О том, как создавался фильм «ТАСС уполномочен заявить», можно было бы снять психологический триллер. Двух режиссёров отверг автор романа и сценария Юлиан Семёнов. Третий снял четыре серии, которые забраковал и худсовет, и главный заказчик. И только четвёртый, сменив практически весь актёрский состав и целиком пересняв фильм за очень небольшие деньги, оставшиеся после его предшественника, сделал картину, которой суждено было войти в золотой фонд советского кинематографа. И благодарить за это мы должны генерала Виталия Боярова – идея и романа, и фильма принадлежала именно ему. В КГБ знали толк в игре вдолгую.
В 1977 году Бояров курировал операцию по обезвреживанию агента ЦРУ Александра Огородника. Стратег до мозга костей, он не без основания полагал, что на этом материале можно сделать многосерийный фильм, который станет достойным преемником «Семнадцати мгновений весны», – несмотря на мирные времена, противостояние разведок становилось всё более острым. С материалами дела Юлиана Семёнова ознакомил его друг – генерал Вячеслав Кеворков, перешедший в ТАСС, из Второго главного управления КГБ СССР. Роман был написан за восемнадцать дней. В 1979 году книга вышла к публике и имела закономерный успех. Сюжет был обкатан, баланс правды и вымысла соблюдён. Следующим этапом должна была стать экранизация: киностудия им. Горького, за камерой Татьяна Лиознова, в одной из главных ролей – Вячеслав Тихонов. Но Семёнов, натура властная и страстная, так и не простил Татьяне Михайловне вмешательства в сценарий «Семнадцати мгновений...» и отказался с ней работать.
Студия отдала сценарий Игорю Шатрову, незадолго до этого снявшему телесагу по роману Виля Липатова «И это всё о нём». Режиссёрский сценарий не очень отличался от исходного, но этого хватило, чтобы вывести из равновесия Семёнова. Уже набранную Шатровым киногруппу пришлось распустить. Юлиан Семёнович предложил взяться за картину Борису Григорьеву, снявшему в 1967 году самый первый фильм про Исаева-Штирлица – «Пароль не нужен» и только что закончившему ещё две картины по романам Семёнова – «Петровка, 38» и «Огарёва, 6». Знавший, с кем имеет дело, Григорьев оставил сценарий как есть и уложил его в четыре серии. Но, то ли находясь под впечатлением от предыдущей работы, то ли держа в голове пресловутую бондиану, режиссёр снял эдакий боевик с погонями и перестрелками, что абсолютно не устроило консультантов картины, среди которых были участники подлинных событий. На Лубянке были настроены категорично – режиссёра заменить, половину отснятого материала отправить в корзину, остальное перемонтировать и доснять.
Спасти положение вызвался Владимир Фокин при условии, что ему разрешат пригласить других исполнителей и всё снять заново. Худсовет согласился, но выдвинул встречное условие – уложиться в оставшийся бюджет. Фокин, на счету которого к тому времени было всего две полнометражные картины, решил рискнуть. И справился. Даже сумел вывезти киногруппу на Кубу, где снимали «африканскую» натуру. Из актёров работу с ним продолжили трое – Вячеслав Тихонов, Алексей Петренко и Борис Клюев.
Тихонову это решение далось труднее, чем коллегам, – сомнения грызли его ещё в самом начале работы. Генерал Константинов, если не обращать внимания на нестыковки возраста, – это Штирлиц на руководящей работе. «Я долго колебался, – признавался актёр впоследствии, – понимая, что играть там по большому счёту нечего. Работа разведчика – думать. На экране это невероятно сложно, ничего нового к этому процессу я добавить не мог. Актёру интересны в персонаже прежде всего человеческие качества. Как их показать в моём герое? Непонятно. Но и пасовать перед ролью не хотелось. Единственное, за что можно было зацепиться – сцены общения Константинова не с коллегами, а с обычными людьми, волею случая втянутыми в эту историю, – с бывшим власовцем Озерским, Ольгой Винтер и её подругами, с Ольгой Вронской. Умение к каждому найти подход и, оставаясь честным, получить нужную информацию – вот здесь можно было попробовать поискать какие-то краски». Тихонов, всегда относившийся к своей работе очень критично, остался не очень доволен результатом. Однако зрители, обрушив на любимого артиста водопад писем, были единодушны в том, что генерал Константинов получился интересным и глубоким персонажем, а не «осовремененной копией» Штирлица.
Алексею Петренко его персонаж нравился. Он не раз повторял, что Пол Дик ему по-человечески очень понятен: «Это сложный, противоречивый характер, – признавался артист. – Пол не питает иллюзий насчёт своей «великой нации», у которой нет «общей устремлённости», а потому каждый идёт враскосяк, сам по себе. Но понимает, что ему из этих рамок тоже не выбраться. Это настоящая трагедия, которую невозможно избыть, разве что утопить в алкоголе. Показать ироничную безысходность – интересная задача».
Борис Клюев тоже не был уверен, нужна ли ему роль Дубова: «Негодяев к тому времени уже наигрался. Верх взял принцип, которому следовал всю жизнь: не дают играть то, что хочется, – играй, что дают. И по мере того, как я вгрызался в роль, становилось всё интереснее. У режиссёра была даже идея сделать отдельную серию про историю предательства. Очень хотелось понять, почему Дубов, у которого было всё, о чём только в те времена можно было мечтать, – положение, зарплата, машина, загранкомандировки, – пошёл на вербовку. Вербовала его Пилар и, видимо, всерьёз зацепила в нём мужское начало. Думаю, он хотел со временем перебраться за кордон и доказать ей, что он чего-то стоит. Но решающую роль сыграло неадекватное восприятие Огородником собственного интеллекта. Нам показывали выдержки из дневников реального Трианона. Фраза о том, что ему уготована особая судьба и он не из тех, кто умирает в собственной постели, встречалась там чаще всего. Были в дневнике и комментарии к «Семнадцати мгновениям...». Прочитав их, Вячеслав Васильевич только и смог сказать: «Какая сволочь!» Злую шутку с Дубовым сыграло чувство собственного превосходства».
Клюев привёл на площадку своего коллегу по Малому театру Юрия Соломина, когда консультанты картины забраковали в роли Славина Николая Губенко, оказавшегося слишком схематичным для контрразведчика. «В нашей профессии очень многое зависит от счастливого случая, – не без основания полагал Юрий Мефодьевич. – У кого-то не сложилось, и у меня появилась возможность сыграть «нашего Джеймса Бонда», противостоящего их «агенту 007», которого играл Кикабидзе. Я очень люблю эту картину. Там подобралась замечательная компания – Тихонов, Глузский, Засухин, Петренко, Юматов, Куравлёв. В работе над ролью Славина мне очень помог Вячеслав Кеворков, близко друживший с Юлианом Семёновым. Он, правда, в то время уже был генералом, а не полковником, как мой герой. Мне снова, как и в «Адъютанте...», нужно было в первую очередь показать работу мысли, механику словесных дуэлей и поединков воль, то есть ту самую интеллектуальную игру, которая во многом и составляет суть работы разведчика. Обе эти роли мне очень дороги. Виталий Славин, если можно так сказать, наследник Павла Кольцова – они оба, простите за некоторую высокопарность, беззаветно любят свою землю. Никакие деньги, никакие привилегии не компенсируют того сверхнапряжения, которого требует эта работа. Заниматься ею можно, только если любишь страну, которой ты служишь».
Сегодня выглядит странным, что фильм, стоивший всем максимальной концентрации воли, сил и таланта, в итоге в эфир не выпустили. Почти три года картина томилась «на полке». Но летом 1984 года перед Центральным телевидением встал вопрос – чем заменить трансляции Олимпиады в Лос-Анджелесе, участие в которой бойкотировал Советский Союз. Вот тут и вспомнили о том, что у ТАСС есть что сообщить телеаудитории огромной страны.