Дворянское гнездо

Дворянское гнездо ждёт хозяина в Долгой Поляне

в этом мире мне жаль нежной ласки твоей,
Удивлённого милого взора,
Золотого заката средь тихих полей,
Над заснувшей землёй звёзд узора.
Елизавета Молоствова

Впервые старинный каменный особняк на высо­ком берегу Волги я увидел с палубы «Метеора», плывя как-то летом из Казани вниз по великой реке в провинциальный городок со старомодным, частушечным названием Тетюши. Предзакатные розовые лучи солнца высветили на вершине крутого склона го­тическое здание, напоминавшее издали затерянный среди дремучих лесов средневековый замок с высоким островерхим донжоном. Над черепичной крышей уве­ренно парил красавец орёл-белохвост, будто крылатый страж вековых тайн белокаменного сооружения. Не­возможно было оторвать взгляда от этого заворажива­ющего пейзажа.

Я решил непременно выяснить историю особняка. И вот я здесь. Местный старожил дед Яков стал мо­им первым гидом. Это согбенный тяжестью лет стари­чок, ему за девяносто: «Мёд со своей пасеки выручает...» Опирается при ходьбе сразу на два батожка. Бо­рода у него белая, пышная. Смотрит с хитрым внима­тельным прищуром серых глаз. Говорит неспешно ти­хим скрипучим голосом:
- В этом особняке жила барыня Молоствова, - рассказывает. - Душа её до сих пор является. То белой го­лубкой прилетает, то призраком бродит по аллеям, а то мелькает тенью в верхних окнах. Бывает, что во время летней грозы свет отключится во всём селе и щелчки раздаются по домам, а из шпиля башни вылетают огненные шары. Однажды! во время страшной грозы на Верхнем пруду вода поднялась столбом высотой до де­сяти метров, чуть деревню не затопило.

Мы сидим на деревянной скамейке под пологом вы­сокой старой ели напротив парадного крыльца. При­сматриваюсь к зданию: обшарпанные стены, четыре выщербленные кирпичные колонны, поддерживающие балкон, ржавые сточные трубы под карнизом. И всё-таки оно производит впечатление. Стены выложены рельефной кладкой, второй этаж украшен строгими пилястрами, вокруг окон белухе зубчатые обрамления веером, устремлённая ввысь башня со шпилем и круг­лым окном.

- На берегу когда-то был сад - до пятисот яблонь росло, рядом три озера с форелями и белыми лебедя­ми. Цветники с розами, кусты жасмина, оранжерея с диковинными растениями - барыня их со всего света собирала, - рассказывает дед Яков. - Видишь, вдали среди деревьев темнеет пустое пространство? Это «чудная» поляна. Вокруг лес, а она не зарастает не­сколько веков. Говорят, здесь какая-то энергетичес­кая зона... Сюда с того берега переправлялись в Сред­ние века булгарские ханы подлечиться, подпитаться энергией. И сама столица Булгарского государства бы­ла расположена прямо напротив Долгой Поляне!. Побывал здесь и хан Батый перед походом на Русь...

Как сохранилась усадьба? Её, по рассказам местных жителей, будто бы оберегает призрак барыни. Он и поныне по ночам бродит по комнатам особняка.
- Не веришь? - дед испытывающе покосился на ме­ня. - Оставайся на ночь в особняке, увидишь. Её звали Елизавета Владимировна Молоствова. ...1936 год. Её последний июль. Многолетние пе­реживания, которые пришлось перенести после  революционных событий, не прошли бесследно.

Она поднялась с постели, тяжело ступая по паркет­ному полу, вышла на балкон. Захотелось полюбовать­ся, возможно, в последний раз, аллеей, посаженной когда-то Владимиром в ожидании первого приезда мо­лодой жены.
Елизавете вспомнился мартовский день 1930 года. Светило яркое солнце. Капало с крыш. Хмурый чинов­ник протянул ей листок бумаги: «Постановление Те-тюшского волостного исполкома о раскулачивании»

Она безучастно наблюдала за суетой приезжих лю­дей. Чужие мужчины выносили из дома кровати, ме­бель из рабочего кабинета Владимира, библиотечный шкаф, посуду, какие-то мелкие вещи - кому они нуж­ны? Уводили оставшихся последних двух лошадей, двух коров, выгребали остатки зерна. Хорошо, хоть Влади­мир не дожил до сегодняшнего дня и не увидел этого разора.

Вот и рояль белый с золотистой гравировкой на крышке «1812» - подарок свёкра в день свадьбы - по­грузили. На нём когда-то играл известный композитор Балакирев, виртуозно импровизируя на темы народных русских песен. Музыка больше не будет звучать в их усадьбе.

...Иду по сентябрьской солнечной Казани. Улица Кремлёвская, бывшая Воскресенская. Пытаюсь отыскать место, где стоял Воскресенский собор со шлемовидным золочёным куполом, напоминавший Владими­ру храм Христа Спасителя в Москве. Такой же осен­ней порой в 1899 году Владимир повенчался в соборе с милой загадочной девушкой Лизой Бер. Она приехала в Казань из Нижнего Новгорода, а до этого училась во Франции и Италии.

Вечером счастливые они бродили по набережной Казанки, наблюдали за колупавшимся в сиреневой во­де отражением гордой восточной красавицы - башни Сююмбеки. Мечтали о будущем. Лиза читала свои сти­хи, а Владимир рассказывал о путешествии по Сирий­ской пустыне, которую прошёл пешком! До этого он успел окончить Пажеский корпус, отслужить в гвар­дии и Болгарском полку. Теперь в Казани служил по ведомству Министерства финансов.

А самым именитым в роду Молоствовых был его дед Владимир Порфирьевич. Генерал-майор, участник
Отечественной войны 1812 года (в восемнадцать лет!), прошёл путь от Москвы до Парижа, награждён орде­нами и золотой шпагой с надписью «За храбрость». После войны дед переехал в Силезию, где поселился в Карлсруэ, - родовом замке принца Евгения Вюртем-бергского. Это были лучшие годы его жизни. Изуми­тельные пейзажи, тишина, беседы с принцем о литера­туре и живописи, занятия искусством. Знакомство с великим Гёте! Что ещё можно было пожелать?

Участвовал в Русско-турецкой войне, печально из­вестном Хивинском походе, потом командовал Орен­бургским казачьим войском. Служил под началом близкого друга Жуковского Василия Перовского. В Оренбурге встречался с Далем, тоже участвовавшим в хивинском походе. Тот отзывался о деде с теплотой: «Благородный, душевно уважаемый мною Молоствов, который теперь командует нашей колонной, сидит, на­сунув мягкую казачью шапку на брови, и дремлет; сей­час он спел нам солдатскую песню и затих: он сердечный устал...»

Позже Владимир Порфирьевич служил попечите­лем Казанского учебного округа. Дружил с В. Жуков­ским, который был шафером на его свадьбе. Общался с ректором университета Н. Лобачевским.

В Казани всматриваюсь в полуразвалившееся двухэтажное здание с пустыми глазницами окон на краю Чёрного озера, в котором жил Лев Тол­стой, будучи студентом Императорского университета. Недавно это здание купила строительная фирма почти за 13 миллионов долларов. Что с ним будет?

Толстой любил бродить по тенистым дорожкам сквера на Чёрном озере. Здесь было уютно и спокой­но. А рядом на улице Воскресенской в каменном двухэтажном доме жили Молоствовы.

С сестрой Толстого Марьей в Родионовском инсти­туте благородных девиц тогда училась Зинаида Моло-ствова, внучка Владимира Порфирьевича. Бывая у сес­тры, Толстой познакомился с Зинаидой.Он писал позднее: «Её очень любили в нашем доме. Она не обладала броской красотой, но было в ней что-то, исходившее изнутри, притягивающее, милое. Ощу­щалось богатство внутреннего содержания, глубокий ум, горячее сердце. Я был в таком упоении от Зинаи­ды, что даже имел смелость сочинить стихи. В 1851 го­ду по дороге на Кавказ я заехал в Казань и в течение недели ежедневно виделся с ней...»

Ею всерьёз увлёкся известнейший в то время писа­тель-романист В. Соллогуб. Толстой же был для Зина­иде! всего лишь студентом. И спустя полвека он не за­был её: «...Поэтическое чувство влюбления, как все­гда по своей застенчивости, не решился высказать и которое увёз с собой на Кавказ...»
После его отъезда она вышла замуж за какого-то заурядного чиновника.
Однажды Елизавета написала письмо Толстому в Ясную Поляну, не надеясь на ответ. Но он вскоре при­шёл. Завязалась переписка. Толстой помнил Молоствовых.
Впервые Елизавета побывала в Ясной Поляне в 1905 году.
После той встречи Софья Андреевна записала в своём дневнике о гостье: «Она худощавая, милая, ум­ное лицо и глаза, хорошо и интересно рассказывает и затрагивает всегда такие темы, что чувствуется, что она сочувствует Льву Николаевичу, что она с Богом».

...В начале 1930-х годов в Долгой Поляне гостил правнук Толстого Александр Ильич со своей бабуш­кой. Долгие годы он поддерживал связь с проживав­шей в Москве племянницей Елизаветы Александрой Кругликовой. Толстой передал ей тетради с ранними стихами Молоствовой.М олоствовы немало сделали для просвещения в крае. В Тетюшах были открыты две гимназии. Елизавета обучала крестьянских детей, помо­гала местным жителям.

Но в роду у Молоствовых были всякие. Мужчины нередко проявляли своеволие, любили погулять с раз­махом. Известен эпизод, когда в ноябре 1838 года для приёма гостей в селе Бездна Спасского уезда из села Никольское было доставлено 145 бутылок разных вин, да 19 бутылок с наливками. Развлекал гостей хор пев­чих крепостник крестьян.

Впоследствии Бездна печально прославилась в 1861 году, после жестокой расправы над бунтовавши­ми крестьянами, когда было убито и ранено более 350 крестьян. Этого не вычеркнуть из истории, даже представляя те события как «досадное недоразумение».

1917 год перевернул жизнь Молоствовых. Многие представители рода оказались в лагере белых. Но Ели­завета и Владимир решили остаться. Самоотверженно п^птались включиться в новую жизнь.

Восемнадцатое января 1918 года. Владимир возвра­щался домой в расстроенных чувствах. На собрании в Тетюшах он снова пахтался сказать молодой власти о необходимости учиться у старой искусству управления, быть терпимыми. Публика в зале приняла его выступ­ление свистом, топотом, выкриками...

За Тетюшами пурга разыгралась - в двух шагах ни­чего не было видно. Лошадь скоро выбилась совсем из сил. Прикрыв угрюмо молчавшего «барина» армяком, кучер ушёл за подмогой. Пока ходил, сердечный при­ступ оборвал жизнь Владимира.

Утешить Елизавету приехал её брат Борис Бер, по­эт-символист, которого Максим Горький называл «вторым Фетом».
Именно в Долгой Поляне Бер успеет написать свои лучшие произведения. А через три года в такую же вьюжную ночь нелепо погибнет под колёсами поезда, отправившись в Казань обменять вещи на продукты, спасая сестру от голода, Елизавета Владимировна осталась одна.

В 1919 году власти воздали ей охранную грамоту «за особые заслуги перед революцией» - она предоставила Конной армии Будённого лошадей, продовольствие и фураж. Кроме того, среди населения ходили легенды, будто бы Молоствова спасала в своей усадьбе от поли­ции Ленина. Хотя известно, что пролетарский вождь, покинув Казанскую губернию в 1889 году, больше ни­когда не возвращался сюда.

Возможно, Елизавета намеренно не опровергала эти слухи, полагая, что они могут помочь ей сохранить имение. Слухи имели под собой основание: Елизавета была знакома с Крупской; они учились вместе на Бес­тужевских курсах. Во время эмиграции Ленина посы­лала ему и Крупской деньги, посылки, книги.П о архивным материалам можно проследить жизнь Елизаветы в последние годы. Её выселили в деревянный флигель напротив особняка, в котором открыли школу коммунистической молодёжи. Зал с библиотекой переделали в помещение для зимовки пчёл. Книги отсырели. Воспитанники шко­лах, ленясь ехать за дровами, жгли дубовый паркет.

В отчаянии Елизавета обратилась во ВЦИК к Ка­линину с просьбой о передаче дома Союзу писателей. Её идею поддержали. В 1931 году, по воспоминаниям А.Н. Толстого, здесь отдыхали О. Толстая, П. Павлен­ко, С. Мстиславский, А. Шварц, С. Есенина и многие другие. Бывали в Долгой Поляне артисте! МХАТа. За­помнилась крутая лестница на тетюшской пристани И. Ильфу. А Маяковский написал угрожающее пред­сказание, к счастью несбывшееся:

Дождётесь, буржуи,
Будет Нью-Йорк в Тетюшах,
Будет рай в Шуе.

В комнате с камином отдыхавшие устраивали лите­ратурные и музыкальные вечера. Елизавету Молоствову на них не приглашали.
Пропал уникальный гербарий, завещанный Елиза­ветой Казанскому университету. Потеряна библиотека (более восьми тысяч томов!), которую она хотела пе­редать Музею Толстого. Исчезла бесследно мебель.

Умерла Елизавета в 1936 году. Похоронили её ря­дом с мужем, недалеко от усадьбы, на левом склоне ов­рага среди темноствольных лип. Говорят, что первая вечерняя звезда восходит над её могилой.
Она сделала всё, что могла, и дальше судьба особня­ка уже не зависела от неё.

...Однажды в соседнем от Долгой Поляне! селе Монастырское в архиве училища (открытого когда-то по инициативе Владимира Молоствова) мне попалась по­трёпанная, ещё дореволюционная книга со стихами Пушкина. Я был поражён: на форзаце была надпись, сделанная от руки карандашом: «Из библиотеки Е. Молоствовой». Полистав, заметил закладку - высохшую гвоздичку на странице со знаменитыми строками: «Унылая пора! Очей очарованье!» Под стихотворени­ем дата - 1833. Почему Елизавета пометила именно эту страницу?

В число близких знакомых поэта входил Памфир Христофорович Молоствов. Ум и образование Молоствова привлекали Пушкина, он стал часто бывать у него в доме, а впоследствии они стали переписываться.

Мне вдруг подумалось, что поэт мог побывать в Долгой Поляне в сентябре 1833 года, когда совершал известную поездку по пугачёвским местам. Дорога от Казани до Симбирска шла через Тетюшский уезд. Пе­реправа через Волгу находилась напротив Долгой По­ляны. В Казани Пушкин посетил Е. Баратынского, ко­торый был хорошо знаком с Молоствовыми. (В центре Казани чудом сохранился деревянный флигель усадь­бы Баратынских.) Возможно, встретившись с Пушкиным и узнав маршрут его путешествия, кто-то из Мо-лоствовых пригласил поэта по пути в Симбирск за­ехать в Долгую Поляну. И первые наброски знамени­тых стихов, возможно, сложились под впечатлением здешних осенних красот? В это хочется верить.М инувшей осенью я снова побывал в Долгой По­ляне. Прошёл по лиственничной аллее. Пожух­лая трава была усыпана бурыми игольчатыми листиками-хвоинками и сломанными ветром ветками. В конце аллеи тропа уткнулась в новую краснокирпичную стену, за которой красовались «новорусские» по­стройки, закрывающие вид на особняк. Чтобы увидеть его, надо пройти мимо мусорной свалки, пробраться через заросли дикого шиповника.

В последнее время было проведено немало работ по восстановлению усадьбы, правда, запоздалых, многое уже успело разрушиться. Перекрыта крыша (ни одной балки не пришлось менять), подведено отопление, ош­тукатурен. наружные стены. Усадьба взята под охра­ну, как уникальный памятник истории и природы.

Три года назад выделялись немалые деньги из рес­публиканского бюджета на реставрацию усадьбы. Де­ревянные окна сменили на пластиковые. Вместо ста­ринного дубового паркета начали стелить надёжные новенькие полы. Ободрали старую штукатурку. Ками­ны обложили холодными мраморными плитами. Вы­брошена арка перед входом, прежде она была из цвет­ного стекла. «Не смотрелись» старые двери на втором этаже, их сняли, поменяли на «презентабельные». На одной из выброшенных дверей можно было прочитать надпись сделавшего их мастера-плотника: «4 аршина из столовой в кабинет барина».

Деньги скоро закончились. Комиссия из Казани бы­ла удивлена несоответствием перечисленных на вос­становление усадьбы средств и скромным объёмом вы­полненных работ. Подивилась на быстро выросший под окнами старинной усадьбы шикарный терем с сау­ной. Он был выстроен для прежнего главы админист­рации района. Правда, пожить «по-барски» он так и не успел. Перевели куда-то подальше от местных возмущённых глаз.

Многие годы борется за сохранение усадьбы её смо­трительница Татьяна Железнова. Бывало, опускались у неё руки от равнодушия властей к усадьбе, от их без­действия. Но приезжали гости в Долгую Поляну, про­сили рассказать о Молоствовых, об истории усадьбы, почитать стихи Елизаветы. И жизнь снова приобретала смысл: нет, нельзя прекращать эту борьбу за усадьбу.

В последние годы отношение к усадьбе изменилось. Побывали здесь руководители республики, решили вы­делить средства на реставрацию. Время собирать кам­ни, искупать вину тех, кто пренебрежительно относил­ся к бывшим хозяевам усадьбы, немало сделавших для нашего края. От прошлого никуда не деться, оно всё равно напомнит о себе.

Елизавета Молоствова, последняя хозяйка усадьбы, совершила духовный подвиг, сохранив свой мир для бу­дущих поколений. Жестокие испытания - революция, Гражданская война, раскулачивание - не смогли разлу­чить её с Долгой Поляной, затоптать её любовь к род­ному Отечеству. Как мы нуждаемся сегодня в такой духовной опоре!

Золотой закат, звёздные ночные узоры над краса­вицей Волгой, пение птиц в лиственничной аллее, бу­кет гвоздик на столе, мирный покой осеннего вечера у камина.
Сумеем ли мы сохранить этот хрупкий мир?

Юрий МЫШЕВ, КАЗАНЬ - ТЕТЮШИ