Канцелярский рынок давит обилием. А выбрать нечего. Неразберихи – выше крыши
«Пишущий инструмент. Писчебумажные товары». Выставка. Пришёл Леонид Максимович Леонов. С неспешной обстоятельностью разглядывал каждую вещицу. «А это что за премудрость?» «Авторучка. С чернильной заправкой. На месяц, если ежедневно – по семь с четвертью страниц». «Ну если с четвертью…» Когда настал черёд прощаться, Леонову дали книгу отзывов: «Было любопытно и полезно посмотреть на то, чего у тебя нет и никогда не будет», – поделился впечатлением писатель.
…Ныне всякого пищущего добра – невпроворот; на каждом перекрёстке, в подземных переходах, в вокзальных лавках, в изысканных бутиках, в супермаркетах и газетных киосках, в сетевых магазинах. А в спорткомплексе «Олимпийский», на Олимпийском же проспекте, даже несколько этажей отвели блокнотам и тетрадочкам, степлерам и корректирующей замазке, склянкам с чернилами, карандашам и картриджам. Чего только нет! Обошёл десяток разношёрстных – похожих как две капли воды! – прилавочков-развалов, не нашёл только изобретённого Ильфом и Петровым «дыросшивателя». Но если рынок скажет «надо», канцелярщики ответят «есть!». И приволокут что-нибудь…
Всего – навалом. Но это кажущееся разнообразие, сомнительное обилие. Преимущественную часть обширнейшего канцелярского рынка занимает товарец, одним из аналитиков отнесённый к «низшему сегменту». Он наполнен «очень дешёвой, зачастую некачественной продукцией», и она «ещё долгое время будет сильна на рынке».
Чтобы не удручать читателя убогой данностью, замечу: есть и «высший сегмент». К нему и прицениться боязно. Всё блещет златом-серебром, бриллиантами. Правда, это товар не для всех. Во всяком случае, не для каждого. У авторучек – строго ограниченные серии, номерной товар. Свои имена-отчества, свои позументы. Куда ни глянь – индивидуальности. Есть «авторучка, визуально вводящая в таинственный мир Эдгара По». Можно прицениться – но лучше этого не делать! – к авторучке, посвящённой Николаю Первому. «В дизайне нашли отражение пышность и монументальность эпохи правления русского царя». Всё-то они знают, авторучечных дел мастера: и про эпоху, и про монументальность. Опустившийся до киосков в переходах, некогда величавый «паркер» тешит себя: «Ручки «паркер» стяжали себе славу вершителей истории». Есть и особой стати пишущие издельица: «Единственная задача авторучки – придать движению руки грациозность». Если вы по случайности споткнётесь о бревно, знайте: это тоже авторучка – «оригинальный письменный прибор длиной в 43,5 см будет символом солидности своего владельца». Все эти расфуфыренные особы (или особи?) всё же ограниченный удел ограниченных: как ни крути, не всякий выложит (да и зачем?) за авторучку 265 тыс. долларов. Да и доверять велеречивым монстрам не советую, ибо та же фирма выпускает совсем другой коленкор. У меня два экземпляра (тоже не копеечный товар, около пяти тысяч рублей штука) ручек той самой фирмы. Одна рассыпалась (говорят, расклеилась), у другой какой-то детальки недостаёт, «завершающего штриха».
Мишура, эстрада, а не реалии для пишущих. А пишут все: студенты и академики, журналисты и коммивояжёры, сантехники и литераторы, бакалавры и главбухи, количественно перегрузившие собой нашу жизнь министры, кокотки и рыночные торговцы. Вот только светские тусовки обходятся мимикой и жестами; однако не о них разговор, не о них забота.
Реально узнать, что в мире и у нас создано, что заводы и фабрики предлагают пишущим, практически невозможно. Была отличная выставка в «Экспоцентре» – два раза в год, всё как на ладони. Её схарчили, оставили показ только в «Крокус-Экспо». Называется «Скрепка», милости просим. Но в том-то и дело, что на «Скрепку» собирают преимущественно профессионалов рынка. И это считается достижением. «Необходимо отметить высокий качественный состав посетителей выставки, среди которых нельзя практически было встретить нецелевую аудиторию» (скорбит? восторгается?) один из знатоков цепочки: купи-продай. Купи подешевле, продай по максимуму. «Зачем продавать дёшево, если можно продать дорого» – не обременяет себя лукавством ещё один купи-продай. Наш канцелярский рынок молод, формировался он хаотично, случайно, под большим влиянием и напором (и при весьма заинтересованном участии!) западных фирм. Это наложило свой отпечаток.
У покупателя нет обзора всего рынка. Никто не берётся назвать и общероссийский оборот писчебумажного прилавка. Года два назад называли цифру: миллиард долларов. «Чуть больше, чуть меньше, это контрольная позиция». Затем выяснилось: может, и контрольная, но неподконтрольная. Но изменения я отмечаю: главные операторы этого рынка из «жигулей» и «опелей» пересели в «лексусы» и джипы. Поговаривают: ежегодный рост (это к тому миллиарду) оборота составляет 10–15 процентов, другие данные: от 20 до 40 процентов. После того, как уничтожили лучший канцелярский магазин, он был неподалёку от Киевского вокзала, на Большой Дорогомиловской, практически перекрытыми оказались пути-дороги для российских товаров. Заваруха с уничтожением магазина на Большой Дорогомиловской, а ещё до этого магазинов «Журналист» на проспекте Мира и на Смоленской набережной странным образом совпала с пуском на двух российских заводах конвейеров по выпуску тетрадей. Подсчитали, что нашими тетрадками можно полностью перекрыть спрос всей Европы. Тамошние переполошились. Ну кому из них такое понравится… вскоре мы услужливо очистили свои прилавки, закрыли магазины, лишь бы не мешать «Херлитцу» и ему подобным продавать у нас тамошние тетрадки – по цене в несколько раз выше, чем московские, питерские… Ещё одна импортная фирма приволокла записные книжки. Выложила их в дорогих магазинах, намекая сопроводительной рекламкой: не будь таких чудо-юдо блокнотов, Хемингуэй и Пикассо могли бы и не состояться… Много лет назад настойчивостью журналистского и писательского цехов на столичном «Восходе» начали делать очень практичные, удобные блокноты-ежедневники. Назвали их «Журналист», ещё год-два назад такие книжечки (артикул 4с27) были в производственных планах питерского «Светоча». Но зачем же оскорблять столичные прилавки подобной (25–30 рублей за штуку) ценой, когда можно выложить заграничную заумь по 300, 400, 500 руб…
«В России не существует ни одной грамотной технологии продажи канцтоваров», признался автор корпоративного канцелярского журнала. «Российский канцелярский рынок остаётся загадкой для его участников».
Канцелярский рынок запутан, сбит с толку, завален мишурой и несуразностями: в мутной водице проще ориентироваться? Вот, рассказывая о новинках, приютили канцелярщики такие «нанотехнологии», как детский пластилин, сделанный на основе хлеба. Запутать, унизить, втюрить, выдавая всё за «супер» «эксклюзив», «уникальность», – пустяки делов, повседневная практика, привычное и очень доходное дело. Не исключаю, что и с незнанием технологий продаж канцелярщики придуриваются. Им ведомо, что розничный прилавок даёт скромные доходы, а вот если отыскать корпоративного клиента, офисы, фирмы и фирмухи, которым зараз можно привезти товар на три-пять тысяч долларов, совсем другое дело.
…Ежегодно в январе десятки (а может, и сотни) наших канцелярских благодетелей, акулы и пескари писчебумажной торговли, прилетают во Франкфурт на всемирный смотр всего, что назначено пишущему. Довелось там побывать и мне. Три дня – с утра до позднего вечера. Свидетельствую: ассортимент нашей канцелярщины составляет никак не более 10–15 процентов того, что привозят и показывают во Франкфурте. Во Франкфурте всё с иголочки, а на наших прилавках чаще «забрендовый товар», «так себе качество». В этих карандашах и ручках легко угадывается стиль, присущий неведомым производителям из Юго-Восточной Азии.