Подготовил Владимир Малышев
В конце июня в главном музее Северной столицы была представлена библиофильская редкость – книга «Эрмитаж земной и небесный». Её презентация состоялась одновременно с открытием выставки, единственным экспонатом которой и является это уникальное издание.
Оно одето в переплёт из шелковистого тёмно-синего атласа, форзац изготовлен из бумаги ручного марморирования, а обложку украшает фотография, выполненная в редкой для наших дней технике гелиогравюры, изобретённой ещё в 1822 году. Автор книги – Михаил Пиотровский. Этот человек, как известно, не только директор Эрмитажа и выдающийся организатор музейного дела, знаменитый историк-востоковед и академик РАН (его должности, звания и награды можно долго перечислять), но и неутомимый пропагандист одного из крупнейших художественных хранилищ мира. Его перу принадлежит множество статей и книг о сокровищах Эрмитажа, и вот свет увидело ещё одно уникальное издание, литературную основу которого составили избранные фрагменты статей, написанные Михаилом Борисовичем для постоянной авторской рубрики «Взгляд из Эрмитажа» старейшей городской газеты «Санкт-Петербургские ведомости» за последние пять лет. Тираж книги – всего 80 нумерованных экземпляров, с иллюстрациями фотохудожника Юрия Молодковца, выполненными в технике уже упомянутой гелиогравюры. Составитель и редактор издания – Людмила Леусская, обозреватель отдела культуры «СПВ», с удовольствием передала для опубликования в «ЛГ» некоторые фрагменты текста из этого замечательного фолианта, выпущенного издательством «Редкая книга из Санкт-Петербурга».
Три особенности Эрмитажа
«У такого глобального музея, как Эрмитаж, три особенности, – пишет в своей книге М. Пиотровский. – Первая – музей-храм. Зимний дворец со статуями богов на крыше – храм искусств. Атланты – античный храм. Всё сливается. Другая часть музея – величайшие достижения духа. Для Эрмитажа это «Блудный сын» Рембрандта – потрясающий пример милости и милосердия…
С Рембрандтом многое связано в жизни Эрмитажа. Как-то в день рождения Рембрандта мы продлили работу музея на три часа. Вечером были открыты его залы. Я не думал, что посетителей будет много. На самом деле в какой-то момент пришлось вход перекрывать, заставлять людей ждать, пока часть посетителей выйдет из залов. За три часа к Рембрандту пришло более трёх тысяч человек.
Часто говорят: Эрмитаж – музей западного искусства. На самом деле это универсальный музей мировой культуры и особо культуры русской. Это великое явление русской культуры, вмещающее не только здания и коллекции, но и их историю. Значительная часть вставок, которые мы делаем, посвящена именно русской культуре и истории. С этой точки зрения можно говорить о «русском» или «эрмитажном» Рембрандте.
Термин «эрмитажный Рембрандт» впервые употребил в своих записках хранитель галереи живописи Джеймс Шмидт. Это было в 1930-е годы, когда начались распродажи музейных коллекций. Он писал, что картины Рембрандта трогать нельзя, они «вжились» в Эрмитаж. В самом деле у многих людей Эрмитаж ассоциируется с Рембрандтом. Они приезжают, чтобы увидеть его картины.
Так случилось, что эти картины связаны между собой. Тема отца и сына объединяет «Блудного сына», «Жертвоприношение Авраама», «Распятие». «Даная» – тоже история об отце и сыне, кроме того, сама трагическая судьба этой картины неразрывно связана с Эрмитажем. Эти полотна давно живут в пространстве музея. Как ни кощунственно это звучит, картин Рембрандта, к счастью, мы потеряли меньше, чем картин Рафаэля. Если лучшие полотна Рафаэля ушли из Эрмитажа, самые мощные картины Рембрандта остались. Они составляют неразрывный комплекс, который сложился в России.
«Блудный сын» – картина, которая вышла далеко за пределы своего художественного значения... Весь мир знает, что это эрмитажное полотно. Понятно, что сила притяжения картины не ограничивается искусством. Рембрандт принёс славу не только Голландии, но и России», – считает Михаил Пиотровский.
Крыша – впечатляющее зрелище
Удивителен и другой его рассказ – о крыше Эрмитажа, на которой мало кому удалось побывать. «Крыша Зимнего дворца, по которой любил гулять император Николай II, – предмет мечтаний фотографов; с неё открываются замечательные виды, – написал М. Пиотровский в заключительной части книги. – Но и сама крыша со скатами и переходами – впечатляющее зрелище. По периметру её стоят 176 фигур. Художнику Эдуарду Кочергину, впервые пришедшему на Дворцовую площадь юношей, приехавшим из глубинной России, они показались «вертухаями», охранниками по периметру лагерной ограды. Они действительно охраняют дворец, придавая ему особенную торжественность. Как всегда, в народе существуют простые объяснения церемониям и ритуалам: в данном случае говорят, что статуи должны замаскировать многочисленные печные трубы. На самом деле трубы, а их и правда много, с земли не видно. Зато фигуры производят снизу вполне устрашающее впечатление».
«Поначалу, – продолжает Михаил Борисович, – они были вырезаны из светлого известняка, который гармонировал с охристо-серебряным цветом фасада дворца. К концу XIX века фасад стал тёмно-красным, а разрушившиеся каменные скульптуры были заменены на медно-выколотные, казавшиеся по большей части чёрными. Сегодня, после последней реставрации, медные скульптуры выкрашены в мягкий серый цвет, перекликающийся с изначальным цветом камня и с пастельно-зелёным цветом фасада. Кстати говоря, сегодняшний цвет – не исторический. Его придумал главный архитектор Ленинграда после войны, завершив несколько экспериментов с окраской фасада, сменившей тот кроваво-красный без выделения колонн окрас, который существовал во время революционных событий. Много лет этого никто не замечал, но, когда сам Эрмитаж обратил на это внимание и стал обсуждать планы реставрации, общественность возбудилась и не утихает до сих пор. На самом деле проведённый на сайте Эрмитажа опрос (а в данном случае он уместен) показал, что жители города, часто бывающие в центре, настолько привыкли к этому цвету, что возвращение первоначальной серебристой охры вызвало бы раздражение. К тому же он терял бы торжественность и становился похож на средней руки германский дворец, которых даже после войны осталось много. Короче говоря, цвет мы менять не стали, но отказались от химически ядовитого зелёного и с каждым ремонтом делаем его более пастельно-нежным, что соответствует исторической цветовой стилистике Петербурга, слегка забытой из-за синтетических красок»…
Символическая программа
Документы не сохранили нам сведения о символической программе скульптурной композиции, потому наше понимание её частично приблизительно. Невысокие вазы, часто перерастающие в военные инсталляции – трофеи и украшенные барочными физиономиями, перемежаются с высокими скульптурами античных богов. Легко узнаются Аполлон с лирой, Марс в доспехах, Афина со шлемом, Нептун с трезубцем, Геракл с львиной шкурой, более условно закутанная Деметра, танцующая Терпсихора, Меркурий, Зевс, Гера, Диана… На фронтонах – повторяющиеся пары. Стоящие персонажи тоже повторяются многократно. Главный фронтон с Невы венчают сидящие Геракл и Нептун, а главный фронтон над воротами, где недавно восстановлена большая императорская корона, украшен фигурами Аида/Плутона и Персефоны/Прозерпины…
На площадной части крыши до наших дней сохранилась будка пожарного постового, где внутри вырезаны имена, даты, изображение шатра и даже начало Первого псалма Давида: «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых». Матерных слов нет ни одного, а сама будка, пережившая несколько революций и войн, недавно переехала на чердак дворца. Загрязнённый воздух для неё не менее опасен, чем зажигательные бомбы блокады».
Как уже было сказано, отпечатано всего 80 нумерованных экземпляров великолепной книги Михаила Пиотровского. Однако обещают, что «Эрмитаж земной и небесный» будет издан ещё и в обычном, «земном» формате. И тогда прочитать этот замечательный гимн главному музею страны смогут многие любители искусства.
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
Михаил Пиотровский, автор:
– Книга напечатана на станках XIX века, ручной набор, ручного производства бумага… Высочайшее мастерство. Пример сохранения авторской книги, сохранения удивительного качества и уровня ремесла, которого уже нет в Европе. Звучит как песня. Хорошая книга и должна быть песней.