Тёмными зимними вечерами Санкт-Петербургский академический театр комедии имени Н.А. Акимова решил развеселить публику старой, но вполне актуальной историей про жуликов и воров.
Акимовцы вспомнили известную вещь Василия Шукшина «Энергичные люди», которую многие театралы знают по постановке 1974 года БДТ, где в спектакле Товстоногова блистал Евгений Лебедев.
Конечно, имея таких предшественников, актёры думали о возможных сопоставлениях, и для них спектакль стал своего рода вызовом. Надо сказать, что справились они с этим вызовом просто блестяще, без всяких преувеличений. Получилась яркая актёрская постановка, в которой запоминаются буквально все персонажи: от главного антигероя Аристарха Кузькина до его подельников-собутыльников, названных прозвищами – Курносый, Брюхатый, Лысый, Чернявый. И конечно, великолепная Вера Сергеевна, жена главного героя, пытающаяся написать письмо прокурору, приревновав своего мужа: новая грань таланта Ирины Мазуркевич, которой, кажется, сейчас подвластны все типы ролей – от гротескно-трагикомических до подлинно драматических. Она остаётся женственной и трогательной и в роли демонической миллионерши в «Визите дамы», и вживаясь в образ советской мещанки, из женского самолюбия ставшей борцом за справедливость. На её фоне шумной и дикой оравой кажутся остальные – мужские – персонажи этой «пьесы в прозе». Они пьют, «летят» журавлями в жаркие страны, едут «паровозом во Владивосток», поют, зубоскалят и… дико пугаются разоблачения своих деловых «импровизаций».
В мещанском великолепии трёхкомнатной квартиры Кузькиных торжественно размещено… пять автомобильных покрышек – вожделенная мечта замученного дефицитом советского потребителя (замечательная стилизация под стенки, ковры, хрустальные люстры и фужеры, пуфики и гардины советских 70-х годов театрального мастера Ирины Долговой).
Здесь же, «хлопая дверьми», как в старой французской комедии, бегают и суетятся мелкие дельцы эпохи застоя, пытаясь всеми способами переубедить Веру Сергеевну писать «телегу» прокурору: умоляют, угрожают, инсценируют попытку убийства, разыгрывают целую драму, чтобы уверить оскорблённую женщину в супружеской неверности её бабника-мужа.
Восхищает актёрская отточенность всех жестов, интонаций, мизансцен, в которых предельная реалистичность происходящего незаметно граничит с кафкианской фантасмагорией советского общества недопотребления. Причём текст Шукшина сохранён с предельной бережностью, почти без купюр. И надо сказать, что он совершенно не устарел. Он динамичен, остроумен, его перемежают характерно шукшинские словечки и образы, которые отлично воспринимаются современной публикой, среди которой немало молодёжи. Все эти «чумичка в каракуле», «кандёхать», «кто капнул-то?» (как восклицает в финале поражённый явлением милиции Простой человек) вполне считываются зрителем, узнаются, вызывают смех. А вот сами персонажи вызывают странную смесь эмоций: они и противны в своём примитивном стяжательстве, и жалки, и смешны, и даже как-то… безобидны. Подумаешь, покрышки, стенки, книжный шкаф гулящей продавщице Соньке (И зачем он ей? А модно было книжки дома иметь!)… Такие ли масштабы воровства и жульничества последуют через 20 лет после первой постановки «Энергичных людей»! Всеобщее «ты мне – я тебе» сменится тотальным «великим переделом» всей нетощей государственной собственности, расхапанной по нескольким частным карманам. И на фоне новых «швондеров и шариковых», олигархов и силовиков какими-то допотопно-на-ивными со своими покрышками покажутся антигерои Василия Макаровича. Хотя Шукшин, подобно Высоцкому, сумел совершить главное для великого таланта – ухватить сам дух времени, передать его болевые точки, правдиво сказать в подцензурной культуре о тех гнойных язвах, которые сладко забалтывались официальной пропагандой и официозной культурой. Впрочем, и ныне, в изменившихся временах и нравах, в свободном обществе, где каждый кулик может хвалить или поносить своё болотце, есть та же тенденция: прикрыть фиговым листком лицемерия и виртуозной демагогии грозно нарастающее нестроение всей жизни, отсутствие справедливости и честности – уже в обществе полного и всеобщего потребления. Но допущены к нему не все, и несколько десятков миллионов «работающих бедных» недобро поглядывают на сверкающее благополучие новых «энергичных людей». А энергичные люди – и шукшинские, и нынешние – норовят подвести «экономическую базу» под своё воровство и жульничество: Аристарх Кузькин с пафосом заявляет своей жене, что на воровство в советском государстве отводится 15%, и прокурор об этом знает. «Всякое развитое общество живёт инициативой... энергичных людей, – вещает этот недоолигарх-завмаг. – Но так как у нас равенство, то мне официально не могут платить зарплату в три раза больше, чем, например, этому вчерашнему жлобу, который грузит бочки. Но чем же тогда наградить меня за энергию? За мою инициативу? Чем? Ведь все же знают, что у меня в магазине всегда всё есть, – я умею работать! Какое же мне за это вознаграждение? Никакого. Все знают, что я – украду. То есть те деньги, которые я, грубо говоря, украл, – это и есть мои премиальные».
И как-то трудно спорить с этим демагогом. Действительно, общество-то было – псевдоравенства. Да и нынешние «слуги народа» легко оправдают свои полосатые пиджачки «от Бриони» неустанным трудом на благо отечества, истовым патриотизмом, угрозой извне. Вот только поверят ли им те, кто посмеивается над приключениями незадачливых бизнесменов 70-х?
Впрочем, актуальность классики, даже классики ХХ века, вещь давно обсуждённая и неоспоримая. Приятно, что эта актуальность подана с таким азартом, так весело, с такой подлинной актёрской отдачей. Когда режиссура смиренно растворена в стихии актёрской игры, хоть опытный глаз и видит: каждое движение, каждая микросценка режиссёрски продумана и тщательно отрепетирована. Хотя и отводятся теперь на премьеры два-три месяца, а сам театр готов их делать по несколько в год.
И что же? У Театра комедии этот темпоритм получается.
Мария Фомина,
искусствовед,
Санкт-Петербург