Нищетой, о которой и говорить не хочется, выглядело на фоне небесспорного, но разнообразного оперно-балетного театра военных действий такое явление, как современный танец.
В нём всё строится по принципу неопределённости. Не тому, который сформулировал Вернер Гейзенберг, а тому, которому следуют не в меру «кудреватые мозгами» модернисты: чем загадочнее высказывание – тем оно ценнее. Выглядят потуги «интеллектуалов от дансинерии» жалко.
Зато находится ответ на вопрос, почему современный танец не соревнуется в одной категории с балетом, который тоже зачастую предлагает актуальную хореографию. Всё просто: профессионалы не могут соперничать со «студийцами районного ДК». Ибо под ярлыком contemporary dance чаще всего скрывается элементарный непрофессионализм.
Можете меня ругать, но для меня танец – искусство визуальное. Я хочу видеть либо совершенство геометрических построений, либо торжество не всякой, но тщательно выпестованной анатомии. В этом – наш, европейский, восходящий к античности выбор. К той античности, в которой слово «гимнастика» имело прямое отношение к обнажённости совершенного тела. А не с гимнастикой ли соотносится в лучших своих проявлениях современный танец в том его изводе, о котором речь? Поскольку в остальном он – пантомима той или иной степени «зрелости».
«Так может каждый» – призыв, которому следовать не хочется, если под ним не скрывается упорный труд, приспосабливающий наши члены и сочленения к задаче, а не задачу подгоняющий под скромные возможности дилетанта.
Но весь контемпорари-танец основан, кажется, на этом эстетическом минимализме. Настолько, что присутствие среди танцовщиков обладателей классической школы выделяет таких на счёт «раз».
Что, впрочем, не означает, что все «пироги и пышки» в этой области берут они. Наоборот! Только кривляющиеся «интеллектуалы» способны привлечь здесь к себе внимание. Поэтому и осталась «вне игры» академичная Мария Тихонова из Перми. Как и поставивший для пермяков спектакль Ицик Галили. С мировым именем, между прочим, хореограф, невзирая даже на то, что я лично к его экзерсисам всё равно более чем равнодушен: так себе танцы.
И всё же.
Ладно бы назвали лучшим Пермский балет Евгения Панфилова, но ведь выбрали «Провинциальные танцы» Татьяны Багановой из Екатеринбурга («После вовлечённости. Диптих. Часть 2»)! Спектакль, построенный на эстетике, в рамках которой изломанность жеста трактуется истинностью, немелодичность саксофонно-барабанной музыки выдаётся за авангард (ага, только Free Jazz Орнетт Коулмен записал в 1959 году!), а «гугнивость» за «новое красноречие».
Понимаю логику, но оправдывать её отказываюсь. Посредственность отвергаю. И предлагаю: а не отказаться ли «Маске» вовсе от категории «Современный танец», препоручив его смотрам художественной самодеятельности?
Отделим «плевелы» от «агнцев».