Далеко не всех составителей справочной литературы можно назвать профессионалами
Существует мнение, что литературовед способен и может легко создавать литературные словари и энциклопедии. Но энциклопедия – это результат работы большого научного коллектива, а не одного человека, как то получилось с энциклопедиями о Гоголе и Булгакове. Энциклопедия – особый творческий жанр в литературе, вид справочника со своими законами и правилами. И главное из них – объективное представление документального материала, основанное на фактах и датах.
«Энциклос» (ένκυκλος) по-гречески значит «всеохватывающее», «педия» (παιδεíα) значит «учение». Историческая фактография имеет здесь исключительное значение. И конечно, недопустимы идеологические и групповые пристрастия, что в советские времена именовалось «партийностью», которой были пронизаны многие советские издания. Один известный главный редактор литературного журнала требовал тогда партийности даже в библиографии.
Перед нами два энциклопедических издания: энциклопедия о Л.Н. Толстом и появившийся словарь о русских литературоведах ХХ века. Книгу о Толстом трудно назвать энциклопедией. Это сборник статей, предназначенный для работы учителя в школе. Поэтому исключено из него то, что в школе не изучается. Таковы его религиозно-философские труды, «Исследование догматического богословия», критика катехизиса Филарета, статьи о вегетарианстве, о медицине, рассказ «Что я видел в Ржановском доме» и многое другое.
Поскольку в Толстовской энциклопедии отсутствует именной указатель, найти нужную статью бывает нелегко. Чтобы найти Шекспира, необходимо помнить, что известная статья о нём называется «О Шекспире и о драме», и только тогда по списку произведений подойти к искомому. Но и тут нас ждёт разочарование. Автор статьи почему-то решил, что читатели познакомились с парадоксальным взглядом Толстого на Шекспира уже в 1904 г., хотя известная статья Толстого появилась в газете «Русское слово» 12–23 ноября 1906 г. Таким энциклопедистам, очевидно, безразлично время написания и время первой публикации толстовской статьи, вызвавшей целый переполох в литературных кругах.
Пренебрегая фактической, текстологической стороной, авторы с упоением занимаются обычным анализом романов Толстого, превращая энциклопедию в сборник литературоведческих или критических статей. Совершенно непонятно, почему такой школьного уровня аналитический текст вздумалось назвать энциклопедией. Конечно, у всякого барона своя фантазия, как говорил Вольтер. Но надо же и меру знать, господа.
История работы Толстого над романом «Война и мир» сведена до одной фразы: «Крупнейшее произведение русской литературы, самое светлое и оптимистическое произведение Толстого, над которым писатель работал с 1863 по 1869 г.». Вместо истории замысла, этапов работы над рукописью, различных вариантов, работы Софьи Андреевны, семь или восемь раз переписывавшей рукопись, то есть вместо сведений по текстологии приведены лишь эпистолярные высказывания о начале работы. А всё остальное – анализ того же уровня. Повесть «Крейцерова соната» имеет интереснейшую издательскую историю, которая не заинтересовала автора статьи. После цензурного запрета 1889 г. и до появления в 13-м томе «Сочинений» Толстого эта повесть была без цензуры отпечатана (98 с.) в 1890 г. и читалась как самиздат в советские годы.
О трактате «В чём моя вера?» коротко сказано, что книга вышла в свет в Париже в 1885 г., тогда же появились немецкий и английский переводы. На самом деле перевёл книгу на французский язык Л.Д. Урусов под заглавием «Ma religion». В 1884 г. в Москве издательство Кушнерёва выпустило неполное отдельное издание этого трактата (50 с.), а с 1906 г. книга стала открыто печататься в России. Всё это читатель должен был узнать из статьи. Вместо того даётся обстоятельный пересказ содержания труда Толстого, но отсутствуют основные данные, составляющие суть энциклопедистики как науки.
Многие русские писатели заслуживают издания энциклопедии, посвящённой их жизни и творчеству. Думается, образцовыми остаются две «Лермонтовские энциклопедии» – 1981 г. под редакцией В.А. Мануйлова и 2014 г. под редакцией И.А. Киселёвой. Но до сих пор у нас нет полной Пушкинской энциклопедии. Всё ещё впереди.
В 2005 г. Пушкинский Дом в Петербурге выпустил трёхтомный словарь «Русская литература ХХ века. Прозаики, поэты, драматурги». Тогда ещё были живы В. Распутин, Е. Евтушенко, Д. Гранин и многие другие, ушедшие с тех пор. Но все они, естественно, вошли в словарь. Да и как же могло быть иначе? Словарь «мёртвых душ» после Гоголя у нас никто не составлял.
Не так давно в ИНИОН РАН вышел словарь «Кто есть кто в российском литературоведении», где представлены ныне здравствующие литературоведы из 80 городов России. Издатели словаря Московского университета почему-то не поняли, что их детище должно называться «Кто был кто в русском литературоведении ХХ века». Ребёнку при рождении не повезло, дали не то имя. Редко, но так бывает, как сказал Гоголь. Такие названия приняты и распространены в зарубежной науке, но ещё не утвердились у нас.
Теперь по существу. Листая книгу, как будто погружаешься в воспоминания о прошедшем ХХ столетии, о людях, которых знал с давних пор, а теперь видишь в профессионально сделанной панораме фотографий, портретов. И даже радуешься, увидев, что среди них есть ещё и живые!
Хорошо, что представлены крупнейшие критики русского зарубежья. Но забыли Зинаиду Гиппиус, автора известного двухтомника «Живые лица» (1925) и литературно-критических статей в периодике русского зарубежья. Не повезло и историку литературы Модесту Гофману (его имя значится в проспекте словаря), архив которого перевезён в Москву и готовится к публикации.
Один из главных принципов научного словаря состоит в отсутствии личностных оценок и определений, того духа «партийности», о котором уже говорилось выше. Иногда такие оценки, к сожалению, встречаются и в настоящем словаре. То советский литературовед далёкого прошлого отличается «прямолинейностью идеологических трактовок» (как будто он один таков был), то, напротив, оказывается обладателем «глубокого ума». Приведу пример о человеке, которого я хорошо помню и с которым встречался вплоть до его смерти. В словаре приводятся различные воспоминания о И.А. Кашкине, «человеке завистливом, мнительном, подозрительном» и даже о его болезни. При этом даётся перечень имён свидетелей за и против. Не будем приводить этот непристойный список. Ещё в начале 1950-х годов он собирался читать нам на филологическом факультете МГУ курс по древнеанглийской литературе, которую переводил. Действительно, болезнь помешала тогда ему, но следовало ли все пересуды известных переводчиков и писателей выносить на страницы словаря?
Можно только догадываться, какие общественные и идеологические причины заставили составителя вывести за пределы словаря В.В. Ермилова, без имени которого (при различных оценках его деятельности) невозможно написать историю советской журналистики, не говоря даже о его книгах (о Чехове, Гоголе, Толстом). При таком новопартийном подходе могут забыть написать во втором томе о В.П. Ставском (отсутствует в проспекте словаря) или Я.Е. Эльсберге, как забыли в первом томе И.К. Луппола (был в проспекте словаря), литературоведа и философа, сыгравшего существенную роль в формировании нашего литературоведения.
И совсем уж непонятна советская любовь к вождю мировой революции В.И. Ленину. Примыслив Ленина к категории литературоведов, что само по себе ненаучно, авторы статьи зачем-то создали на пяти страницах апофеоз советской идеологии. Если без статьи о Ленине надо было обойтись, то едва ли кто может объяснить отсутствие в словаре статьи о Максиме Горьком, как бы кто к нему ни относился. Единственное, что можно предположить, – это то, что решено было обратиться к его прежней фамилии – Пешков. После таких проделок как-то даже неудобно замечать, что в статье об Анне Ахматовой всё сведено к её пушкинистике. И ни слова, что постановление 1946 г. лишило её возможности печататься. Очевидно, сочли это недостаточно важным, ибо в статье о Л.Л. Авербахе подробно рассказано о трёх версиях его гибели в заключении.
Неудачно написанные статьи неприятно выделяются на фоне профессионально созданных энциклопедических текстов. Удачны и полноценны статьи о М.Л. Гаспарове, В.В. Кожинове, А.Ф. Лосеве и многих других. Но немало и забытых литературоведов, не менее важных для отечественной науки, чем представленные в словаре. Назову Юрия Ивановича Данилина, автора книг о Беранже и поэтах Парижской коммуны; Игоря Максимилиановича Катарского, крупнейшего специалиста по творчеству Ч. Диккенса; Евгения Николаевича Лебедева (имя его было в проспекте словаря), написавшего книги о Ломоносове, Грибоедове, Чаадаеве, Баратынском; Сергея Сергеевича Динамова, первого советского американиста и шекспироведа, репрессированного в 1937 г. Некоторые литературоведы пользуются особым предпочтением: указаны многочисленные ученики их (В.В. Ивашёва), которые в статьях об академиках не перечисляются.
Энциклопедия – особый жанр литературы, который даёт читателю панорамное видение настоящего и прошлого. Пора научиться его делать, как умеют делать у нас профессиональную литературу.
Александр Николюкин, доктор филологических наук
Удивительно, но факт
Московский университет совершил благое дело – выпустил первый том словаря «Русские литературоведы ХХ века». И те же недопустимые усечения, выборочность. Ни в названии, ни в аннотации, ни во вступительной статье ни слова не сказано, что в словарь, по воле составителя, вошли только уже умершие литературоведы, «мёртвые души». Чтобы утешить ещё здравствующих историков литературы, в предисловии (с. 9) сказано, что после ухода из этой жизни они «обязательно войдут в третий (дополнительный) том». Так по-человечески хочется, чтобы третий (дополнительный) том подольше не выходил!