Арина Стулова
В Сыктывкаре состоялся XXII Фестиваль театров малых городов России, организованный Театром наций при содействии Минкульта РФ. Смотр, открывающий новые имена, по праву считается одним из самых значимых театральных событий года: в числе конкурсантов отметились уже титулованные коллективы – Альметьевский Татарский драматический, Воркутинский драматический и Няганьский ТЮЗ, полгода назад заставивший Москву рыдать над «Калечиной-Малечиной».
Открытием этого года стали пермяки. Гран-при в номинации «Лучший спектакль большой формы» получила постановка «Ва-ва» режиссёра Петра Незлученко (Березниковский драматический театр, Пермский край), а в номинации «Лучший спектакль малой формы» победил пронзительный, лаконичный «Родительский день» режиссёра Дмитрия Огородникова и Камерного драматического театра «Доминанта» в Губахе – оба из Пермского края. В основе сюжета Березняковского драматического – автобиографическая книга слепоглухонемой американской писательницы Хелен Келлер «История моей жизни...», отсылающая к её детству. На сцене – маленькая дикарка Элен, потерявшая слух и частично зрение в полтора года. К семи годам в жизни Элен появляется тот самый педагог – учительница Анни Салливан, которая меняет жизнь всего семейства.
Помимо душещипательной истории, успех постановки объясняется инклюзивным и иммерсивным художественным решением: по всему пространству сцены установлены телевизоры, одни – старые, «пузатые», другие – современные. В начале спектакля зрители видят только изображения на экранах и слышат голос главной героини, потом из «небытия» появляются актёры, почти полностью дублирующие происходящее на телеэкранах, с тем чтобы по мере развития действа обрести свободу и голоса… Чудесное исцеление ребёнка происходит в момент ссоры взрослых – родители уже отчаялись и не верят Анне.
Второй лауреат – «Родительский день». По случаю родительской субботы мать и сын отправляются навестить своих, рассеянных по кладбищам области. Она – стареющая и начинающая «припадать к истокам» простая постсоветская баба, он – молодой урбанист-бонвиван, не расстающийся с мобилкой, из которой, как бесы из прохудившейся преисподней, выскакивают симулякры масскульта – селфи, сторис, довольно назойливые предложения френдов бежать пить апероль-сприц. За маминой приверженностью к незыблемым правилам жизни и сыновним не менее директивным пофигизмом, как за могильным мадригалом, прячется ставшая предметом умолчания драма этой маленькой, потерявшей почти всех близких семьи. О ней-то предстоит поговорить теряющим связь близким людям.
В числе впечатляющих по части сценографических решений постановок хочется отметить спектакль Серовского театра драмы имени Чехова (Свердловская область), привёзшего на смотр постановку по роману Анны Матвеевой «Перевал Дятлова». Драматический конфликт между «покорителями природы» – студентами-альпинистами из Уральского педагогического – и древними покровителями стихий обнажается сразу посредством лаконичного, но очень выразительного художественного приёма. На фоне чёрной коробки сцены расположен наклонный пандус из «хирургического», режущего плоть и глаз металла: это гора, а у её подножия на сгруженных в хаотическом порядке спальных мешках расположилась весёлая студенческая братия «1959 года издания». Задорные девчонки с косичками-«баранками», бородатые начитанные парни, травящие антисоветские анекдоты, долгие разговоры о предназначении и величии человека, зарождающиеся чувства… Публика настолько симпатичная, что сами духи гор к ней поначалу по-своему благоволят, отправляя, по всем законам сценарного жанра, гонцов-«привратников»: то уголовного вида мужик закурить попросит на отроге, то «дружелюбный» дед-проводник затянет историю: мол, «Живём, о смерти не думаем, а она тут как тут, за околицей стоит. Свари, говорит, мне кисель из брусники, брусника – «похоронная» ягода…» Но разве пристало верить в мистику студентам? Они знай себе поют: «Если любишь – придёшь и пещеру найдёшь, хобот мамонта вместе сжуём…» Вдвоём, втроём, вчетвером, впятером, вшестером!..
Находкой стали «ангелы смерти» североуральских гор: две бабы, одетые в чёрные, словно монашеские, рясы, с еловыми ветками вместо крыльев. Усталые и грубоватые, как работяги, они неторопливо стелют туристам ночлег...
На смысловых и визуальных контрастах построена и титулованная постановка Валерия Маркина и Воркутинского музыкально-драматического театра «Сильва. Дойти до премьеры» – тонкий жанровый сплав блистательной оперетты Имре Кальмана, пронзительной «драмы преодоления» – и оммажа репрессированным мастерам 1940-х. «ЛГ» писала об этом спектакле, поставленном по пьесе Сергея Коробкова (2023, № 44). История документальна: театр Воркутинского лагеря начинался как раз с постановки «Сильвы» в 1943 году.
«Театр в театре» – актуальный тренд, если не сказать, что уже немного нисходящий: три года назад вышел крышесносный «Шекспиргамлет» у Евгения Марчелли; на Малой Бронной с аншлагом идёт «Новая оптимистическая» – бурлескное посвящение Константина Богомолова Роману Виктюку; а этой весной петербургская «Мастерская» Григория Козлова привозила в столицу остроумную светскую комедию «Как важно быть серьёзным» по Оскару Уайльду в постановке Эрнеста Панькова, где Уайльд испытывает творческий кризис а-ля Федерико Феллини, а за всем этим приглядывает Карел Чапек. Штришок: помощника режиссёра здесь играет настоящий помреж театра, машиниста сцены – реальный монтировщик, гримёра – гримёр, а костюмера – костюмер.
Но если обычный акцент «театра в театре» – на творческих девиациях людей искусства (режиссёр – «идол, деспот и гений процесса», актёры – священные чудовища), то у Маркина всё наоборот: его спектакль про стоицизм и упрямый оптимизм творческой интеллигенции тех лет. Великолепны жизнерадостный трикстер Бони, напуганная, бледная, но озорная на сцене Стасси, страстная Сильва (в миру – усталая возрастная красавица, устраивающая лагерные судьбы артистов жена одного из комиссаров). Выразителен рефлексирующий Максим Николаевич, чуть было не сорвавшийся в канун премьеры: «Два с половиной пульта скрипок елозят между струн, хор половины нот не знает, солисты разучивают партии с голоса концертмейстера… Это не театр!» А ведь театр, и ещё какой! – сновидческий, мерцающий, высекающий магический кристалл из глыбы повседневной скорби!
Безусловным событием стал приезд многократного обладателя Гран-при фестиваля – Альметьевского Татарского государственного драматического театра со спектаклем «Алтынчеч Мирас» – постановкой Мурата Абулкатинова по либретто Мусы Джалиля и Назиба Жиганова. В основу произведения легли три народные татарские сказки: «Алтынчеч», «Джик-Мерген» и «Золотое перо». Опера увидела свет накануне войны – в 1940 году: жестокие нравы Золотой Орды сравнивались тогда с идеологией нацистской Германии…
Всего на фестивале свои работы представили 15 коллективов. Как рассказал художественный руководитель Театра наций Евгений Миронов, когда-то этот фестиваль задумывался в качестве помощи «младшим братьям».
– В советские времена театры малых городов были центрами идеологии, в 90-е – начале нулевых о них попросту забыли. Сегодня имена режиссёров, работающих в малых городах, звучат на всю страну, – напомнил на церемонии худрук Театра наций и директор фестиваля Евгений Миронов.
В числе открытий прошлых лет – Няганьский ТЮЗ (Югра), победивший в номинации «Лучший спектакль малой формы» с постановкой «Калечины-Малечины» год назад. Его новый спектакль только ожидается, а что до старого, то он, считайте, уже покорил Москву.
Написанная почти белым стихом интертекстуальная повесть Евгении Некрасовой сейчас уже в программе некоторых гуманитарных факультетов, например журфака МГУ. Однако в силу своего рафинированного, жонглирующего литературными отсылками лоска она считывается как «эго-документ». В оптике режиссёра Сойжин Жамбалаевой «Калечина…» – лаконичная узнаваемая драма взросления «белой вороны» в условиях унылого уездного N-ска, расчерченного, на классики-квадратики-нормы-приличия. Из декораций – бетонный забор; две ростовые плюшевые собаки с неживыми, но выразительными стеклянными глазами, как привратники царства мёртвых по обоим углам сцены; шаткий венский стул, на котором восседает одетая в деловой костюм мама Кати-двоечницы. Здесь вообще все уже с утра очень аккуратные, кроме, конечно, Кати и её подруги – кикиморы Калечины-Малечины. Образ Калечины хотелось зарисовывать: детская розовая шубка из мутона; куриные лапки, предательски выскакивающие из связанных с грехом пополам на уроке труда красных рукавиц; в космах ворона свила гнездо и прилип потерянный Катей кнопочный мобильник…