Весной 1969 года, отмечая в гостеприимном Севастополе 25-ю годовщину со дня его освобождения, мой однополчанин, лётчик 947-го штурмового авиационного Севастопольского полка, Герой Советского Союза Гриша Миннибаев пожелал собравшимся дожить до 2000 года и распевать на встрече наши фронтовые песни. «Заявляю место тамады!» – улыбнулся неговорливый Гриша. Он умер, не дожив двух месяцев до желанного денёчка.
В безвозвратное прошлое отошли многолюдные ветеранские застолья… Кто мыкается по госпиталям, кто прикован недугами к дому, хорошо, если не безлюдному; пальцев одной руки хватит перечислить тех, кто, милостью Божьей, не иначе, перевалил рубеж восьмого десятка… Но жива в душе потребность если не наяву, то хотя бы мысленно перебрать здравствующих, чем, собственно, навеяны эти строки.
И первый, кто приходит мне на ум, – Лёва Волков. И потому, что мы – одногодки, двадцать четвёртого года рождения, и потому, что – земляк, но больше всего потому, что мы едины в выборе пути и вместе начинали – курсантами Пермского аэроклуба имени ЦК ВЛКСМ и курсантами той же Пермской лётной авиационной школы, что на Бахаревке… Первые сомнения, страхи, первые ошибки, первые похвалы не воспетого доселе земного бога – инструктора… всё, что связывает навсегда…
В Бахаревке наши пути с Волковым разошлись: Лёва стал лётчиком бомбардировочного полка, я попал в штурмовую авиацию. Сейчас Лев Алфеевич Волков – генерал-майор, кавалер десяти боевых орденов (три из них – Боевого Красного Знамени), преподаватель Академии Генерального штаба. На восьмидесятилетии Льва Алфеевича было сказано: «Люди такого характера и такой судьбы для военной авиации – теин в чаю».
«Есть ещё порох в пороховницах!» – восклицал Тарас Бульба, взывая к отзывчивости русского товарищества на судьбу соратника: «Что за казак, который кинул товарища, как собаку, пропасть на чужбине?» Авиация верна этому завету. Владимир Милонов, лётчик-штурмовик из братского полка, посадил свой самолёт на вражеской территории, чтобы выхватить из немецкого плена подбитого лётчика-истребителя Хирного, не зная, что колесо самолёта самого Милонова разбито снарядом вражеской зенитки… Милонов застрял, взлететь он не мог… Я не стану передавать весь этот драматический сюжет со счастливым исходом, мне важен сейчас его исходный импульс: готовность Милонова к риску ради боевого соратника, и концовка. Две концовки. Официальная: «Мне ничего не дали, – сказал Милонов. – Даже маленькой медальки». И товарищеская: прилёт тем же днём на аэродром штурмовиков звена «яков» во главе с командиром истребительного полка, чтобы, отсалютовав в небе каскадом фигур высшего пилотажа, затем прилюдно на земле отблагодарить младшего лейтенанта Милонова за его поступок. «Вот это была награда!» – сказал Владимир Егорович, закончивший армейскую службу генерал-лейтенантом, в должности начальника штаба дальней авиации.
Другой достойнейший – Василий Васильевич Решетников.
Вот его звания и награды: Герой Советского Союза, генерал-полковник, бывший командующий дальней авиацией. Военный совет дальней авиации постановил присвоить стратегическим бомбардировщикам имена выдающихся авиаторов: Чкалова, Громова, Голованова, Новикова, Молодчего, Тарана и других, в том числе имя Василия Васильевича Решетникова.
Прославленный лётчик и вместе с тем писатель. Книга В.В. Решетникова «Что было – то было» – лучшее, что есть в нашей мемуарной литературе об авиации времён Великой Отечественной войны. Безупречно-правдивое, профессиональное до мельчайших деталей повествование проникнуто сердечным сочувствием ко всем, кто достойно исполнил свой долг перед Отечеством, перенёс невзгоды и лишения, последовавшие в результате облыжных обвинений. И не знаю автора, который бы лучше, чем это сделал Василий Решетников, написал о трёх выдающихся авиаторах минувшего столетия: в документальной книге «Обречённые на подвиг» ему удались писательские проникновения в глубины духовного мира героев, вызвавших неослабный к себе интерес: Леваневского, Голованова, Молодчего.
Сигизмунд Леваневский, «несколько высокомерный и замкнутый человек», был угнетён «самоистязанием, позором, самой ужасной из всех человеческих пыток». На ужасную муку его обрекла «Золотая Звезда» Героя, полученная без единого полёта в ледовый лагерь для спасения челюскинцев, за что были удостоены награды шесть других лётчиков, вывозивших челюскинцев из ледового плена. Леваневский по решению Сталина стал седьмым...
Александр Голованов… Лётчик Гражданского воздушного флота, ставший осенью сорок первого года очевидцем и участником кровопролитных, разгромных для нас боёв за Смоленск. В письме на имя Верховного главнокомандующего Голованов предложил неотложные меры по оздоровлению бомбардировочной авиации. Сталин внял доводам бывалого авиатора и назначил его командиром полка. Документально прослеживая историю прихотливых отношений Сталина и Голованова, Василий Решетников рассказывает, как главный маршал авиации Голованов проявил себя на высоком посту командующего дальней авиацией.
И, наконец, Александр Молодчий… Когда в августе 1942 года Молодчий вместе с немногими другими пробился к центру Берлина, «душа его запела… эта цель для него была самой заветной и от избытка чувств, несмотря на строгий режим радиомолчания и ничтожный шанс выбраться отсюда живыми, – отклепал под своим индексом: «Москва, Кремль. Товарищу Сталину. Находимся над Берлином. Задание выполнили». И получил ответ прямым текстом на борт: «Все понятно, Благодарим, Желаем благополучного возвращения». В декабре сорок второго года капитан Молодчий стал первым в авиации дальнего действия дважды Героем Советского Союза. В двадцать два года! И большую часть из своих 311 боевых вылетов в годы войны Молодчий совершил после награждения второй «Золотой Звездой».
Василий Решетников не из тех, кто домогается изданий за рубежом. Тем не менее его книги выпущены в Англии и Канаде, сейчас готовятся к выходу в Польше и Финляндии, и только наши издатели бездействуют.