Яков Гордин. Моя армия. В поисках утраченной судьбы.
– М.: Новое литературное обозрение, 2020. – 192 с. – 1000 экз.
Поклоннику Вагнера, считающему себя учеником Джека Лондона и Ницше, армия казалась спасением от заурядной, лишённой приключений жизни. И после школы учиться, сдавать экзамены, снова учиться, а потом, отсидев положенное количество часов в какой-нибудь конторе, возвращаться в свою коммуналку? Такая банальная судьба совершенно не вписывалась в идеальный принцип сочетания изощрённого интеллекта и незаурядных физических возможностей. Единственным способом вырваться из круговорота скучных будней виделась служба в армии.
Да, в 1954 году ещё не было такого понятия, как «дедовщина», да, ещё свежи были воспоминания о войне, но всё же мальчики из благополучных семей выбирали уже другие приоритеты – институт, диссертация, карьера. А Яков Гордин даже не пытался избежать мобилизации. Сразу после окончания школы пошёл в военкомат и попросил записать его в артиллерию. Не дождавшись повестки, в сентябре снова стучал в дверь военкома – и в октябре в воинском эшелоне отправился из Ленинграда на Дальний Восток.
Первые письма, написанные в дороге, пронизаны восторженным оптимизмом: «Мне как танкисту дадут большой кожаный шлем и пистолет. Это истина. Сержант сказал. Там уже зима. Лютая. И мне выдадут зимнюю форму. А поедем мы, рабы божии, через Волгу, Ангару, Енисей, Лену, Урал, мимо Амура, по берегу Байкала. Это вам не фунт изюма»… «Едем шумно, гамно. Весь эшелон вопит различные песни, истошным воем пугая мирно возделывавших свои поля пейзан. Тащат всё, что под руку попадётся… Тащат новобранцы картошку с огородов, переворачивают ларьки на станциях. И т.д. Одним словом, трёхтысячная татарская орда, только способ передвижения несколько модернизированный… Но в общем и целом неплохо. Прелесть новизны, масса свежего воздуха и многое другое!»
Как ни странно, рафинированный юноша и позже, столкнувшись с отнюдь не романтическим бытом и оказавшийся в непривычном, довольно грубом, окружении, в депрессию не впал и смотрел на происходящее философски. Муштра и полевые учения на морозе, бег по обледенелым сопкам с оружием и выкладкой только закаляли дух и тело. Позже появились и друзья. Врагов не было, хотя конфликты случались. По непонятным с точки зрения сослуживцев поводам. Один взял почитать «Батыя», но вместо этого кому-то её продал и очень разозлился, когда Яков его уличил и назвал вором. Другой выдрал из присланных Якову «Аналитиков» Аристотеля несколько страниц – читать подобную абракадабру, на его взгляд, было совершенно бессмысленно, непонятные законы логики годились лишь на самокрутки.
За время службы герой книги написал сотню писем своим родителям, и вот теперь с высоты себя восьмидесятилетнего он, перечитывая их, смотрит на себя восемнадцатилетнего. В чём-то воспоминания об армейском быте совпадают с юношеским восприятием, а в чём-то разительно разнятся. Когда-то юный автор поставил эксперимент на своей судьбе, попытавшись совместить Д’Аннунцио и Гамсуна с казарменным бытом, теперь ставший известным писатель и публицист ставит эксперимент с памятью, сравнивая два мировидения.
Ксения Зуева