«Пленник эпохи» – так называл себя ушедший от нас 24 октября Александр Ревич. Сказать о нём, сыне офицера-добровольца, чудом избежавшего расстрела, что он был лауреатом Государственной премии Российской Федерации в области литературы (1998), ветераном Великой Отечественной войны (с которой вернулся с тремя ранениями и тремя боевыми орденами), участником Сталинградской битвы – значит сказать очень мало, лишь сообщить общеизвестные биографические сведения. Вся жизнь старейшины русской поэзии (а о ней неоднократно говорили, что это готовый роман) – в его книгах, одна из которых так и называется – «Книга жизни».
Выход первой книги Александра Михайловича задержался по причинам объективным и субъективным почти на двадцать лет. В «Поэме дороги» он объяснит:
В ночь, когда нас бросили в прорыв,
был я ранен, но остался жив,
чтоб сказать хотя бы о немногом.
Я лежал на четырёх ветрах,
молодой, безбожный вертопрах,
почему-то бережённый Богом.
Не ясно ли теперь, для какой цели был он сбережён да к тому ж награждён «музыкой и долголетием». Поэтическая личность Ревича складывалась своим чередом, создавая собственную систему координат, утверждаясь «в звуке, в свете, в печали, в том, что волей Творца было Словом в начале и не знает конца». И всё это было сплавлено воедино с его преданностью переводческой работе, приблизившей нашему читателю европейскую поэзию, прежде всего Агриппу д’Обинье, Поля Верлена, Артюра Рембо, Шарля Бодлера, Адама Мицкевича, Юлиуша Словацкого, Константы Ильдефонса Галчиньского, что в итоге может составить несколько великолепных томов. Перевод «Трагических поэм» д’Обинье без преувеличения равен подвигу Николая Гнедича. Что касается поэм Ревича, то это безусловное, нуждающееся в глубоком анализе достижение в нашей литературе.
Эпиграф жизни и творчества Александра Ревича совпадает с эпиграфом к его книге «Чаша»:
Беспроволочный телеграф души
сигналы шлёт в распахнутую
бездну,
в иные времена.
И пусть исчезну –
ты, речь моя, исчезнуть не спеши.
Он сумел воссоздать горестную участь личности (по выражению В.Г. Белинского) и, говоря словами из его же стихотворения, «возвратился на свою Итаку». В этих словах – отчётливейший гул движения «времён и пространств»:
Смутный путь, сомнительная эра,
и куда кривая занесла!
Что нам до Итаки, до Гомера!
Но горят ладони от весла.
Это свидетельство того, что речь Александра Ревича не исчезнет.
Друзья, коллеги, ученики
«ЛГ» искренне соболезнует родным и близким Александра Михайловича и скорбит о невосполнимой утрате.