По её предложению мы встретились в итальянском кафе вблизи её дома в одном из переулков у Пушкинской площади – самый центр старой Москвы. Заказали капучино, и он был хорош. В начале разговора Маринелла достала из сумочки портрет в рамочке. Это было фото её отца. Я понял, что это совсем не случайно, и предложил поставить его на стол. Так и беседовали. Как бы втроём. Но я не сразу понял, насколько всё не случайно.
– Маринелла, вы уже много лет в России, прекрасно говорите по-русски. Откуда интерес к нашей культуре и языку?
– Когда окончила лицей, возник вопрос: что делать, куда дальше? А мой отец, скажу вам, был большим сторонником СССР и одним из руководителей Итальянской компартии в области Эмилия-Романия в провинции Форли. У вас её знают и по городу Чезена. Это вблизи Адриатического побережья, всем известных Римини и Червии.
– Места, родные для поэта и сценариста Тонино Гуэрры. К своему счастью, я бывал у него в его Сантарканджело. Удивительный человек в удивительном городке!
– О! И я имела счастье быть с ним знакомой. Ведь мы жили почти по соседству, не раз вместе с ним и его женой Лорой летали в Москву. Да, края наши замечательные. Но вернусь к отцу. Он страшно – как у вас говорят – любил СССР и жил фактически по его законам. Был человеком знающим. Вспоминая спустя годы разговоры с ним, понимаю, что ему было ясно, какую роль играла и будет играть Америка. Он считал вредной политику властей Италии после разгрома фашизма, видел, что страна не самостоятельна, что её направляют Соединённые Штаты. Он был возмущён, что американцы назначили себя главными победителями. Христианско-демократическая партия во главе с Андреотти, которая долго руководила страной, прислуживала им, вела гонения на коммунистов. Делалось всё точечно – и в городах, и в селениях. Опирались на церковь. Люди знали, что многие священники – стукачи. Это сказывалось не только на наших родителях, но и на нас. Мне и двум моим сёстрам ставили плохие оценки – не по знаниям. А потому, что мы не из «той» семьи.
– И всё же вы поступили в университет?
– Да. И там столкнулась с одной преподавательницей, русофобкой, хотя тогда я не знала ни такого слова, ни такого понятия. Осознала всё спустя десятилетия, после событий на Украине в 2014-м. А окончив лицей в 1979 году, руководствовалась тем, что говорил отец. А он советовал учить русский язык. Говорил, что это язык будущего, говорил, что без русских никогда ни благосостояния у людей, ни мира не будет.
Я поступила в университет Урбино в красивом городке Рафаэлло Сансио, нас было четверо в группе русского языка и литературы (в итоге окончила только я). Изучала также чешский язык и литературу. Его нам преподавала чешка, которая после событий 1968 года сбежала в Италию. Иногда она презрительно отзывалась о русских.
– Как к вашему выбору отнеслись знакомые, друзья?
– Говорили: ты что, сумасшедшая? Это же мёртвый язык! Язык дикой страны!.. Но я-то была дочь своего отца, а он всегда и дома, и во время выступлений на площади перед земляками, на собраниях доказывал, что СССР – передовая страна. Смело дискутировал даже со священниками. В лицо говорил: вы врёте, когда утверждаете, что на стороне бедных, я из бедной семьи, но никогда ни я, ни мои друзья не получали от вас поддержки. Он тонко чувствовал ложь и обман, несправедливость.
– Откуда такие взгляды и убеждённость?
– В двадцать один год он стал партизаном, руководил отрядом в «8-й бригаде Гарибальди». Как-то рассказал мне, что арестовывал одного итальянского фашиста и столкнулся с тем, что у того все карманы забиты деньгами якобы для покупки оружия… Отец не взял ни одной лиры себе, но ещё раз понял, за что воюют эти «патриоты». Видимо, похожих эпизодов было много. Он ненавидел фашизм и обогащение без границ. Он прошёл и через пытки фашистов, а когда вышел из застенков, долго лечился. Ещё нездорового его схватили уже немцы, отправили из родного села в Чезену, держали вместе с другими в солдатской казарме перед отправкой в Германию. Он задумал побег и повёл за собой всех других… Мой папа – герой, освободил 150 человек! Им удалось скрыться, избежать концлагеря.
– То есть ещё в ходе войны вступил в компартию?
– Да. Он был человек действия, много читал, много думал, сопоставлял, анализировал. И мечтал, что его дети будут образованными, направлял нас с сёстрами.
– И не зря. Но почему курс русского вы окончили одна из четырёх?
– Остальные объясняли: неинтересно, трудно. Да и преподавание велось слабо. От основного профессора-итальянки мне запомнилось одно: в СССР жестокая цензура, нет никакой свободы. Всё. Русских преподавателей на постоянной основе не было. Недалеко ведь Римини, а там американская военная база. Если какой-то русский даже на пару дней собрался бы приехать, он должен был получить разрешение от американцев. Они осваивались всерьёз и на всех направлениях, настраивали общественное мнение. А потом уже и не надо было настраивать – всё шло по накатанной дорожке. И политики вроде Андреотти всё делали, как надо.
Живой русский язык нам не давали. А итальянская упомянутая преподавательница знала, что можно говорить. Правда, раз в месяц приезжала русская женщина, преподаватель из Болоньи. Она ставила только живое чтение. Два года это длилось, потом её перевели во Флоренцию.
Она передала меня другому преподавателю, которая стала моим руководителем при написании диплома «Фигура «лишнего человека» в русской литературе», имеются в виду Чацкий, Печорин, Онегин. Я тогда часто ездила в Чехословакию, имея право четыре месяца обучаться в Пражском университете. Но чем ближе была защита диплома, тем яснее я понимала, что моя руководительница ко мне не благосклонна. В итоге получила минимальную оценку. Но и диплом!
Знали бы вы, как радовался отец! Стал готовить праздничный обед в ресторане и попросил, чтобы я пригласила своего профессора. Я к ней, а мне вопрос: «Вы уверены, что хотите меня пригласить?» «Конечно!» – но я обескуражена, не понимая, в чём дело. Нетрудно догадаться, что на обед она не пришла.
Теперь хочу перейти сразу в 2014 год. После событий на майдане вдруг наталкиваюсь в интернете на статью профессора Беркофф, а это именно она, мой научный руководитель. В статье она злобно отзывается о России, пишет, что наконец-то Украина вышла на дорогу свободы и скинет русское рабство, что Путин в Донбасс нагнал войска, убивает людей. Настаивает, что Бандера никакой не пособник фашистов, набрасывается на журналиста и русиста Джульетто Кьезу, мол, он врёт, истории не знает. В тот момент я и получила ответ на давний вопрос. Она была глубокой русофобкой, преподавала предмет, не любя в душе русских и Россию. Выходит, давно в нашем итальянском образовании появились русофобы. Почему? Да потому, что в те времена пропаганда уже велась так настойчиво и хитро, что все ею проникались. Даже преподаватели, которые ездили на курсы в Москву или Ленинград, приезжали туда «готовенькими», с предвзятым мнением. Куда там до «советской пропаганды»! Предвзятость перебороть трудно, если у тебя нет умного наставника или такого отца, как мой, который тебя вырастит на пути правды и человеческой порядочности.
– А как вы сами оказались в Москве?
– Имея пражский опыт, решила пройти стажировку для преподавателей русского языка иностранцам и летом 1986-го приехала в Москву. Честно говоря, чешский знала лучше русского. Ведь на нём я нормально общалась только с одной русской, которая жила с Сан-Марино – иногда ездила к ней из Италии. Эта женщина была не только добра, но и была настоящей русской, любившей свою родину и её культуру.
В Москве меня поселили в общежитие МГУ, там прошло всё лето. Параллельно поступила на учёбу в Институт русского языка и литературы. Ближе к окончанию учёбы, в один прекрасный день я твёрдо решила найти в Москве работу, пожить и познать страну и язык. Мне всё очень нравилось, хотя время было, как вы помните, жаркое, перестройка. Папа меня очень поддерживал. Он в 1972 году всё-таки побывал в Советском Союзе и был в восторге от увиденного.
Я стучалась во все двери. Наконец в итальянской редакции Гостелерадио СССР меня пригласили на беседу, послушали. С этим вернулась в Италию, а скоро получила письмо, что меня приглашают по контракту на работу. Я тут же собралась, хотя мама, в отличие от отца, была в сильном расстройстве – дочь уезжает далеко и надолго! И вот я в Москве, на Пятницкой, 25, в редакции «Радио Моска» – вещание на Италию. Меня взяли редактором переводчиков, которые готовили тексты. Проработала два года. И тут вышла замуж.
– Итальянец в России…
– Нет, вышла за русского и через несколько месяцев уехала в Италию, а вернуться сюда быстро не могла – врачи не советовали лететь самолётом, пока не рожу. Появилась, это было 5 января 1991-го, Катя, Екатерина Александровна. Вернулись с ней в Москву, но мне пришлось с болью в сердце уйти с радио. Семья ведь.
– Стали жить на две страны?
– Ездили туда-сюда, но потом, как говорится, застолбились здесь и поныне дружно живём. А тогда часто бывала в Италии. Сначала тяжело заболела мама, а после развала СССР у отца случился инфаркт. Он очень переживал, плакал, когда спускали красный флаг над Кремлём, и потом уже не оправился, а после октябрьских событий 1993 года умер. Он не мог смириться, понимал, откуда ноги растут, всегда говорил: Америка – это зло мира. Говорил: мне осталось жить немного, но ты, Маринелла, увидишь, что она будет делать с миром и людьми. И мы это видим.
– Но многие и сейчас не видят того, о чём говорил ваш отец, хотя именно его видение подтверждается. Однако жизнь продолжается. Тогда у вас она пошла в новом направлении, вы занялись исследованием темы «Венеция в произведениях русских поэтов». Правильно формулирую?
– Да. И это произошло, когда я окончательно приехала сюда после смерти отца. Катюша пошла в детский сад, я продолжила учёбу. Поступила в магистратуру МГУ, взялась за тему «Венеция в русской поэзии». Интерес русских писателей к Италии я заметила ещё раньше, а тут увлеклась всерьёз. В библиотеках искала стихи и исследовала их. Одновременно работала как переводчик и журналист, фрилансер. Потом была и аспирантура, поиски в архивах, часами не выходила из Ленинки. Нашла, например, много интереснейших текстов об Италии в русских журналах XIX века.
Интерес был и в том, что как исследователь культурных связей между нашими странами (а они развивались веками), я открыла для себя важную вещь: оказывается, у русских поэтов от одного к другому словно бы переплывали венецианские и итальянские мотивы. Они есть и у Пушкина, который ни разу не был в Италии, ярко ощутимы у Брюсова, который тоже лишь в мечтах видел волны Адриатики. Я искала и находила эти мотивы не только у великих поэтов, но и у малоизвестных.
У меня собран огромный материал. По ходу работы Венеция переросла во всю Италию – и Рим, и Флоренция… Моя родина у многих русских поэтов стала как бы частичкой их сознания, мировосприятия. Я стала также исследовать прозу, музыкальные произведения с итальянской начинкой. Я ещё не закончила работу. Это целый мир. Но я увлекающийся человек и отвлекающийся иногда. Мой знакомый поэт Владимир Николаевич Исайчев попросил перевести его стихи на итальянский, я почитала, всё отложила и занялась переводом. Ушло целых два года. Произведения – а это три книжки – вышли на русском и итальянском языках в январе 2014 года в Италии. Была презентация в русском посольстве в Риме и здесь, в «Библио-Глобусе» на Мясницкой, и в галерее Александра Шилова.
Опять было отвлечение от антологии, но – оправдываю себя! – в том же направлении…
– …и для блага наших культур.
– И так можно сказать, это ведь культурный обмен, который продолжается! По моему плану после выхода переводов я должна была завершать «Венецию», но тут события на Украине. Переводы Исайчева вышли в январе, а в феврале там госпереворот, и я не смогла остаться в стороне. Во мне забилась политическая жилка.
– В Доме национальностей на встрече донбассовцев, где мы с вами познакомились, вы говорили, что вас потрясла та ложь на Западе, которая сопровождала эти события.
– Когда смотрела в прямом эфире майдан, вспоминала отца, как он переживал, когда крушили СССР. Потом твержу себе: надо вернуться к «Венеции», к стихам, но – не могу. Это было сильнее меня. И когда вернулся Крым – я болею, а потом бомбардировки Луганска украинскими самолётами – опять болею. Потом читаю итальянские газеты, слушаю рассказ одной украинки, которая оказалась в гостях у моей сестры, и опять болею – ведь она рисует какую-то совсем другую картину. Я приехала к сестре и вот слышу от этой украинки прямо мне в лицо: я тебя ненавижу, потому что ты в России живёшь. Тогда же были встречи с другими украинками, которые давно не живут в своей стране. И опять слышу то же, и ощущаю ненависть. Одна пожилая женщина, с которой оказались рядом в поликлинике, чуть не с кулаками на меня набросилась: «Москалька ты поганая (это мне, итальянке), вы там убиваете наших! Вашего Путина надо повесить!» На мои попытки объяснить, что всё не так, что информация у неё перевёрнутая, опять – агрессия. А в Римини одна львовянка тоже на меня чуть не напала, и опять сплошная агрессия, и опять ничего не слышит.
Тогда же журналисты, в том числе Джульетто Кьеза, другие коллеги попросили меня писать. Прямо говорили: пиши, а то мы здесь ничего не знаем. И стала я писать. С того момента собираю материалы, встречаюсь с людьми – работаю, как фрилансер. Пишу на итальянском языке книгу о Донбассе, его истории, стараюсь выявлять причины происходящего. Надо пробивать стену молчания, хоть это очень тяжело.
– Удалось ли побывать в Донбассе?
– 1 июня 2017 года, в День защиты детей я поехала туда на открытие памятника. И конечно, ездила по городу, беседовала с людьми, смотрела, слушала. А памятник детям Донбасса создали молодой скульптор Денис Селезнёв и Дмитрий Мельников из организации «Мир – миру». Монумент установили в Центральном парке Донецка. Должен был и глава ДНР Александр Захарченко выступать на открытии, но находился в отъезде, и самолёт задержался. Я выступала вместе с омбудсменом ДНР Дарьей Морозовой. Знаю, что памятник уже оброс легендами.
– Где сейчас публикуетесь?
– Больше работаю в интернете на итальянских площадках. Сейчас всё же заметны изменения, итальянцы чуть больше понимают, что происходит. Хотя «большая» пресса дует всё в ту же дуду: врёт, фальсифицирует, умалчивает. А ведь многие люди не пользуются Сетями, по привычке верят прессе и ТВ. Правдивых газет нет. Нет и прежней газеты коммунистов «Л’Унита», которую я когда-то раздавала бесплатно людям, а сам отец развозил её на машине по селениям – от дома к дому, в любую погоду. И теперь, после 2014-го, я в новом свете вижу подлость того, как прежние руководители компартии типа Массимо Д’Алема, Джорджо Наполитано предали и её, и Советский Союз, и потом Россию.
Преданные идеям коммунисты несколько лет назад перерегистрировали компартию, но вскоре она раздробилась. Одну её часть американцы переформатировали на свой лад – например, можно принимать в её ряды геев, надо защищать право на однополые браки и тому подобное. Встречалась я три года назад и с лидером ещё одной части «компартии». Выступая, он даже боялся вспомнить США, обходил все острые темы. Я поняла, что и ситуацию на Украине он оценивает совершенно не объективно. В связи со всем этим я тоже вспоминаю предвидения отца.
– Однако вы говорите, что правда всё же пробивает дорогу.
– Повторюсь, в интернете. Не в массовых СМИ. Того же Кьезу не осмеливается пригласить в эфир ни один государственный телеканал.
– То есть информблокада продолжается.
– И очень жёсткая. А в партиях, даже в Демократической, которая ассоциируется с компартией, масса русофобов, кто-то ездил в Киев поддерживать майдан. Из-за таких людей, их предательств, вранья и лицемерия народ ненавидит коммунистов. Коммунисты у нас закончились, капут, как говорится. Из-за Наполитано, из-за Ренци, из-за Д’Алема (он тоже был премьер-министром) и им подобных «левое» движение умерло, одно название осталось. Кстати, Д’Алема, как глава правительства, в 1999 году дал добро на бомбёжки Югославии, разрешил использовать итальянское воздушное пространство. Потом врали людям про евро, не забуду слова Романо Проди: «Когда перейдём, все станем богатыми». Это как в Киеве безвиз. И что в итоге? Люди только беднеют. Не говорю уже о финансовых афёрах – родственников Ренци недавно арестовали за их махинации… Я вижу полную деградацию Запада. Италию не узнать!
– Ну а надежды у нас на что? У вас, у меня, у других?
– Надежда прежде всего на то, что страны Европы, всего мира поймут: надо буквально восстать против международного полицейского государства, которое называется Соединённые Штаты. Вот на это надежда. Знаете ли вы, что в Италии 130 военных баз США и НАТО? Мы платим 70 миллионов евро в день на поддержание сил НАТО. А люди беднеют, Евросоюз – это фактически финансовая диктатура, социальные права сужаются. Мы попали в новый мир.
– Как относитесь в связи с этим к позиции Владимира Путина?
– В международном плане очень хорошо. В Италии всё больше людей, которые поддерживают Путина: «Нам бы такого сильного президента!» Растёт понимание, что пора вести независимую политику, защищать свои интересы и суверенитет. Есть в мире одна страна, Россия, которая твёрдо встала против американского беспредела. Это не стоит недооценивать. Однако я хочу, чтобы «Русский мир» обратно собрался. Людей нужно слушать, тех же людей Донбасса, а они себя считают его неотрывной частью.