Ю. Воротников. ШСС. – М.: Вече, 2008. – 208 с.: ил.
Перед нами – автобиографическое повествование о юности, пришедшейся на конец 1960-х – начало 1970-х. Что же побудило маститого академического учёного предаться вдруг публичным воспоминаниям о своём бесславном отчислении с геофака МГУ, о печальном возвращении в родной городок и, наконец, о военной службе и учёбе на Кавказе? Жажда исповеди? Желание отвлечься? «Не могу молчать»? Или…
Сам автор признаётся: «Годы подкатывали к пятидесяти, а это уже серьёзный рубеж, на подходе к которому не грех подвести какие-то итоги». На самом деле перед нами – размышления о поколении нынешних пятидесятилетних, до недавней поры оттеснённых успешными (заслуженно ли – иное дело) «шестидесятниками» и лишь теперь, в начале нового века, вышедших на историческую авансцену. У них ещё много сил, за ними ещё будущее. Но что представляют они собой? Какова их духовная биография? Ответам на эти вопросы и посвящено документальное повествование члена-корреспондента РАН Юрия Воротникова, загадочно названное «ШСС». Вначале слышится нечто похожее на «шо-с-се» – и действительно, всё повествование о юноше в поисках жизненного призвания проникнуто мотивом пути-дороги… Судьба бросает его из Москвы в родную приднепровскую провинцию, затем на Кавказ в Аджарию, а потом… «ШСС». Но, может, это какой-то призыв или волевой окрик: «Ша, эс-эс!»… Отзвук прошедшей войны или эхо грядущих сражений на Кавказе? Наверное, именно здесь – нерв повествования, которое постепенно закручивает героя, весёлого разгильдяя, умудрившегося вылететь из университета за прогулы и даже потом, став на миг разнорабочим, не нарушить «гармонию сладкого ничегонеделания», в строгую уставную форму. Хотя, если ещё точнее, ШСС – школа сержантского состава, куда попадает герой во время армейской службы. Школа жизни? Вернее, школа социализации, умения жить вместе с людьми, но также и давать отпор врагу.
Впрочем, при чтении этого документального повествования нас не оставляет ощущение какой-то временности или даже ирреальности происходящего – и это при чётком соблюдении реалий, вплоть до указания цен в советском магазине, описания рациона солдата, его обмундирования, оружия, вплоть до подробного описания армейских ритуалов (прохождения присяги, вручения награды) и пр. Разные линии, из которых складывается текстовое пространство, – романтические горные пейзажи, увенчанные замком Тамары; поэтические зарисовки; картины повседневного воинского быта и торжественных моментов в жизни солдата; разнообразные «истории» о преследовании преступников на границе; наконец, авторский «отчёт» о театральной постановке в ШСС – всё это создаёт впечатление некоей условности происходящего. Впечатление усиливает и «сквозной» образ книги – «граница» (между реальностью и мечтой, происходящим и последующей судьбой героя); и тревожные символы в главах, рассказывающих о присяге и о гибели воинов под снежной лавиной: снег, временно’е природное явление. Как временны’ и не свойственны биографии героя в целом описанные им несколько лет. Зачем?
Думается, за этим скрыта важная мысль. И основной вопрос, на который пытается ответить автор своим погружением в прошлое, – был ли тот период, который столь бесславно закончился на наших глазах, напрасным, ложным ходом истории? Или был в нём некий смысл – возникший вопреки официальным установкам тех лет и пока ещё, может, не ведомый нам? Смысл, который должен ещё прорасти, дать опору будущему … Для героя «ШСС» последние советские десятилетия оказались бесценным периодом тренинга, некоей подготовки для вступления в жизнь: временем закалки характера и становления личности. Временем межнациональной адаптации, после которой кавказский элемент прочно вошёл в культурный код русской нации. Но и временем мировоззренческих раздумий и откровений, возможных лишь в относительно спокойной исторической ситуации. Недаром и вся книга-исповедь заканчивается на высокой философской ноте, соединяющей небо и землю, быт и бытие: «…Над головой тёк бесконечный и бездонный звёздный поток. И жизнь, которую ещё предстояло прожить, представлялась мне таким же бесконечным потоком, с завихрениями и отмелями, на одной из которых я сиживал в эту ночь, привалясь к тёплой стене бани и блаженно затягиваясь «Беломором» фабрики Урицкого»…
Остаётся добавить, что за эту книгу автор удостоен Бунинской премии в номинации «Автобиографическая проза».