зависит, останется ли он средним или же чего-то достигнет.
В Москве – с десяток таких школ. В областных центрах, как правило, одна на город. Причём областные школы считаются начальным этапом на пути к завоеванию Останкино. Оказавшись в Москве, выпускник такой школы частенько поступает в одну из столичных телешкол. Нет, не потому, что считает собственные знания недостаточными. Существует твёрдая уверенность, что лишь СТОЛИЧНАЯ телешкола – надёжный трамплин в Останкино. По вполне понятным причинам московские телешколы с удовольствием сами поддерживают этот миф.
Конкуренцию никто не любит. Но это – составная часть любого бизнеса. На словах школы телевидения уживаются мирно, поделив рынок абитуры. На деле – тихо ненавидят друг друга и завидуют успехам коллег, если таковые есть. Выслушав, что говорят одни школы о других, я понял, что ничего не смыслю в людях. Я узнал много нового о человечестве. Я был уверен, что знаком со всеми нецензурными словами. Но от педсостава телешкол узнал несколько новых, которые используются применительно к конкурентам.
Большинство абитуриентов таких школ – люди с амбициями. Меньшее число хочет освоить профессию, где требуется работать не только головой, но и руками: оператор, звукорежиссёр, стилист и т.п. Подавляющее большинство стремится овладеть престижной специальностью с приставкой «теле-»: ведущий, продюсер, режиссёр.
Причина диспропорции, на мой взгляд, кроется в побочных свойствах эфира. Для первых эфир – среда распространения движущегося изображения и звука. Искателям славы и денег милее древнегреческое понимание эфира, как верхнего, наиболее лёгкого и прозрачного слоя воздуха, достигавшего вершины Олимпа, где сверкает, озарённый фейерверками и лазерным шоу, пентхаус человекоподобных богов.
Хозяева телевизионных школ отлично знают, КТО и ЗАЧЕМ к ним приходит. Это и есть главное знание этой школы. А «лекции по телевидению» – практическое приложение к этому знанию. Тем преподавателям, с кем я беседовал, в значительной степени всё равно, ЧТО преподавать. Главное, знать, КОМУ преподавать. Если, например, обстоятельства заставят эти школы перепрофилироваться в курсы повышения квалификации разрубщиков туш крупного рогатого скота, то педсостав претерпит незначительные изменения. На телевидении не работают те, кто боится крови.
Во всех телешколах мне заявляли, что программа обучения строится на научной основе. Моё предложение растолковать цели и задачи теленауки (назовём её «телевидеоматика», «телевидеология» или «телевидеоника» – выбирайте) вызвало явную растерянность педсостава. После чего мне либо предлагали покинуть помещение, либо пускались в пространные объяснения, вносившие ещё большую путаницу.
Но все школы, как одна, открещивались от прямого родства с журналистикой. Отношение к журналистике в телешколах если не явно презрительное, то уж очевидно высокомерное. «Чистую» журналистику в некоторых телешколах считают занятием утилитарным, низким, практичным. Чем-то вроде шампура для шашлыка: без него не обойтись, но едоки потребляют шашлык, а не шампур.
Соединение теории с практикой в стенах одной школы – скорее, исключение, чем правило.
Все школы – без исключения – сообщают в рекламных анонсах, что «преподаватели – известные российские ведущие, операторы, режиссёры – готовят профессионалов для работы в эфире». При этом делают вид, будто не знают, что профессионал в своём деле редко оказывается хорошим педагогом. Этот феномен хорошо известен специалистам по психологии педколлективов. Возмущённые студенты телешкол рассказывали, что зачастую вместо лекций получают посиделки со знаменитостями: «небожители» рассказывают останкинские байки, травят анекдоты и сплетничают.
В идеале такие школы должны воспитывать хорошие кадры для хорошего ТВ. Хорошими пока получаются технические специалисты. Журналисты – так себе или откровенно плохие. Если они пришли в школу из ТВ, то уже испорчены. Если же придут туда с дипломом, то испорченные школой. Других вариантов нет.
Двойственную суть телешкол не изменить. Приходится приспосабливаться к тому, что есть.
Первое. Не считайте школу обязательным условием для карьеры на ТВ. На телевидении очень мало возможностей для карьерного роста журналиста. А специалисту телепроизводства (режиссёру, оператору) надо вкалывать, как галерному рабу, чтобы стать удивительно нужным профессионалом. Другой вариант: в течение работы на ТВ вступить в брак с дочерью/сыном одного из «крёстных отцов» Останкино. Но на этом пути диплом – обуза. Да и для работы диплом не обязателен, если есть талант. А талант будет востребован с дипломом любого вуза – и к обиде выпускника телешколы.
Второе. Если вы хотите получить от школы максимум знаний и чему-то научиться, изучите преподавательский состав. Хорошая школа не гордится обилием знаменитых имён действующих телеведущих и режиссёров. Она просто учит. Сплошь громкие имена в рекламе школы – попытка прикрыть яркой заплатой вопиющее отсутствие программы и методики обучения.
Третье. Постарайтесь узнать, кто из выпускников этой школы действительно чего-то достиг на телевидении. Вы удивитесь, узнав, что никто. Причина не в занятиях, что ведутся спустя рукава. Поколение интернет-инфицированных не научилось писать, делать интервью и даже использовать сам Интернет как источник информации. Что говорить, если ведущие телеканалы используют Википедию (!) в качестве авторитетного источника данных.
Четвёртое. Величина платы за обучение – не показатель качества обучения. Разница цен (за год обучения) в разных школах – от 100 до 200 тыс. руб. и более. Критерии, по которым формируются цены за обучение, носят характер скрытный и даже мистический, словно эти деньги идут на содержание тайного общества противодействия мысли на телевидении.
Пятое. Детские школы телевидения открыты при каждой «взрослой» школе. Выгода от таких школ двойная. Во-первых, детская школа – инкубатор, где выращиваются абитуриенты для той же «взрослой» школы. Во-вторых, в тени взрослого учебного заведения очень удобно продавать места в школе для детей, с малолетства приучая их к нехитрой науке жизни: «ТВ = деньги + слава» и «телезрители – козлы».
Кстати, слухи об «останкинских» заработках сильно преувеличены. Золотые денёчки «гусинского» НТВ – с его гигантскими «газокредитными» гонорарами – ушли. А тут ещё кризис! Что же до славы… Телевизионная слава зависит от чего угодно, но не от наличия диплома телешколы.
Выводы: школы могут интересно рассказать о профессии тележурналиста, и не более. По молодости лет абитуриенты надеются с дипломом «попасть в телевизор», что случается редко.
Телевидение – управляемый социальный мираж. Телевидение показывает не то, что есть, а то, что хочет показать. Поэтому и обучение телевидению – во многом тот же мираж.