Ирина Ушакова,
Оленино, Тверская область
На родине
Засмотрюсь и заслушаюсь,
как поезда отлетают,
На Великие Луки уходят за лес
голубой,
Как года нашей юности
неудержимою стаей,
Как вся радость земная,
мне данная рядом с тобой.
Евгений Меркулов,
Москва
Восток – дело тонкое
Докладбю, вашсокбродь,
то, што наша сотня
Тут, по линии второй,
стала на постой.
Ну дык вот, позавчерась,
равно, как сегодня,
Мы варили на костре
наш кулеш густой.
Вдруг, откеля ни возьми,
из кустов ракиты,
То ль на запах кулеша,
то ли на тепло,
Хтой-то вылез – глаз раскос,
чёрный, неумытый,
Што лопочет – не понять,
бритый наголу.
Мы даём яму кулеш, а ишо чепурку,
Приглашаем с нами сесть,
ужин разделить.
Ён жа всё перевернул,
сразу видно – турка,
Безобразничать почал,
мать яво иттить.
Ну а што яму ишо?
Мабуть, яблок конских?
Хто их знаить, басурман,
што у их за снедь?
Мы ж не ведаем на скус
ихних блюд японских,
Што им любо, што низзя,
раздери ведмедь!
Ну а энтот абизьян прыгал,
корчил рожи,
Покреститься? – Ни-ни-ни,
сапою шипел.
Вот урядник наш за то,
слава тебе, Боже,
Поплевамши на кулак,
шельмеца огрел.
Ён с размаху приложил
по японской морде,
И чернявый, где стоял,
там и лёг в лопух.
Тольки выкрикнул: «Банзай!» –
матюкнулся вроде,
Ну а после испустил
самурайский дух.
Я про казус сей наверх
доложил, как надо,
И урядник был в строю
назван молодцом,
Потому как доказал,
что боец микады –
Хрен собачий, коль равнять
с нашенским бойцом.
Мария Болтышова,
Мытищи, Московская область
* * *
Оттолкнись от неё,
когда решишься взлететь.
Приляг, если, крылья сломав,
будешь коряво падать.
Ты говоришь: как тверда и скалиста
земная твердь.
А я говорю: потрогай,
ведь это земная мякоть.
В трудный час,
когда крылья теряют размах,
Мне нестрашно упасть
на цветное её покрывало.
Я живу по счастливой случайности
в тех временах,
Где земля богатырскую силу
людям давала.
День придёт, когда Бог позовёт
в свой дом.
Ощутив, как земля из-под ног
неживых уходит,
Я успею поднять её тёплый
распаханный ком,
Чтоб душа не устала
в далёком своём полёте.
Александр Вепрёв,
Киров
Муштра
Не пел нам песен старшина,
хотя над миром тишина
плыла спокойно по орбите
и далеко была война.
А старшины суровый взгляд
был устремлён на всех ребят,
одетых вроде по уставу
при заступлении в наряд.
Но старшина всех обходил,
стрелял глазами и сверлил –
без исключенья, всем и всюду
он замечанья находил.
Кто шёл на камбуз мыть полы,
кто чистить бляхи и стволы,
кто стройным шагом шёл, да с песней,
неспешно драить санузлы.
И нам казалась та муштра
такой же страшной, как ветра
на запасном аэродроме,
когда дожди – как из ведра.
И за нарядом шёл наряд,
как за снарядом бьёт снаряд…
И снился нам не дом родимый,
а старшины суровый взгляд.
Наш старшина был до конца
учебной службы – за отца.
Имел награды боевые
и возле сердца – грамм свинца.
Он знал, как победить врага,
и чтоб не дрогнула рука…
И что за Родину сразиться
придётся нам наверняка.
Сияли чистые полы,
блестели бляхи и стволы,
и кто-то снова тёмной ночью
неспешно драил санузлы...
И были стрельбы. Раз, два – пли!
Мы будто трудный бой вели:
гремел снаряд, земля визжала,
рука бойцов стрелять устала…
И небо падало вдали.
И тот, кто шёл потом в огне, –
врывался смело на броне
в ряды афганских моджахедов
на той афганской, той войне.
И тот, кто там геройски пал,
погиб в бою – он вновь вставал!
И в Кандагбре и Кунбре,
в Панджшйре, Бблхе, Урузгбне
разил душманов наповал.
Сияли горные хребты,
блестели камни и мосты,
и кто-то снова светлой ночью
ущелье «чистил» с высоты.
И за cнарядом бил cнаряд,
как за нарядом шёл наряд…
И снился нам наш дом родимый...
и старшины отцовский взгляд.
Елена Павлова,
Москва
Сентябрь
Ещё в рябинах дозревает лето,
Сентябрь даёт один последний шанс.
…Пустынный парк,
…на танцплощадке света
…танцуем вальс…
…Свиданье… осень… вальс…
Я наслаждаюсь небом и свободой,
Как журавли, что держат путь на юг.
…Задумано так…
…в это время года
…замкнётся круг…
…И разомкнётся круг…
Не утомляет монотонность будней,
Теперь живу, с собой договорясь.
…Всё есть во мне
…и всё, конечно, будет,
…Спешит октябрь…
…Торопится октябрь…
Прикатит он на старом тарантасе
И увезёт янтарные запасы…
Валентин Нервин,
Воронеж
До звёздного неба и Судного дня
До звёздного неба
и Судного дня
судьба ничего не даёт про запас,
но в каждом из вас есть частица меня,
и я лишь частица любого из вас.
Душа и природа
настолько близки,
что соприкасаются накоротке;
поэтому, даже судьбе вопреки,
Я вижу любимую в каждом цветке.
Любая фиалка
цветёт на виду,
и в ней отражается чья-то звезда,
поэтому я никуда не уйду
и наша любовь не умрёт никогда.
Василиса Ковалёва,
Кострома
Пилот
Не печалься о времени,
Если оно затянулось
На шее петлёй,
Над землёй,
Распластавшись на липкой сети,
Направляя десницей
Безутешные вдаль корабли,
Не грусти:
Знай, что время лишь фикция,
Что по незнанию изобрели.
Подружись с головой,
Захвати её флот
Без превенции и без анонса,
И вот – он весь твой,
А ты – дальний родственник
Билли Бонса.
А лучше забудь. На одной из планет
Пусть гелертер не торжествует:
Не печалься – ведь времени нет,
Просто-напросто не существует.
Александр Нестругин,
село Петропавловка,
Воронежская обл.
Марш не смолкший тот…
Артёму Шкурину
Слов твоих обрывки склею –
Дыбом встанет даль!
«За Изюм», «За Балаклею»
Нет наград, а жаль…
Как теперь ни балагурь ты,
Мол, признал «вину»,
Ты с гармошкой не на гэльки –
Двинул на войну!
В ставшие чумными дбли...
И гармонь сберёг,
Где пристрелянные ждали
Вехи вдоль дорог.
…И, смешок сглотнув, слезу ли,
Вспомнишь то сельцо…
(«Шли на Слбвянск, за Изюмом
Взяли нас в кольцо».)
Миномёты вражьи жарко
Дышат, рвут, как псы…
И вот-вот надавит брта
Вражья на басы.
Эх, гармонь, резные планки,
Не избыть беды!
Но
«Прощание славянки»
Тронуло лады
Русской болью, русской жалью –
Так, что в горле ком.
И, стихая, стало сталью
Примкнутых штыков!
Так сошлось тогда, так вышло…
Молча постоим…
Чтобы было братьям слышно
Боевым твоим –
Всем, в тот рукопашный вставшим
(Всех – неполный взвод),
Всем, и выжившим, и павшим, –
Марш
не смолкший
тот…
Вера Липатова,
Москва
* * *
за помадой
они
чуют разрез губ
за маникюром
нежность пальцев
за одеждой
(как известно)
очертания форм
за походкой
темперамент
а за целыми нами
целых себя
Сусанна Шерстяк,
Донецк
Вишнёвая любовь
В этот самый длинный день в году
Надеваю с кружевами платье
И тебя, на радость иль беду,
В губы буду крепко целовать я.
С вишнями два блюда на столе,
Кисло-сладкий вкус тех спелых вишен.
Поклялась в любви я на сто лет,
Жаль, что твой ответ мне плохо слышен.
Цвета крови тот вишнёвый сок,
Первозданно алы наши губы.
Глаз мой целит в твой седой висок –
Осторожность бережёт и губит.
Выпит нами длинный день до дна,
Ночь, как воробей, едва чирикнет.
Утром снова буду я одна,
Но тебе «Прощай!» душа не крикнет…
Я из холодильника беру
Блюдо с недоеденною вишней.
Все воспоминанья соберу,
Не жалея, что любовь не вышла.
В утешенье или чтоб забыть –
Брызнет соком вишенная мякоть.
Было. Всё прошло. Зачем же плакать?!
Ведь не всем дано сто лет любить.
Валентина Ерофеева,
Москва
* * *
Город выморочно спит,
По-еврейски рад субботе:
Ночью был жестоко бит –
Грозна Господа забота.
Разверзались небеса,
Светом ярости сверкая,
И крушили телеса
С маху – с края и до края:
Накрошили дерева
Стародавни и высоки,
Под которыми трава
Жадно их желала соков;
Накрошили стёкол сток,
Окна, форточки разгрохав,
Стрекот выкрошив сорок,
Обезумевших от хлопов,
Взрывов, грохота небес,
Долго, страстно бушевавших,
Словно в них вселился бес,
И Господь ему прощал всё,
Чтоб безумия рукой
Навести порядок в мире,
Привнести в него покой,
Сад Эдема в нём расширя…
Утро. Выморочно спит
Город, ливнями умытый.
Он устал. Взъерошен. Бит.
И урок уже забыт им.
Алексей Власов,
Барнаул
14 октября
Маме
Солнцем осени –
пустой консервной банкой –
Озарилась тучи борода.
Как коты на запах валерьянки,
К нам вот-вот сбегутся холода.
…Банки и коты – какое чудо! –
В пионерском лагере отбой.
Банки из-под кильки... Кто, откуда
Их тайком несёт? Отбою – бой!
Из флакона выльем валерьянку
Под окно вожатской. А потом
К каждому хвосту привяжем банку
Бантиком, ботиночным шнурком.
А коты бегут со всей округи –
Каждый кот лизнуть лекарство рад.
В этом детском озорном досуге
Рай – для нас!.. А для вожатых – ад!
Банки и коты... Какая прелесть –
Грохот банок и кошачий хор!..
Как бы снова мне сейчас хотелось
Совершать тому подобный вздор.
Не спешить, отстать в безумной спешке,
Отряхнуться от прожитых лет.
Не заметить времени усмешку
В этом мире радостей и бед,
Где дома привязаны дымами
К тучам, словно к лодкам якоря...
Но спешу на день рожденья к маме,
Вновь за всё судьбу благодаря.
Наталья Возжаева,
Новороссийск
Деду
А память детства всё ещё свежа.
Вдруг вспомнишь: дед на кончике ножа
Держал осу, упавшую в варенье.
Так ковыряешь корку на колене,
Такую бесполезную на вид,
Но нет, кровит, пока ещё кровит.
Ты вся из этих добрых мелочей:
Сачок, в сарае удочки, «качель».
Тебя, козявку, окружал заботой
И ласковым теплом незримый кто-то.
И так берёг, ах, как тебя берёг
С иконки на тебя глядящий Бог.
И кто-то дул на ранку на коленке,
И спать укладывал,
конечно же, у стенки.
И мир был сжат периметром двора,
Но ширилась в штакетнике дыра.
Пока жива, несу в себе, несу
В сиропе утонувшую осу,
И нежность пальцев
твёрдых, заскорузлых,
Что не на бантик, а всегда на узел
Завязывали «уши» у кулька,
И как прикуривал смешно от уголька,
Алевшего в золе, весёлый дед
И врал, смеясь: жизнь вечна, смерти нет.