В 1943 году на экраны страны вышел фильм режиссёра Л. Трауберга «Актриса», поставленный по сценарию Н. Эрдмана и М. Вольпина. В мелодраме рассказывается о любви бывшей артистки оперетты, во время войны работавшей в госпитале медсестрой, и офицера, после контузии временно потерявшего зрение. В картине есть такая сцена – известный артист Михаил Жаров приехал в госпиталь, чтобы выступить перед ранеными бойцами, он прочитал юмористический рассказ. Этот темпераментно исполненный номер надолго запомнился зрителям. В наши дни в Интернете можно найти упоминания о нём. Пользователи Всемирной паутины даже придумали рассказу название, чего нет в фильме. Под этим названием мы его и публикуем.
Разговорился я, братцы мои, как-то с доктором – воен-врач второго ранга, симпатичный такой.
– Скажите, – говорю, – доктор, может ли мне что-нибудь от донора по крови перейти? Я к тому спрашиваю, что есть такое выражение: «Это у него в крови».
– Ну да, есть, конечно.
– Так вот, представьте себе, донор мой – барышня, такая маленькая блондиночка с кудельками. И хохотушка при этом: хи-хи-хи да ха-ха-ха с утра до вечера. Это, значит, у неё уже в крови. И представьте себе, вдруг эта кровь попадает ко мне. И я, понимаете ли, ни к селу ни к городу ха-ха-ха да хи-хи-хи. А мне, братцы, это, прямо скажу, ни к чему, потому что я гвардии сержант.
А то ещё не такой случай может быть. Представьте себе, попадает кровь от какой-нибудь ревнивой дуры. (Обращается к одному из слушателей.) Бывают такие? Верно?
– Бывают. У меня… (Тот порывается что-то сказать, но Жаров жестом останавливает его.)
– Вот – бывают. И представьте себе, мы с ним носимся по фронту, как Отелло с автоматами… Вот я и говорю, доктор, что вы мне на это скажете?
А доктор улыбнулся:
– Какую-то вы чушь несусветную несёте.
Ну я, конечно, поблагодарил доктора за такой комплимент. Но остался при своём особом мнении. Потому что, думаю, кровь-то, может, мне и не понадобится.
А здесь, братцы мои, случился такой случай – ранило меня. Лежу я в лазарете, открываю глаза. Гляжу – надо мной военврач второго ранга .
– Глядите, – говорит, – глядите, как кровь действует: щёки у него порозовели, и в глазах, – говорит, – какой-то блеск появился…
У-у, думаю, значит, это мне вкатили. Потому что до сих пор ничего у меня не блестело. А тут, глядите, блестит. Не иначе, думаю, как это от донора. Братцы мои, думаю, а может, донор у меня артистка. Да ещё, глядишь, заслужённая… И появятся теперь у меня замашки заслужённые – «у любви, как у пташки, крылья» и тому подобное. Но приятно, думаю.
А доктор говорит:
– Глядите, улыбается! Ну поздравляю вас, молодец, выскочили. Может, желаете узнать, чья это кровь?
– Доктор, желаю.
Вынимает он записочку и читает:
– «Город Пенза, Клеопатра Ивановна Басеврюк».
Братцы мои! Как услыхал я это «Басеврюк», худо мне стало.
– Доктор, – говорю, – выкачивайте из меня кровь к чёртовой матери! Умираю, – говорю, – доктор!
Он говорит:
– Нельзя выкачать.
– Тогда дайте какое-нибудь противоядие или ещё что-нибудь такое. Потому что донор этот… Это, – говорю, – не женщина. Это гремучая змея. Хуже, – говорю, – это дракон. Потому что эта женщина – моя родная тётя Клёпа из Пензы. Доктор, – говорю, – у ней у одной злости на десять тысяч человек хватит.
Доктор говорит:
– Не знаю, сколько у неё злости. Но должен вам сказать, что кровь у неё замечательная. И я бы на вашем месте послал ей письмо и даже в ножки поклонился.
Но, конечно, в ножки я кланяться не стал. А письмишко всё-таки написал.
И между нами скажу, братцы мои, там доктор что бы ни говорил «чушь» насчёт моей теории. А я вам скажу о моей теории – так точно. Как дорвался до фронта… Ох и злоба у меня была до сих пор на немцев. Но тут, братцы мои, понимаете, до того развернулся – луплю немцев направо и налево. Чем больше бью, тем больше злоба вылезает. И поверьте моей совести – это не иначе, как злая кровь тёти Клёпы играет. Ну факт, братцы, факт.