Камиль Зиганшин
Родился в 1950 году в посёлке Кандры Туймазинского района Башкирии. Народный писатель Республики Башкортостан, путешественник, заслуженный работник культуры РФ и РБ, член правления Союза писателей России, член Творческого совета Ассоциации союзов писателей и издателей России, почётный председатель Башкирского отделения Русского географического общества, председатель Фонда защиты диких животных.
Автор книг о природе «Щедрый Буге», «Маха, или История жизни кунички», «Боцман», «Таёжные истории», «Возвращение росомахи», «Таёжными тропами», романов о старообрядцах «Скитники», «Золото Алдана», «Хождение к Студёному морю» и многочисленных путевых очерков о труднодоступных уголках планеты, включая книги о кругосветной экспедиции «Огненный пояс Земли»: «От Аляски до Эквадора», «На обратной стороне Земли».
Его творчество отмечено Государственными премиями Российской Федерации, Республики Башкортостан (премия Салавата Юлаева), губернатора Ульяновской области (премия Ивана Гончарова), а также многочисленными литературными премиями Союза писателей России (в их числе Большая премия и премия имени Владимира Арсеньева «Дальний Восток»), медалями А. Чехова, М. Шолохова, В. Шукшина.
* * *
Третий день бушует, нагоняя лёд с Чукотского моря, шторм. В трёх километрах от посёлка Уэлен к берегу прижало обширное поле пакового* льда. Как только ветер стих, зверобои заспешили на него на собачьих упряжках поохотиться на морского зверя. К вечеру вернулись домой кто с одной, а кто и с двумя нерпами.
У Дениса были выходные, и он предложил Корнею тоже попытать счастья. Тому ехать не хотелось, но, не желая обидеть гостеприимного хозяина, согласился.
Пургу с подросшим Шустрым оставили на привязи – груза немного, какой смысл гонять всех собак?
Остановив упряжку в метрах пятидесяти от края ледяного поля, Корней, строго глядя на собак, приказал: «Сидеть!» Лайки послушно свернулись калачиками. Лишь Борой, чуть слышно поскуливая, забил хвостом: просил освободить его. Когда хозяин отстегнул потяг, пёс дисциплинированно лёг рядом с остальными.
Перед паковым льдом, почти на метр возвышавшимся над водой, плавало множество мелких, более тонких льдин. Между ними чернела вода, из которой то и дело появлялись тёмные усатые головы нерп. Глотнув воздух, они исчезали.
Справа вздымался крупный айсберг, окружённый поясом ледяного крошева. Его грани красиво сияли в лучах уже взошедшего солнца.
Подъехало ещё несколько упряжек. Чтобы не мешать друг другу, зверобои широко разошлись вдоль кромки поля. Корней устроился ближе к айсбергу, за снежным надувом.
Нерпы то и дело выныривали, но на льдины не забирались. Когда зверь в воде, стрелять бессмысленно – пока зацепишь закидушкой, утонет. Поругивая себя за неудачный выбор места (Денис уже был с добычей), скитник внимательно прощупывал взглядом разводья.
Наконец почти под ним показалась круглая голова с серебристой рыбой в зубах. Оглядевшись, она поплыла к небольшой льдине пообедать. Когда нерпа, помогая себе ластами, выбралась на лёд, Корней выстрелил. Раздался сухой металлический щелчок – осечка!
Нерпа, вместо того чтобы соскользнуть в воду, беспокойно завертела головой. Этого времени хватило для второго выстрела. Тут со стороны айсберга донеслось какое-то непонятное шуршание.
Корней мельком глянул на ледяную махину. Ему показалось, будто она качнулась. Пригляделся – точно: вершина медленно удалялась! Лёд под Корнеем жалобно заскрипел. Собаки, вскочив, завыли.
Айсберг в какой-то момент замер, но через пару секунд стал быстро крениться в сторону моря. Корней не мог видеть, что под водой не менее резко, только в его сторону, поднимается более массивная подводная часть айсберга. Упершись в лёд, она с оглушительным треском разломила его и вынырнула вся в потоках воды.
Обломок с Корнеем сильно задрало, и зверобой заскользил к воде. Спасла находчивость и быстрота реакции: выхватив из-за голенища нож, он что было сил вонзил его в лёд. А вот собакам не повезло – разлом прошёл прямо под упряжкой.
Когда буруны и водовороты успокоились, а льдина, на которой распластался Корней, перестала
крутиться, он, приподняв голову, огляделся. Увиденное повергло в ужас: бурлящими потоками его уже отнесло далеко от берега. Вокруг разнокалиберные обломки льда.
Сбоку раздался странный звук: как будто кто-то отряхивается от воды. Повернув голову, ахнул! На одной из льдин, в метрах двадцати, стоял Борой.
– Дружочек! Миленький! Жив! Давай ко мне!
Услышав голос хозяина, пёс радостно завилял хвостом и, чуть потоптавшись в нерешительности, прыгнул в воду. Подплыв, никак не мог взобраться на льдину. Корней снял с пояса закидушку и бросил конец собаке. Умный пёс тут же вцепился в неё зубами. Едва отряхнувшись, бросился на грудь хозяину и принялся лизать ему лицо.
– Умница! Вдвоём не пропадём, – бормотал растроганный Корней.
Немного успокоившись, скитник в очередной раз поглядел в сторону Уэлена. Берег уже далеко – льдину течением несло в открытое море. От сознания того, что под ним сотни метров воды, у Корнея противно заныло под ложечкой.
К реальности вернуло поскуливание Бороя.
«Есть просит», – догадался он и полез в висевшую на боку сумку.
– Ну что, дружище! Давай посмотрим, чем мы богаты. Я тоже не знаю – сумку собирал Денис. Так, сухари, шмат тюленьего сала, фляжка с водой, банка сгущёнки – как же без неё! Однако не густо…
* * *
Шли девятые сутки дрейфа.
Всё вокруг залито влажной мутью. Отсыревшая малица почти не греет. Немного выручало то, что спал не на льду, а на шкуре нерпы, удачно добытой четыре дня назад благодаря туману. Он и сейчас настолько густой, что лежащие в трёх метрах от него остатки туши едва проступали.
Настроение хуже некуда: непонятно, где они, куда их несёт. Земля, быть может, рядом, но в тумане ничего не видно.
Чтобы не тратить силы впустую, Корней старался больше спать или хотя бы дремать. Во сне к нему иногда приходила жена Дарья. Она то стояла рядом, то, уходя, манила за собой, то звала издали. Он видел её столь явственно, что, очнувшись, непроизвольно начинал искать глазами. Эти видения поддерживали его, отгоняли мрачные мысли.
В одну из ночей его разбудили лай Бороя и громкие всплески. Ветра нет, а море словно кипит: отовсюду слышны сопение, шумные вздохи, звуки, напоминающие то ли клёкот, то ли хрюканье. Какие-то огромные, сильные существа крутились возле льдины. Они то погружались, то всплывали, выстреливая из отверстия в затылке струю влажного воздуха.
Подойдя поближе к краю, Корней разглядел белую спину крупного морского животного, похожего на гигантское веретено. «Белуха», – сообразил он.
Их стая атаковала косяк трески. Хватая рыбу широко раскрытыми пастями, они сталкивались, били по воде хвостами. Всё это буйство продолжалось не более десяти минут.
Десятка два рыбин, спасаясь от хищников, выпрыгнуло на льдину. Корней, собирая нежданный «улов», благодарил Господа за столь щедрый дар. Борой, с лаем бегавший вокруг, уже успел полакомиться рыбой.
К утру подул ветер, но не настолько сильный, чтобы разогнать белёсую муть. Туман стал отрываться от воды и таять в вышине лишь после полудня. Но солнце показалось не сразу. Зато, когда оно выглянуло, вода, пронизанная его лучами, сменила цвет на изумрудный. Мир из мутного и скукожившегося до размеров льдины стал светлым и просторным – во все стороны лишь океан.
Корней, щуря глаза от бликов водной ряби, без устали оглядывал пустой горизонт. Гладь океана разнообразили лишь фонтанчики, выпускаемые китами.
Скитника пугало появление на поверхности льдины луж. Ему казалось, что ещё несколько таких тёплых солнечных дней, и их «фрегат» растает.
Ближе к вечеру на горизонте показалось белое пятнышко, постепенно приобретавшее очертания корабля. Он не был похож на суда, которые скитник видел прежде. Белоснежными были не только высокие надстройки, но и весь корпус с рядами чёрных точек по борту.
Корабль всё ближе. Корней принялся, размахивая руками, вопить изо всей силы: «Ого-го! Э-э-гэ-гей!» Борой поддерживал его воем. Увы, на лайнере не заметили терпящих бедствие.
Миновало ещё три дня. Штиль. По глянцевой глади океана изредка пробегает только лёгкая зыбь. На побледневшем от долгого солнца небе несколько полупрозрачных облачков пытаются убежать от светила, но вскоре бесследно испаряются в его лучах.
Льдина заметно истончилась и уже сплошь – в лужах. Днём Корнею ещё удаётся обсохнуть, однако за ночь одежда вновь напитывается влагой. Больше всего страдают ноги – торбаса** не просыхают даже на солнце.
* * *
Корней со страхом ждал шторма – тогда им точно конец. Нервы напряжены до предела. Спал теперь в полглаза – льдина постоянно потрескивала и в любой момент грозила разломиться.
Пёс при каждом треске настораживался и всё чаще, задрав морду, выл. Видимо, пытался сообщить миру, что им нужна помощь. А под утро случилась неприятность: от «похудевшей» льдины отломился кусок с остатками нерпы.
По ночам, когда тьма сгущалась, Корнея охватывал ужас, буквально парализующий его. Мерещилось, что вот-вот из океана вынырнет морское чудище и утянет к себе на глубину.
Луна сегодня взошла огромная, багровая, будто раскалённая. Её грозный вид вызывал предчувствие чего-то непоправимого. Тут ещё Борой, уставившись на багровый диск, принялся беспрестанно выть.
– Ты чего беду кличешь? Уймись! – пытался успокоить пса Корней.
К обеду погода резко переменилась. С запада задул сильный ветер, раскачавший длинную волну. Льдину то плавно поднимало, то опускало. Волны иной раз даже перекатывались через неё. Та, жалобно похрустывая, гнулась, словно резиновая. Корней, чтобы не смыло, воткнул нож в лёд и, когда волна накатывалась, держался за него. В конце концов «фрегат» не выдержал и разломился с такой силой, что Корнея обдало веером брызг.
Борой, отрезанный от хозяина полосой воды, было заскулил, но, видя, как быстро она расширяется, не мешкая прыгнул в неё.
Остаток льдины был так мал, что, когда Корней попытался подойти к краю и помочь подплывшему псу, она накренилась. К счастью, пёс сумел взобраться самостоятельно. Отряхнувшись, он прижался к хозяину.
Корней понимал: следующий разлом будет последним...
Смерти как таковой он не боялся. Не хотелось сгинуть в чёрной бездне.
«Бр-р-р-р… Только не это!»
Ближе к рассвету ему вновь привиделась Дарья с младенцем. Она взяла Корнея за руку:
– Хватит сидеть! Идём крестить!
Корней попытался встать, чтобы идти, и… проснулся. Никого. Зато – о чудо! –на заалевшем востоке вместо ровной линии горизонта темнел гористый берег шириной километра в три. Ликование, смешанное со страхом – не мираж ли? – охватило его. Да нет! Уже доносится размеренный накат прибоя. Земля всё ближе.
«Только бы не сменился ветер! Только бы не сменился ветер!» – бормотал скитник, переполненный надеждой на спасение. В голове замелькали вопросы: «Материк или остров? Есть ли люди? Впрочем, неважно – главное, земля!» Боясь пошевелиться, он беспрестанно молился: «О всесвятый Николае, тёплый заступник, в бедах скорый помощник, не оставь в своей милости! Умоли Создателя не менять ветер!»
До берега было уже не более семидесяти метров, когда льдина остановилась и стала, покачиваясь, удаляться от него.
«Отлив!» – догадался Корней.
Выход один – плыть, и как можно скорее!
Сняв малицу, обвязал её верёвкой. В этот момент льдина, наехав на камень, развалилась. Корней с Бороем оказались в воде. Хорошо, что здесь благодаря отливу было неглубоко.
Обходя ноздреватые глыбы, скитник побрёл где по шею, где по грудь в воде за плывущей впереди собакой.
Ближе к берегу обратная волна, пытаясь утащить его в море, несколько раз сбивала с ног. Из последних сил, на четвереньках, перебравшись через вал бурых водорослей, Корней распластался на берегу.
Отдышавшись, поднял голову. Вокруг галька вперемешку с выбеленными солнцем ракушками, за каменистой террасой зеленеет лес...
– Ура-а-а! И вправду земля!
Слёзы текли по исхудалым морщинистым щекам и бороде сами собой. В голове пронеслось: «Какое счастье – ощущать под собой не качающийся, готовый в любой момент расколоться лёд, а земную твердь!»
На Корнея нахлынуло такое чувство благодарности к милосердному Господу, что встал на колени и принялся отбивать земные поклоны.
______________________
* Паковый лёд – многолетний лёд.
** Торбаса – мягкие сапоги из оленьих шкур мехом наружу.