|
На языке, на кончике его |
 |
Взошли сады над пустошью седою,
Остановили корни трав пески,
И соловей защёлкал над водою.
Белела крепость вечным кирпичом,
На молоке замешанном недаром,
И вздрагивала солнечным лучом
Струна домбры под мастерским ударом.
Седой пастух, чеканщик и гончар
Внимали песне, славной и доныне…
Моя любовь – разрушенный Отрар,
Идём с тобой по черепкам да глине.
Дома и башни затянул песок,
Звенит песок, зовёт песок кого-то…
Кто уберечь любви своей не смог –
Тот в город свой открыл врагу ворота!
Остался пепел от любви моей.
Летит стервятник к древнему пожару…
Я не хочу, чтоб так в душе людей
Разрушилось по одному Отрару!
Перевод
***
Абай…
Я помню лишь фигуру человека,
Написанную резкими мазками
Тьмы и света.
Не рассмотрев лица,
не помню глаз...
Каким он был?..
Пробившись к миру
запахом полыни,
Словно лето,
Он торопливо, жадными глотками,
Пил жизнь.
Как воду солнечных ручьёв,
Бегущую по склонам Чингизтау.
Сплетая в слово букв неверный спор,
Сводя в картину битвы и любви,
Сквозь судорогу скомканного века
Полёт забытых дней, людей и лиц.
Он пел, мечтал… Сгорая, как костёр,
Писал, ведя читающих с собой,
И хмель степной бродил в его крови…
Он снова, хмурясь, вырывая,
Комкал
изрубленный словами жёлтый лист,
Чтобы начать другой…
Вплетая в слово – Степь,
И горы – в строки…
Не помню…
Горько
Догорает имя,
Комком горящим застревая
В горле.
Абай…
Домашние гуси
Волшебные крыла подрезаны…
К тополю прижмусь щекою.
Летящий измывается, хохочут резвые:
«Гуси-пешеходы, гуси – пешеходы…»
И даже перо уже не годится поэту,
Полёту фантазии вечные перья нужны…
И гуси шагают вслед уходящему лету,
Сложив на спине крыла минимальной длины.
Но древний инстинкт полёта
всё-таки требует…
Птенцы уже подросли, взлетать не пытались…
Гаркнул вожак, и стая затрепетала,
И побежала,
и понеслась,
махая крыльями, в небо!..
И, оторвавшись от тяжкой планеты,
С криком-гиком, песней-рыданьем
Домашние гуси белою лентой
Вылетели в мирозданье.
Перемахнув через соседний забор,
Они прокричали:
«Прощайте, мы с этих пор,
Как чайки
По имени Джонатан Ливингстон!»
Пролетев метров сто пятьдесят,
Приземлились в горькой полыни,
Над ними в лазоревые небеса
Свободные стаи плыли и плыли.
Листья, как прыгуны с трамплина в воду,
Слетали
С упругих веток.
Воздух был резок, прозрачен и свеж.
Соседка сказала мужу,
Заведующему районной библиотекой:
«Слышь, Вася, дуреют гуси,
Ты им крылья ещё подрежь!..»
Жаворонок
Девяносто мелодий неся на крылах,
Не соловушка на серебристых ветвях,
Чёрной точкой жаворонок повис
В необъятных торжественных небесах.
Он волнует тревожное сердце моё,
Непрерывно, вне времени плачет-поёт,
Он широкую, мощную, сильную степь
Убаюкивает… Только песней живёт!
Мир зелёных холмов
И сады для людей
Песней заворожил золотой чародей,
Где ты?..
Я разглядеть пытаюсь его,
Высоко видать… Высоко! Ого-го!
Все, кто есть,
Вы прислушайтесь, как он поёт,
Жизнь в веках продолжает тревожный полёт,
Это чудо – пока ещё на земле
Одинокая птичка поёт и поёт!
Перевод
На рубеже
Павлу Васильеву
И никогда уже не навестить
Семипалатинск, молодой и старый,
Куда свозились чай, и шёлк, и сыть,
Где – от арбузов ломятся базары.
Турксиба громыхающий состав
Пугает чинных «кораблей пустыни»,
И тень верблюжья нового моста
Погожим днём в иртышской зыби стынет.
Поёт домбра у степняка в руках,
И к Атбасару движутся отары…
На ярмарке весёлой в Куяндах
Бока коней от скачки пышут жаром,
И где-то кабаны грызут камыш…
А здесь – мертво… И потому – не странно,
Что ты во сне частенько говоришь
На языке Башметова Мухана…
Как хочется жизнь сызнова начать!
Ведь, в сущности, ты всё ещё мальчишка…
Как хочется в отчаянье кричать:
Лечить загулы казнью – это слишком!
Но – глух и нем архипелаг ГУЛАГ…
И жизнь – равна лишь четверти столетья…
И – остаётся сделать только шаг,
Последний шаг.
И – к смерти, и – в бессмертье…
***
Вдоль поля плывут
Камышовые шляпы-саккади.
Матери-сёстры мои…
Я знаю, какая нужда
Вас сюда привела.
Но разве иного
Нет больше пути,
Как идти по палящему зною
Туда,
Где кончается солнце?
Вздохнёт безнадёжно
Огромное поле…
Как будто сошлось отовсюду
Здесь горе людское.
***
…Когда мой ум изобретал
Стихи, подобные задаче,
Он ничего ещё о плаче,
О скорби неземной не знал…
***
У стены, исписанной клиновидными
Письменами,
Похожими на листья пальмы,
Ваши пальцы
Жаркую жизнь вспоминали?
Летали вы в сгоревшее тысячелетье?
Ответьте!
Это просто,
Надо лишь ухватиться
За сверкающую ленту времени –
И лететь, как птица,
Вниз, в золотую воронку,
К солнцу и зелени,
А долетев, читать каменные скрижали
До тех пор, пока истина
В сердце вас не ужалит.
Не бойтесь, во времени – в небе –
Правды укус целебен.
Маленький аул на берегу Сырдарьи
Поезд медленно тронулся, и тогда
В горле ком, как кусочки льда…
Не сходящиеся никогда
Пара рельс потянулась вдаль…
Проводить мне хотелось стихами
Мой аул на холмах у реки,
Он остался лежать под снегами,
Солнцу встреч гляжу из-под руки.
Небольшой мой аул, мой родной аул,
Моё счастье в юности ранней,
Тяжело мне досталась любовь, аул,
Стала незаживающей раной.
Самый младший, я был материнской надеждой,
Но и я ушёл налегке.
Когда я возвращусь, будет ли здесь, как прежде,
На великой Дарье, на великой реке?
На меня надеялся старший брат,
Как надеются все старики.
Поседев-постарев, возвращусь ли назад,
К берегам этой древней реки?
Все красивы мечты, и моей мечтой
Будут, брат мой, счастливы все в степи!..
Ты поверь, ты будешь гордиться мной,
Только не торопи, не торопи…
Для меня ничего нет лучше степей,
Об ауле мои все мечты.
И сначала я расскажу о тебе,
Я сначала. Потом уже – ты.
Перевод
Отнимая от груди
Хватит сосать материнскую грудь!
Нет молока,
Дай груди отдохнуть.
Знаем, тебя от груди отнимая,
В жизни всего ты успеешь хлебнуть.
Мир для себя ты недавно открыл,
Выстлал отец под ногами ковры,
Уберегу я тебя, мой ягнёнок,
От хищной пасти, когтей и крыл.
Грудь не сосать – разве это досада,
Ты от крыльца уж шагнул к полисаду.
Тело отца, обожжённое жизнью,
Тридцатилетнюю держи осаду.
Зубы прорезались,
Мускулы крепнут,
В каждом движенье – отцовская лепка,
Завтра, как будто в рубашке родился,
Ты не признаешь мой опыт конкретный.
Что ж ты сегодня ревёшь? Прекрати!
Время пришло оторвать от груди,
С этого дня жизнь будет учить,
В рамках держа, предлагая пути.
Хватит сосать.
Пей айран.
Ешь творог.
Видишь – вокруг одни сосуны…
Плохо воспитанные сыны,
Сбились с хороших и верных дорог.
Хватит сосать материнскую грудь!
Родина-мать должна отдохнуть!
Пусть на глаза навернётся слеза,
Мужества требует трудный твой путь!
Перевод
Счастье женщины
Счастье женщины – в чём оно?
Как находят и как теряют?
В одиноком дому окно
И на ветра стук отворяют…
Быть любимою нелегко.
Если птахой весь век просвищешь,
Можно ездить и далеко,
Но любовь лишь в себе отыщешь.
Счастье женщины – в чём и где?
Есть семейство, и дом твой прочен,
Но живёшь день за днём в беде
И в тоске коротаешь ночи.
Счастье женщины…
Всё простит,
Всё отбросит: былые ссоры,
Женских слёз ненадёжный щит,
Бесконечных обид укоры,
Лишь бы поняли вы её,
Красоту её разглядели,
Остальное – трава-быльё,
Смоет дождь,
Разметут метели…
Перевод с уйгурского
***
Когда на маленькой Земле
твои закончатся дела,
увидеть можно там, во мгле,
как мама на руки брала…
Поверю тем, кто уходил
туда, где звёзды и гроза,
туда, где множество светил,
но Бог велел вернуть назад.
Они живут, я рад за них,
дай Бог ещё сто лет прожить,
но много потерял других,
с кем посчастливилось дружить…
Случится это и со мной
когда-нибудь, так суждено –
покажут мне весь путь земной,
как чёрно-белое кино.
Услышу я небесный хор
и как журчит вдали родник…
Влетая в светлый коридор,
увижу снова я родных.
Вновь промелькнут мои года –
вот вновь бегу я по селу,
степь и луга, и города,
Иртыш и первый поцелуй.
Повеет ветрами дорог
и земляникой всех лесов,
и той, которую берёг,
увижу женщины лицо.
И я, пожалуй, закричу,
мол, дайте насмотреться всласть,
что слишком быстро я лечу, –
уже и лента пронеслась…
Кино моё, остановись
и новый сделай оборот –
отец меня бросает ввысь
и мама на руки берёт.
***
Без тебя здесь уже по-другому
Дышит небо и дышит река.
Стала длинной дорога до дому,
А до первой звезды – коротка.
Птиц кочевья тревожней и строже.
Берега, где два-три рыбаря
У воды постигают, похоже,
Сокровенную суть бытия.
Я и сам этой сетью уловлен –
Золочёной парчой сентября,
В потаённом мерцании слова
Русской дали акафист творя!
Там, в осенних просторах России,
Где рябине так радостно рдеть,
Не забудь, как лампада осины
Перед Знаменьем светится здесь.
За оранжевой осени фреской,
Где молитва твоя горяча,
Пусть хранят тебя дивные песни,
Что из Божьего свиты луча.
Золотые пусть листьев созвездья
Тот небесный напомнят узор,
Где бродили когда-то мы вместе,
Где, я знаю, остались с тех пор.
Я на свете один
Я на свете один. За мной лишь зыбкие тени.
Мои братья погибли
на прошлой корейской войне.
Я живу, чтобы крик их,
остановленные мгновенья,
Озвучен мной был,
как крик тот трепещет во мне.
Я – один их бессменный и вечный глашатай,
Моим голосом,
горлом они продолжают кричать,
За моею спиной силой ангельской и крылатой
Жертв невинных немая грозная рать!
Кто сказал?
Кто сказал, что нет у бога рая?
Райский свет сокрыт в предсмертной мгле.
Так сказал дружок мой, умирая,
Ад мы пережили на земле…
Перевод
***
Куколка, прощай!
Бабочка сушит крылья,
Прикрывшись небом.
***
Перезвон капель
В старой железной бочке –
Хохочущий дождь.
***
Спасибо чайке –
Вдруг превратилась в море
Свежая лужа.
***
Слезинка степи –
Солёное озеро.
Светла, как сон.
***
Тигрица ставит
На подоконник лапы –
Подкралась осень.
***
Костёр и река.
В ком из них больше жизни?
Спроси у ветра.