Никита Брагин,
Москва
Всё достаётся прошлому
Всё достаётся прошлому – мечты,
что жаждут наконец осуществиться,
над безднами летящие мосты,
щебечущие на рассвете птицы,
дыхание сиреневой грозы,
вечерние задумчивые свечи
и счастье набегающей слезы
среди объятий
долгожданной встречи.
Всё достаётся прошлому – труды
без сна и отдыха, и лихорадка
внезапно налетающей беды,
и клевета, ползущая украдкой,
и побратимство, проданное впрок
за лживые посулы первородства,
и чёрного стяжательства порок,
и зависти упёртое уродство.
Всё достаётся прошлому – вина,
которую не смыть
дождём кровавым,
огонь весны, возмездие, война
и даже будущей победы слава!
Одно лишь горе здесь и навсегда
остановилось в нашем настоящем,
как стылая могильная вода
под светлым небом,
сквозь века летящим.
Одно лишь горе – ибо не вернуть
ни взгляда, ни дыхания, ни стона –
сопровождает нас, и длится путь
по всей Руси к последнему поклону.
Победы триумфальные шаги
за радостью печаль во мне разбудят –
лежат в земле и братья, и враги,
а как посмотришь –
русские всё люди!
Марина Щенятская,
Белгород
Моя Москва
Я солнцем куполов старинных
согреюсь вновь, моя Москва!
В домах исчезнувших и зримых
распознаю судьбы слова.
В столетиях не позабыты
черты истории твоей
и духу русскому открыты
в молчанье сумрачном камней.
В приветном небе над тобою –
простор для мыслей и ветров!
Сияешь гордо над рекою
под перезвон колоколов.
Москва, к твоим брегам причалив,
благую память унесу –
как площадь Красная венчает
твою великую красу.
И, проходя вдоль улиц милых –
заворожённо, не спеша,
я наполняюсь светлой силой,
у сердца Родины дыша.
Ирина Пичугина,
Шебекино, Белгородская область
Броня и цветок
Металл брони и вой снаряда,
Взрыв, даль красна...
А рядом, не поверишь, рядом
Царит весна!
Представь, у птиц свои заботы,
Свои дела.
А по земле шагают роты,
Идёт война.
Что крепче: танк стальной бронёю
Или цветок?
Чья мощь сильнее: ярость боя
Иль сока ток?
Как вешний снег, сойдут печали
С родной земли.
Всегда врагу мы отвечали!
И вновь смогли.
Елена Павлова,
Москва
Такой зимы не помню
Такой зимы не помню. Дым из труб,
Как в небо устремлённые антенны,
Стоят дома намыленные в пене,
Лишь снегири расцветки алых губ.
В холодной непорочности дорогу
Я протопчу к родному очагу,
Давно уже забытому порогу…
Давно уже забытому порогу,
Не ждущему непрошеных гостей,
Сегодня повезло. Пишу автограф
Следами на нетронутом снегу.
Вчера кружила хлопьями метель,
Из пережитых мною февралей
Такой зимы не помню.
Дым из труб…
Виталий Молчанов,
Оренбург
Осколки
Может, плакать не стоит, бедняжка,
Это просто разбитая чашка,
Очень древний и хрупкий фаянс?
Подберём с пола всё до осколка.
Их должно быть 15 – вот столько
Попытаемся склеить сейчас.
Самый крепкий, всех лучше и краше,
С ручкой тонкой, ажурной, блестящей
За основу с тобою возьмём,
Смажем клеем надежд и сомнений.
Не мешали чтоб прошлого тени,
Факел дружбы затеплим огнём.
Мы к большому приладим другие –
Разноцветные, словно живые.
Как неровны, остры их края…
Прижимай-ка покрепче друг к другу
С жарким югом столичную вьюгу,
Пусть страна возродится моя!
Здесь дожди поливают рябины,
Там туманы скрывают руины
Бывших наших окраин родных.
Мельче мелкого каждый осколок.
Почему мне он близок и дорог,
Будто брошенный рай для двоих?
Пальцы режут в зазубринах грани,
Нет, не время для нежных касаний.
Жми сильней, не давая протечь,
Кровью пачкая бок отщепенца…
…о прибалтах не ёкает сердце,
Из него б Украину извлечь.
Ты не помнишь, конечно, бедняжка,
Наш Союз – это чаша, не чашка,
До краёв наполнялась добром
Славных дел и была монолитна.
Нам, пожившим в то время, обидно,
Что разбили её под столом.
С той поры, о потере жалея,
Я осколки в единое клею
Без особой надежды, прости,
Раздираемый ядом сомнений.
Только верю – поможет нам гений
Чашку целую вновь обрести.
Максим Замшев,
Москва
* * *
Не рифмуй «возвратиться» и «птица»,
Не вернёшься тогда.
Лучше что-нибудь вроде «зарница»,
Лебеда, ерунда.
Не пиши перед сном. Разбегутся,
Как воришки, стихи.
И проснёшься нелепо и куце,
И какой-то трухи
Вместо утра придётся отведать
С новостями войны.
Никогда не спасёшься от ведьмы
У Кремлёвской стены.
Я привык, что изгой. И не странно
Прочертить этот путь.
Засыпаешь не поздно, а рано,
Если день зачеркнуть.
Я рифмую наряды, снаряды,
В этом сила и новь.
Только с кровью мне рифмы не надо,
Даже если любовь.
Сергей Попов,
Воронеж
* * *
Свитер. Питер. Пинчер. Снег.
Хорошо у разводных.
Время было, да прошло.
Явь купается во сне.
Ветер целится под дых.
Божье зыблется крыло.
Бег собачий. Дым речной.
Все печали позади.
Отражений не сберечь.
Ночь проходит стороной
с хриплой чайкою в груди,
хлопья стряхивает с плеч.
Сырость. Кашель.
Склизь. Озноб.
Лай клубится надо льдом.
Эхо трётся о гранит.
Толкование основ
берег в олове литом
до рассвета не хранит.
По морфеевым садам
блещет стылая вода.
Что нарушилось в крови?
Что разгуливалось там,
да смутилось навсегда
с гиблым светом визави?
Назови сквозь пелену
прежних страхов имена,
не забудь ни одного –
пробужденье на кону,
запоздалая волна,
световое торжество.
Пух небесный. Прах земной.
День у Бога на мази –
люди, звери, острова.
Если спросишь: «Что со мной?» –
скажет: «Всё уже вблизи.
Но порадуйся сперва».
Игорь Тюленев,
Пермь
Уральское Крещение
Нам Кама вместо Иордана,
Во льдах пробитая купель.
Я встал ни поздно и ни рано,
Калиткой прищемив метель.
И вспомнил подвиг Иоанна,
Его геройские черты.
И иудейского тирана,
Толпы раззявленные рты.
И с блюдом девку Саломею
С окровавленной головой…
И бесов, чёрной стаей рея,
Зависших над моей страной.
Не думая об их возврате,
Я босоногим встал на лёд.
Когда мы все друг другу рады –
Мы превращаемся в народ!
Прощения спросив у Бога,
Я окунулся в холод вод.
И батюшка светло и строго
Держал крестом над нами свод.
Как будто Иоанн Креститель
На миг предстал передо мной…
Крещёный воскресил Спаситель!
Исчезло блюдо с головой…
Мне стало легче с ношей крестной.
Всё выдержим, ты, брат, не трусь!
Пока восходит над планетой
И звёздами – Святая Русь!
Мороз стоит в такую пору,
Чем легче нам, тем толще лёд.
Сын Божий русскому простору
Свою десницу подаёт.
Татьяна Жилинская,
Минск, Беларусь
* * *
А роза упала на лапу Азора,
Рассыпав печально свои лепестки.
Упала, сбежав от дневного позора,
Упала, устав от вечерней тоски.
В ней сила желаний куда-то пропала,
И гор не свернуло простое «хочу».
Она расцвела, наклонилась, упала,
Спокойно кивнув своему палачу.
Её не прельстили ни деньги, ни слава,
Ни клятв запоздало унылый мотив.
На лапе Азора лежала устало,
В секундный порыв
жизнь свою превратив.
Она не просила ответного взора,
А просто любила…
единственный раз.
Взяла и упала на лапу Азора,
Оставшись загадкой в истории фраз.
Елена Монич,
Апшеронск, Краснодарский край
Новый Некрасов
Хочется – так,
чтоб по промыслу Божьему,
Думаешь, вот ведь –
от общего к частному!
Смотришь – ан нет,
от пустого к порожнему,
От бестолкового да к непричастному.
Мы бы печалиться вовсе не стали, но
Было по-старому –
стало по-прежнему.
Кто-то всегда голосует за Сталина,
Кто-то тоскует
по позднему Брежневу.
Хочется спрятаться и занавеситься,
Пусть они сами там судятся-рядятся!
Всюду распутица и околесица,
Злая бессмыслица да неурядица.
Впрочем, возможно,
без повода ропщем мы?
Может, не теми мы бредим идеями?
Может, от частного надо бы к общему?
Может, не виден нам лес за деревьями?
Огнь и град, бурный ветер и бездны, и
Горы, и холмы, и звери дубравные,
Кедры ливанские, птицы небесные,
Благовествуют нам самое главное.
Кто ты, взыскующий и обличающий?
Ты ли земли положил основания?
Се, вопрошает из бури Вещающий, –
Ты ли дождю сотворил пролияние?
Что же ответить мне,
многострадальному?
Нового града ищу и взыскую я,
Вторю душой перезвону пасхальному,
Дондеже есмь, и пою – аллилуйя!
Елена Лещенко,
Москва
Молчать о главном
Морозным нынче выдался февраль,
Укутал землю вечными снегами,
Хрустит кристаллов
сахарный хрусталь,
Безропотно ломаясь под ногами.
Махнём на дачу, место тайных встреч!
Где никого никто не рассекретит.
Там с октября нетопленая печь
Замёрзших путников
сурово встретит.
Но подобреет вскоре от даров,
Заботливо тобой преподнесённых,
И станет, при уютном треске дров,
Понятен смысл слов
непроизнесённых.
Мир создан, чтоб держать
твою ладонь,
От нежности роняя междометья,
Молчать о главном, глядя на огонь,
День, месяцы, года, тысячелетья…
Максим Крайнов,
Москва
* * *
На рассвете к склонам Карадага,
в час, когда туманится звезда,
тихо приближается бродяга,
чтобы раствориться без следа.
Должен он творить свою молитву
там, где теплоту земли вобрав,
освящает сочную палитру
аромат невыкошенных трав.
Миновав колючую саванну,
а затем – лишайниковый лес,
подойдёт к уступу-великану,
дальше не намереваясь лезть.
Он же человек, а не машина…
Только поглядит издалека,
как пирамидальная вершина
нежно привлекает облака.
Лишь понаблюдает, как на склоне
искренне волнуется листва,
когда ветер, морем окрылённый,
шепчет ей нескромные слова.
…В сумерках со склонов Карадага,
в час, когда цветы привычно спят,
ощупью спускается бродяга,
весь помолодевший лет на пять.
Вера Кобзарь,
Белгород
Перед дуэлью
День чисто-белый,
как покой больничный, –
Снег не запятнан, не протоптан след,
И бой часов размеренно-привычный –
Так чем же ты взволнован так, поэт?
«Пора, пора!» – пульсирует в виске,
Хоть на лице обычная беспечность…
А жизнь уже висит на волоске,
И за порогом – ледяная вечность.
Влекомый ты незримою судьбой
Уже ступаешь быстро на крылечко,
И тихо ангел плачет над тобой,
И вороны кружат над Чёрной речкой.
Ирина Сливцова,
с. Павловск, Алтайский край
* * *
Что-то вспомнилось – и позабылось,
Речка-память почти без воды…
Уповая на высшую милость,
Мы уносимся вскачь от беды.
Мы принять свой урок не готовы.
Мы себе ни друзья, ни враги,
Звёздный след высекают подковы
Откровением новой реки.
Горько плачет душа-перепёлка,
Песня-плач по округе летит,
Но из наших сердечных осколков
Лишь благое Всевышний творит.